– Шмуль, опять ты всякими мудреными словечками обзываешься! Я же тебя неоднократно предупреждал, что за это вполне можно схлопотать по физиономии! – Гвенлин в самом зародыше прервал пламенное выступление инфернального товарища. Затем более миролюбивым тоном добавил: – Кончай обижаться. Пойми же, наконец, не мог я жениться на Илейн – ты ведь и сам все видел. К тому же свершилось древнее Пророчество: два любящих сердца обрели друг друга, и теперь Доумен и принцесса вполне могут стать основателями новой правящей династии. Вон как прилипли они друг к дружке – дней десять из опочивальни не показываются.
– Легко рассуждать, когда у тебя родни всего один чародей и тот покойник, а у меня в Инферналиуме мама, папа и еще куча братьев, сестер, тетушек и дядюшек. Соскучился я по ним. Понимаешь, Гвен?
– Понятно, приступ меланхолической ностальгии, – блеснул ранее вычитанным из какого-то научного трактата термином бывший ученик чародея и обиженно прибавил: – В таком случае катись в свой родной Инферналиум! А мы как-нибудь с Мандрагором здесь перекантуемся…
На обидные слова товарища демон гордо вскинул голову и, зло сверкнув поочередно сначала синим, затем зеленым глазом, громко воскликнул:
– Не было еще в истории почтенного рода Алан-д-Тиков, чтобы кто-нибудь из его представителей отказался от выполнения взятых на себя обязательств. Поэтому, друг мой, нас с тобой может разлучить либо торжественная сдача тебя хорошего в добрые женские руки, либо смерть одного из нас. Однако уверяю тебя, на второе даже не надейся, тем более, пока ты кувыркался со своей рыжеволосой кралей, твой друг времени даром не терял…
– Во-во, – встрепенулся Гвенлин, – с этого места прошу помедленнее и поподробнее, поскольку с самого раннего утра не могу от тебя добиться достоверной информации, по какой такой причине нашей троице в самом срочном порядке понадобилось выметаться из гостеприимного дворца. Я даже толком не попрощался со своим братцем Доуменом…
– Как бы ты с ним попрощался? – задорно сверкнул фиксой Шмультик. – Если он вот уж полторы недели назад уединился со своей обожаемой супругой в опочиваленке, и оба заняты лишь одной проблемой – как бы побыстрее осчастливить народ Кангура законным наследником…
– Не говори, Шмуль, тут уж мой братец дорвался – за уши не оттащишь. Ладно, не отвлекайся, колись, куда на сей раз топаем?
– Так вот, пока ты кувыркался со своей кралей и лопал винище без всякой меры, твой заботливый друг навел кое-какие справки и выяснил кое-что. К северу от Кангура есть одно царство-государство, где как раз имеется то, что нас интересует: принцесса на выданье – единственная наследница престола и престарелый, годков эдак семидесяти пяти папенька. Однако, – чтобы максимально привлечь внимание слушателей к собственной персоне, Шмультик назидательно поднял кверху указательный палец правой руки, – есть одна небольшая проблема. Девица, с тех пор как скоропостижно умерла ее матушка, все время плачет, убивается, и никакие придворные маги и пришлые шарлатаны не в состоянии оказать реальную помощь нашей потенциальной невесте. Вот король и объявил на весь белый свет, что выдаст замуж свою дочурку за того, кто сможет ее развеселить…
– Каким же образом мы можем помочь девчонке? – недоуменно пожал плечами Гвенлин.
– Не боись, паря, – криво ухмыльнулся хитроумный демон. – Стоит ей показать нашего деревянного кореша и поставить перед ним блюдо сыра, как проблема будет полностью решена…
– Нашли массовика с затейником! – громко возмутился Мандрагор. – Петрушку изображать не стану ни при каких обстоятельствах!
– Еще как станешь! – сердито рявкнул Шмультик. – Не только станешь – будешь добровольно изо всех своих сил демонстрировать свой скудный актерский талант, иначе не видать тебе вовек заветной должности смотрителя царской кухни, а вместе с ней свободного, а главное – бесконтрольного доступа к запасам продуктов питания.
Убийственный аргумент хитроумного демона оказался весьма убедительным, и Мандрагор скрепя сердце вынужден был тут же согласиться стать ключевой фигурой в операции под кодовым названием «Несмеяна».
Уговорив упрямого корня принять посильное участие в предстоящей акции, Шмультик вновь углубился в собственные мысли, отчего его лицо сразу же погрустнело. Заметив реакцию компаньона, Гвенлин, приложившись в очередной раз к своей фляге, протянул сосуд товарищу:
– Тяпни глоток, Шмуль, и давай грянем нашу, ведь мы же банда, и не просто банда, а самое настоящее инфернальное братство. – Затем, тщательно прокашлявшись от вина, ненароком угодившего в дыхательные пути, громко и откровенно фальшивя, затянул:
Прибыла в Одессу банда из Ростова,
В банде были урки-шулера.
Банда заправляла темными делами,
А за ней следили мусора…
Тут же в унисон товарищу с его плеча подхватил скрипучим препротивным голосочком Мандрагор:
Верх держала баба – звали ее Мурка,
Хитрая и смелая была.
Даже злые урки – все боялись Мурки,
Воровскую жизнь она вела.
Вот пошли облавы, начались провалы,
Много наших стало пропадать.
Как узнать скорее, кто же стал шалавой,
Чтобы за измену покарать?..
Ополовинив флягу, Шмультик вернул сосуд Гвену и сильным красивым голосом поддержал товарищей, да так, что многочисленное воронье, обосновавшееся на ветвях придорожных деревьев, дружным карканьем поднялось на крыло, вторя поющей троице неразлучных друзей.
Темнота ночная, спит страна блатная,
А в малине собрался совет:
Это хулиганы, злые уркаганы,
Собирают срочный комитет…
Еще долго до ушей бдительной городской стражи Майрана доносился разухабистый мотивчик, горячо любимый многими незаконопослушными гражданами соседнего измерения под названием Земля:
Раз пошли на дело, выпить захотелось,
Мы зашли в шикарный ресторан.
Там она сидела с агентами из МУРа,
На боку у ней висел наган…
…Черный ворон крачет, мое сердце плачет,
Мое сердце плачет и грустит.
В темном переулке, где гуляют урки,
Мурка окровавлена лежит.
