Решающий для Уисса день начался теплым и ясным рассветом, под стать его надеждам. Рано поднявшись, он тщательно оделся, скрупулезно счистив каждую соринку со своего ставшего знаменитым черного костюма, зачесал назад прямые волосы с высокого желтоватого лба и перевязал на затылке крепким тройным узлом, словно опасаясь, что упадет хоть один волосок. Закончив туалет, он проглотил небольшой завтрак и удалился в свою комнату, чтобы провести последний час перед выходом в спокойном раздумье – таковы, во всяком случае, были его намерения. Но вскоре Уисс обнаружил, что спокойствие ему не дается. Нервное напряжение – возбуждение, ужас, крайняя неуверенность – стучало в висках и сжимало все внутренности. Пульс был бешеный, желудок трепетал, как пойманная рыба. Он попытался напоследок повторить речь, но фразы сливались и путались, отдаваясь в ушах безумным эхом. Все было, как тогда, много месяцев назад, когда он впервые готовился обратиться к народу в помещении склада на улице Водокачки: то же самое лихорадочное возбуждение, тот же тошнотворный страх перед подмостками. Но речь на улице Водокачки стала его триумфом, напомнил себе Уисс. Доказательством служило разрушение жандармского блокгауза Восьмого округа. С тех пор он выступал бессчетное число раз, и всегда поразительно удачно, судя по последующим разрушениям. Выступления, несомненно, сопровождались таким успехом благодаря его природным талантам и отчасти чарам отца, которые поддерживали, усиливали, помогали. Уисс не желал думать о том, что было бы, если бы он был лишен этой помощи. Да и зачем ему думать об этом, ведь он всегда сможет рассчитывать на нее.
Вот только… Нельзя было не заметить недостаточное рвение Хорла Валёра, его колебания – нет, более того, ощутимое нежелание. Уисс, расхаживавший взад-вперед по лишенному ковров полу, вдруг замер. Хорл не хотел ему помогать, и так: было всегда. Он ничего не делал для сына от души, вечно нужно было давить на него. Так было, и так продолжается теперь. Узкое лицо Уисса вытянулось. Обиды, унижения всей жизни ожили в его памяти, и ярость, которая всегда была наготове, дошла до взрывоопасного предела. К его облегчению, она вытеснила из души все прочие чувства. Что такое ярость, Уисс хорошо знал и умел обращаться с ней. Он знал ее возможности, пределы, а главное, последствия. Энергия ярости придавала дополнительную силу его риторике, силу, почти равную вкладу угрюмого Хорла. Это было нечто вроде чародейного снадобья, ибо теперь он чувствовал себя полным жизненных сил и непобедимым, словно, ослабив самоконтроль, обрел совершенство.
Уисс подошел к маленькому потрескавшемуся зеркалу, висевшему над умывальником, и увидел свое лицо – неимоверно бледное, если не считать двух воспаленных пятен на щеках, раздувшиеся ноздри, посеревшую узкую полоску рта, горящие глаза. Он выглядел сильным, решившимся на все человеком, непредсказуемым и опасным – выглядел именно так, как хотел, чтобы произвести впечатление на слушателей. Он был к этому готов и, поняв это, решил больше не откладывать.
Схватив кожаную папку с бумагами, Уисс опрометью выбежал из комнаты и спустился по лестнице в переднюю, где его уныло дожидался кузен Бирс. Хорла нигде не было видно. Равнодушный, отчужденный, незаметный, – как всегда! Охваченный внезапно нахлынувшей обидой, Уисс сорвал шапку и швырнул ею в ближайшее окно. Звон разбитого стекла показался ему чересчур громким. Бирс взглянул на кузена с испуганным восхищением. Уисс, дрожа, смотрел прямо перед собой. Через секунду появился Хорл. Старик ни о чем не спросил, да в этом и не было надобности – он хорошо изучил припадки сыновнего гнева. В таких случаях лучше промолчать, потому что одно неудачное слово способно ввергнуть Уисса в крайнее неистовство, а этого Хорл по-настоящему боялся.
Все трое молча вышли из дома. Молчание продолжалось весь краткий путь от улицы Нерисант к Старой Ратуше, перед которой собралась необычно большая толпа необычно золотушных граждан. Они радостно завопили при появлении Уисса, многие подскочили поцеловать ему руку, словно Возвышенному. Зал уже был забит до отказа – такое редко случалось с Уиссом, который обычно на всякое сборище являлся первым, ибо обнаружил, что это самый легкий способ доказать свое усердие. Сегодня он хотел выйти с помпой. Его приверженцы и ученики – некоторые приблизительно представляли себе его намерения, другие были тщательно проинструктированы – ожидали более или менее весомой демонстрации возможностей экспроприационистов. Их надеждам сегодня суждено сбыться сверх всяких ожиданий.
Родственники расстались у дверей. Хорл и Бирс направились в сторону галереи для почетных гостей, чтобы занять места, позволяющие им обозревать собравшихся, на которых Хорлу предстояло оказать воздействие. Ему придется повиноваться – другого выхода нет. Хорлу, однако, все меньше хотелось расточать свой дар в угоду амбициям сына, хотя эти амбиции были в высшей степени патриотичны и человеколюбивы, – так, во всяком случае, он неустанно твердил себе в надежде, что нагромождение повторений одного и того же сокрушит все его сомнения. Как бы то ни было, если все пройдет хорошо, это будет в последний раз. Может, после сегодняшнего выступления Уисс наконец-то будет удовлетворен, если это вообще возможно. Хорл украдкой огляделся по сторонам. На галерее собралось много народу. Сегодня люди, преданные Уиссу, стали силой. Без сомнения, сын созвал всех своих приверженцев, чтобы укрепить аудиторию. Среди обычных частных граждан тут и там виднелись вкрапления коричнево-алой формы народогвардейцев. Хорл дрогнул, ему очень хотелось уйти отсюда, но отступление было невозможно – рядом сидел Бирс, вселяя тревогу своим близким соседством и пристальным вниманием.
Наконец появился Уисс в'Алёр. Среди депутатов пробежал шум, в рядах зрителей раздались аплодисменты. На секунду задержавшись в проходе, Уисс бросил взгляд вверх, в сторону галереи, словно отзываясь на приветствие, но на самом деле для того, чтобы приметить, где его отец, затем прошел вперед и занял место среди своих соратников. Председательствующий призвал собрание к порядку, и очередное заседание Конституционного Конгресса началось.
Началось, как обычно. Были зачитаны протоколы предыдущего заседания, затем последовало их обсуждение и развернутая дискуссия по частностям процедуры. Деревенщина Бинэр, депутат от Во Гранса, встал и долго нес какую-то чушь по мелким вопросам представительства, касающимся главным образом бродячих торговцев, музыкантов и их малопочтенного сословия. Пока Бинэр высказывал свои соображения, парировал пустяковые возражения и усаживался на место, ничего существенного не произошло. Последовала короткая пауза, а затем на трибуну поднялся Уисс в'Алёр. Задремавшие было депутаты оживились. Вдохновенный оратор, Уисс всегда приковывал к себе внимание. К тому же ходили слухи, что сегодня он собирается выступить с чем-то особенным. Но и без слухов он был всеми замечен. Хотя Уисс держался достаточно сдержанно, щеки его горели, глаза метали искры.
