Поначалу Шус принял их за очень высоких мужчин, даже выше Фур-Дур-Кафа. По правде говоря, эти четверо были самыми высокими людьми, каких Шус когда-либо видел в своей жизни. И дело было не только в их росте, который достигал, наверное трех метров, но и в их телосложении. Они не выглядели несоразмерно высокими. Скорее наоборот, они были широкоплечими, их даже можно было бы назвать приземистыми, если не принимать в расчет их рост.
— Что это, учитель?! В смысле, я хотел сказать, кто? — шепотом, в надежде что великанши не услышат его, спросил Шус у учителя.
— Сам не видишь что ли: ве-ли-кан-ши, — по слогам произнес волшебник. В его голосе чувствовалось явное раздражение и желание спалить к темным богам этот проклятый трактир.
— Это уроженки далекой северной страны Ейтунхель, — пришел на помощь Дул-Дул-Еле, — можешь не беспокоиться о том, что они услышат твои вопросы о них. Великанши слишком горды для того, чтобы учить наш язык, а тем более, язык северных земель.
— Так получается, они живут еще севернее? — поразился Шус, чьи представления о мире сильно расширились в последнее время, но он думал, что о землях, лежащих к северу от Гейнереза, он все прекрасно знает. С другой стороны Фалкийских гор раскинулось обширное Эргерцогство Айзтрия, в окружении мелких княжеств и вольных городов, которые хоть и были формально независимыми, все равно подчинялись ему. Западнее находился Рицендальт. Именно под предлогом возможной агрессии последнего, то и дело поднимали налоги, а по деревням ходили вербовщики. Впрочем, на памяти Шуса ни с Рицендальтом, ни с кем-то еще Гейнерез не воевал. Еще севернее находилось море.
— Получается, что так, — вырвал Шуса из географических фантазий гвардеец, — насколько, я знаю, они живут на каких-то островах за морем, покрывающимся зимой льдом. Представить не могу, как оно выглядит.
— Я тоже. Я и как море-то выглядит, представляю с трудом, — ответил Шус.
— Насчет же великанш, то они переносят все дворцовые паланкины. Наш халиф, пусть дождь льется на голову его девять тысяч лет, любит диковинки из далеких стран.
Пока Еле говорил, Шус бессовестно разглядывал великанш.
Волосы у каждой были заплетены в пару кос с вплетенными в них красными и зелеными лентами и были либо светло-русыми, либо рыжими. Черты их лиц Шус назвал бы несколько грубыми, впрочем, возможно дело было в том, что они были слишком большими по сравнению с теми, к каким привык Шус. Одеты же они были довольно скудно, что и не удивительно при халифатской жаре, а в особенности при том, что вся их одежда была сделана из меха. На ногах — невысокие меховые сапоги, впрочем Шусу бы они были по колено. Выше — что-то вроде набедренной повязки из меха или коротких меховых штанов. Груди же прикрывали медвежьи лапы. Впрочем, на великаншах они смотрелись несколько жалко, а медведь, каковых было немало в Фалкийских горах, казался не таким уж грозным зверем.
Взгляд Шуса случайно пересекся со взглядом больших светло-синих глаз одной из великанш. К своему удивлению Шус не обнаружил там презрения к суетящимся вокруг карликам, а скорее некоторую отстраненность и материнскую заботу.
— Шус, хватит таращится по сторонам, садись — позвал ученика волшебник, — да не ко мне, а в задний паланкин. Почему-то здесь место на одного.
Шус последовал указаниям учителя. Внутри уже сидели Втри и гвардеец. По всей видимости, этот паланкин предназначался для прислуги, в то время как первый был посольским.
Внутри паланкин несколько отличался от того, в котором их везли в гостиницу. Прежде всего наличием шара с ДЖИНом. О том демоне, что обитает в лампе, Шус не забыл и был готов сбежать при любой агрессии со стороны демона, но пока ее не последовало, старался не обращать на лампу внимания.
— Втри, ты что, уже примерилась с тем, что рабство — неотъемлемая часть халифата? — обратился Шус к ведьмочке.
— Конечно же нет! — воскликнула Втри. — Если же ты про то, что я сижу здесь, а не бегу по пятам, то Еле объяснил мне, что они работают за плату. Причем довольно хорошую. И потом, я все равно не успела бы за ними угнаться.
— В среднем, они ходят со скоростью семь-восемь километров в час, — пояснил Дул-Дул-Еле, — что во многом и делает их столь полезным видом транспорта. Ведь на территории города любые повозки, как и ездовые животные, запрещены.
Как раз в этот момент их паланкин подняли, после чего он тронулся. Выглянув наружу, Шус обнаружил, что они выше пешеходов, до земли было не меньше двух метров. Похоже, великанши несли их на плечах. Стараясь не думать об этом, Шус прикрыл щель в шторах.
— Э-э… господин ру-зу-ха-ра-хар, — по слогам выговорил звание гвардейца Шус, — я только что подумал: вы говорили, что они не учат ни ваш, ни наш язык. Так как вы с ними общаетесь? То есть, как они узнают куда надо везти… в смысле нести?
— Есть специальные люди, обученные языку великанов, — не промедлил с разъяснениями Рузхард-Хаар.
— Но если мне хочется вдруг обновиться. Ведь заранее им могут сказать лишь, куда надо везти, то есть нести, но они ведь не могут всего предусмотреть.
Вместо ответа гвардеец, покопавшись под сиденьем, извлек оттуда какие-то деревянные досочки с непонятными символами.
— Таблички, — пояснил Еле, — с одной стороны написана фраза рунами великанов, а с другой на языке, понятном пассажиру. Но иногда их путают и кладут не те таблички, а на то, чтобы положить таблички всех видов в каждый дворцовый паланкин их не хватает. Впрочем, в этот раз вам повезло. Как я слышал, халиф, пусть дождь льется на голову его девять тысяч лет, лично выразил пожелание, чтобы послу Лендала оказывались всяческие услуги и исполнялись все его желания.
Шус взглянул на непонятные значки на обратной стороне таблички, потом на не менее понятные с другой и уже в который раз пожалел, что его отец не позаботился о том, чтобы научить своих детей грамоте. Впрочем, этим грешили все жители «Задницы бога». Читать умел лишь староста, да его старший сын. Последний лишь по слогам, да и то с запинками. По деревне ходили темные слухи, что младшая дочь старосты Миражания-ткачиха обучена грамоте, да и не ей одной. Но об этом распространяться не любили, разве что в ночь всех демонов, запершись в своих домах, обвешав окна амулетами всех мастей, гроздями чеснока да сосновыми ветками. И тогда в открытую называли ее ведьмой. Что же касается сосновых веток, то по поверью злые духи и демоны влипают в смолу и не могут сдвинуться с места. Именно поэтому на следующий день рано утром все ветки сжигали. В последние года три-четыре деревня даже обзавелась новым проклятьем: «чтоб Миражания тебе в суп плюнула». В том же случае, если дочь старосты перейдет дорогу, особо мнительные дожидались, когда кто-нибудь другой пройдет перед ними. Рассказывали, что птицы замертво падали с деревьев, когда она проходила мимо. Впрочем, сам Шус ничего подобного не видел. Другое дело, что Миражания вообще редко появлялась в деревне. Либо целыми днями сидела, запершись в доме, либо уходила куда-то в горы.
