Все молча и с любопытством смотрели, как он поднимается на трибуну. Заняв место, Уисс медленно оглядел зал; его тигриный взгляд, в котором было что-то сверхъестественное, переходил с одного лица на другое, по некоторым лишь скользил, на некоторых задерживался надолго и со значением, к неописуемому беспокойству выбранных жертв. Покончив с затянувшимся осмотром, Уисс начал говорить, и хотя его прославленный разговорный стиль уже не опускался в капрологические бездны улицы Водокачки, но, во всяком случае, и не утратил былой грубой напористости.
– Многие из нас, – начал Уисс, – думают, что наша работа почти закончена. Скоро будет готов первый черновой вариант Вонарской конституции. Когда он пройдет все виды отделки и шлифовки, останется только избрать совет Двойной Сотни в соответствии с нашим знаменитым Параграфом Восемьдесят Семь, и дело завершится. Конгресс будет распущен. Мы вправе поздравить друг друга и отправиться домой – во всяком случае, так нам хочется думать. Перспектива приятная, но, знаете ли, в ней есть несомненная фальшь. От наших обязанностей так легко нам не избавиться. Работа наша здесь не закончена и не будет закончена, пока в этом собрании сохраняется засилье роялистов и реакционеров. Недавно стало известно, что в нашем Конституционном Конгрессе угнездились измена и коррупция. – Уисс сделал паузу, чтобы до всех дошел полный смысл этого разоблачения.
Среди депутатов послышался растерянный ропот. Уисс застиг их врасплох. Что бы они ни думали об Уиссе в'Алёре, такого они не ожидали.
– Все мы знаем, что сбежавший за границу герцог Феронтский раболепствует перед иностранными монархами, открыто заручаясь помощью наших врагов для реставрации абсолютизма в Вонаре. Феронт – фанатик, сатир, мастер гнусной интриги, изощренной жестокости, человек, который даже во время своих развлечений проливает чужую кровь, – безусловно заслуживает звания Архиврага Свободы. Стыдно сознавать, что это – наш соотечественник. Но гораздо более стыдно наблюдать его преступное влияние даже здесь, в Конгрессе. Среди нас есть люди, которые заодно с предателем Феронтом. Существуют подтверждения этого заговора – материальные доказательства в виде документов. Эти документы попали ко мне в руки, и в надлежащее время я сделаю их достоянием общественности. А пока виновные должны быть наказаны, предатели вышвырнуты вон! Конституционный Конгресс необходимо подвергнуть чистке.
Уисс сделал паузу и оглядел слушателей. Чтобы заметить их растерянность, не требовалось никакого чародейства. Лица присутствующих явно оцепенели от ужаса. Пока он смотрел на них, по залу прошелестел ветерок, депутаты заколыхались, как призраки, и он ощутил теперь уже знакомую болезненную судорогу, которая свидетельствовала о том, что Хорл Валёр подключил свои Чары. Дурнота почти сразу прошла, и Уисс начал улавливать настроения слушателей. То был разнообразнейший набор чувств: выдававший полное неведение – к его выгоде; гибкий и податливый – к его радости. Уиссу понравился вид и запах этих чувств, их вес и состав, а более всего – покорность его воле. Он взглянул на галерею, на отца, изнемогшего, обмякшего, и успокоился. Все под контролем.
Уисс продолжил свою речь, в деталях расписав природу заговора, замаравшего Конституционный Конгресс. Он рассказал о предательстве отдельных его членов, о продажных кликах, заботящихся только о своих интересах, о растущей угрозе недавно завоеванной свободе. Он предположил вероятность ответного удара роялистов. Говорил об измене, вероломстве, позоре. Использовал такие выражения, как «сосуды бесчестья», «порочные, погрязшие в мерзости рабы Возвышенных», «носители гнусной заразы в теле государства». Еще несколько минут он говорил в том же экстравагантно-разоблачительном духе, и в речи его сквозила вся накопившаяся в нем и искусно управляемая злобная страсть. Он говорил и видел, как сворачиваются и густеют туманные дымки, как они становятся тяжелыми и плотными по его команде. Через полчаса туман был, как никогда, плотен и весом, однако полного овладения залом, как того желал Уисс, не произошло. С этим приходилось мириться, ибо он был вынужден признать, что депутаты Конгресса, по большей части зрелые, образованные и вполне интеллектуально развитые люди, не слишком стремились к бездумному подчинению, во всяком случае, некоторые из них. С экспроприационистами, разумеется, все было в порядке. Он видел их на низких скамьях, прижатых к трибуне. На их лицах лежала одна и та же печать обожания, и дымка, окутывавшая их, закручивалась темными спиралями. Тем же энтузиазмом горели фанатики Красного Ромба, заполнившие верхние ярусы зала. Их аура была глубокой и отзывчивой, как послушная лошадь, откликающаяся на слова команды. Да, Красному Ромбу можно доверять, это его достояние. Само собой, были и другие, там и сям разбросанные по залу. Он чувствовал их отклик и преданность, знал, что они подчиняются его воле.
К сожалению, попадались и исключения. Уисс видел в зале упорствующих, чья аура оставалась холодной и неподатливой. Самая высокая концентрация сопротивляющихся, которую он ожидал обнаружить вокруг Шорви Нирьена, оказалась в гуще льстящих ему подхалимов. Дымки, окутывавшие Нирьена и его команду, были цвета льда, тяжелые и почти неподвижные. Ничто не могло передать непреклонный дух этих людей ярче, чем эти испарения, безобразно нечувствительные к произносимой речи. Ему ни разу не удалось завербовать сторонника из среды нирьенистов, установить свою власть над кем-нибудь из них. Следовательно, они и были врагами народа, врагами всего Вонара.
И, значит, Уисс выполнял свой долг, косвенным образом требуя их гибели. При сложившихся обстоятельствах Конституционный Конгресс не располагал специальными законами, которые могли бы послужить его самоочищению. По этому поводу Уисс в'Алёр и потребовал учредить Народный Трибунал, наделенный юридическими полномочиями судить и выносить приговор любому врагу государства, независимо от положения и статуса.
– Ибо здесь не может быть исключений, – пояснял аудитории Уисс. – Враги народа должны подлежать суду народа, и все должны быть при этом равны, включая Возвышенных и самого короля. Король тоже должен находиться в пределах досягаемости законов.
Это нововведение зал встретил удивленным перешептыванием. Дымка дрогнула, грозя и вовсе улетучиться, и Уисс заговорил еще настоятельнее, чтобы не потерять власть над залом:
– Страна не может далее оставаться невооруженной, незащищенной от разбойных нападений волков и тигров в человеческом обличье. Граждане Вонара имеют право на самозащиту, а значит, и право иметь оружие. Осмелится ли здесь кто-нибудь оспаривать это? Народный Трибунал послужит своего рода карающим мечом сильного и свободного народа – скорым и надежным в защите справедливости, устрашающим лишь врагов Свободы. От имени народа я требую учреждения Трибунала, наделенного всей необходимой властью, чтобы свободно и эффективно действовать в его защиту. Это насущная необходимость, с точки зрения благоденствия народа, и обсуждению не подлежит. Ни один истинный патриот Вонара не поставит ее под сомнение.
