надо мной, которую я не понимала.
— Ты сегодня очень сварливая, Шарлиз. Ты знаешь, что значит «сварливый»?
Под почерневшими глазами был рот. У него не было ни языка, ни зубов — только ободок мокрых цепких клешней. Оно не должно было иметь возможности говорить. И все же я слышала голос Говарда каждый раз, когда эти клешни дергались.
— Ты знаешь, что это значит, Шарлиз?
— Лучше ответь мне.
— Если ты сейчас мне не ответишь, я…
— Да, — выдохнула я.
И слово было не более чем вздох. Но этого все же было достаточно, чтобы побеспокоить того, кто присел у меня на груди.
Его когти щелкали в предупреждении. Они были острыми и бледными, почти полупрозрачно-коричневыми. Я видела жизнь в этих когтях: она не пульсировала и не текла, а висела мертвой внутри своего мяса.
Мертвой.
Мертвая, как эти ужасные, немигающие глаза.
— Скажи мне, что это значит, Шарлиз.
— Я хочу услышать, как ты это скажешь.
Я слишком боялась сказать это. Я слишком боялась дышать. Даже мысль о том, чтобы открыть рот, заставляла мое сердце биться чаще.
Кто-то вздрогнул, когда этот кулак из чистых мышц ударяет меня по ребрам, и разозлился. Он не любил, когда его двигали. Его хвост был доволен тем, что вяло лежал позади его тела, пока я была неподвижна, но когда мое сердце застучало под его колючими лапами, хвост предупреждающе вздрогнул.
Это была единственная часть тела, внутри которой что-то двигалось. Хвост представлял собой опасную арку из холодного мертвого мяса с тонкой струйкой яда, пульсирующей по его середине, увенчанную острым шипом.
Хребты, которые теперь скрежетали друг о друга, могли соединиться в любую секунду. И когда они это сделают, они вонзят шип в мою плоть… втолкнут яд в мои вены…
— Эй, урод! У нас остались халапеньо? Этот суп нужно немного приправить.
Я едва слышала голос Уолтера. Он был приглушен от гула в ушах. Его тень плыла в дальнем углу моего зрения, но я могла видеть только существо, свернувшееся у меня на груди.
— Что это значит, Шарлиз? Ты собираешься рассказать мне, или мне придется?..
— Ох. Могу поклясться, что где-то здесь была еще одна банка, — Уолтер яростно рылся в нашем кухонном инвентаре. Банки стучали об пол, кастрюли звенели друг о друга, пока он все перемешивал.
Аша застонала, шум вырвал ее из сна. Она перевернулась и прижалась лицом к моей руке. Прошел почти месяц с тех пор, как она в последний раз спала на своей цепи. После того, как мы сразились с падами, я поняла, что не было особого смысла обращаться с ней как с животным — потому что она показала себя порядочной.
Недавно я начала думать, что Аша могла стать моим другом.
Но все изменится, если из-за нее меня ужалят.
Она потерлась носом о мой рукав, притягивая существо ближе к моему лицу. Его хвост лениво подергивался, оно смотрело на меня черным, бездушным взглядом. Мое тело застыло до такой степени, что я чувствовала, как моя кровь, как слякоть, текла по моим венам.
— Просто что-то нужно, понимаешь? — Уолтер почесывал штаны сзади, наклоняясь над кастрюлей с супом. Он уже почти переливался через край, но он думал, что мог втиснуть туда еще кое-что. — Просто нужно немного чего-то острого.
— Шар-лей, — простонала Аша, хлопая меня по рукаву.
Обычно в этот момент я говорила Уолтеру заткнуться. Но я едва могла набраться смелости, чтобы сделать быстрый вдох, не говоря уже о том, чтобы выкрикнуть полное предложение.
Когда Уолтер продолжал, не собираясь останавливаться, Аша сдалась. Она села со стоном — и даже ее тени, пересекающей мою грудь, было достаточно, чтобы существо раздраженно дернулось.
Я окаменела, была покрыта пленкой пота.
Существо провело одним из своих заостренных когтей по клешням в насмешке.
Аша не обращала внимания. Она провела пальцами по полосе своих волос и превратила их концы в короткие шипы. Затем она, наконец, посмотрела на меня.
— Шар-лей?
Скорпион, — произнесла губами я.
Она покачала головой, сбитая с толку.
Я переместила взгляд, чтобы пристально посмотреть на существо у меня на груди, сердце колотилось как в тумане.
Аша ухмыльнулась, увидев скорпиона. Я надеялась, что она стряхнет его с меня или даже раздавит камнем — в этот момент я была не против синяков. Но вместо этого она сделала что-то поистине ужасное: схватила его за хвост и откусила жало.
— Фу! — завизжала я.
Она усмехнулась мне, осторожно зажав шип зубами. Затем она выплюнула его в угол, а остальную часть скорпиона унесла на кухню.
— Давай, думай! Что у нас есть такого, что немного взбодрит это? — Уолтер ворчал под нос, угрюмо тыкая в суп концом половника.
Проходя мимо, Аша швырнула скорпиона в кастрюлю, и он тут же взбодрился.
— Эй, мы готовим!
Меня могло стошнить. Мои руки и ноги тряслись, будто я только что умерла и очнулась. Что со мной было? Как такое крошечное существо, как скорпион, могло заставить меня так замереть?
Ушло несколько минут, но мне, наконец, удалось встать и подойти к Уолтеру.
— Ты голодна, уродка?
— Еще нет, — буркнула я, плюхаясь рядом с ним. Когда я увидела тушу скорпиона, плавающую на спине среди пузырей, я добавляю. — Может, я больше не буду есть.
— Ладно, ничего такого…
Громкий, влажный шум прервал его. Уолтер обернулся и нахмурился, увидев, как Ашу тошнило в ведро. Она стояла на коленях у бассейна с ведром в руках. Скудные остатки вчерашнего ужина вырывались изо рта тонкими влажными струйками.
— Что с ней не так? Она поймала жука?
Уолтер время от времени задавал мне один и тот же вопрос, уже месяц. И каждый раз я ему отвечала одно и то же:
— Нет, она в порядке. Она почувствует себя лучше через час или около того.
— Хм. Что ж, тогда, возможно, пришло время дать ей новое клеймо и продать ее. Если она больна, она нам не поможет.
Уолтер говорил о клейме Аши с того дня, как мы привезли ее домой. И каждый раз, когда он был особенно зациклен на этом, я превращала это в игру с выпивкой: тот, кто сможет сделать больше глотков, не потеряв сознания, тот и заклеймит ее.
Мы садились и передавали друг другу бутылку виски. Уолтер делал большие глотки, а я затыкала горлышко бутылки языком и сделала вид, что делала еще большие глотки. Ни за что Уолтер не позволял мне выпить все, и через полчаса он так напивался, что забывал обо всем.
Но пока было рано пить. Так что
