Оказалось, что два года назад у ушастого открылись Сила и знания Странника, но впервые ступил он в Вечность лишь через полгода после этого, чтобы уладить все проблемы и оставив после себя лишь смутные воспоминания. Про то, где он был и что делал, мне рассказано не было, но Дравенн как бы невзначай сказал о том, что искал меня. От этого мне стало на душе так тепло, как не было, кажется, целую вечность. В прочем, так оно и было. Как бы интересно мне все это ни было, вторая часть его рассказов заинтересовала меня несколько больше.
Он рассказал о том, что происходило в параллели после моего исчезновения. Рассказал о Хастин, Аврионе, Камаше и конце концов о моей сестре. Про мою крестницу было информации довольно мало. Лишь то, что я и так знала из своих снов. Про Авриона и Камашу мне было в общем-то не интересно слушать и большая часть информации была мною нагло пропущено мимо ушей. Зато новости про Десу меня порадовали и удивили. Оказывается, пережить потерю старшей сестры ей помог тот житель параллели, с которым она познакомилась на балу и который по прежнему оставался для меня незнакомцем. Вечность, а я успела и забыть о нем! В параллели поговаривали о том, что он собирается сделать моей сестре предложение, а я даже не знаю его имени! Долго мне по этому поводу повозмущаться, к сожалению, не дали, начав заваливать другой информацией. Дравенн рассказал, что от этих слухов в параллели разгорелся настоящий скандал. Скандалили, что не удивительно, семьи Судьбы и Любви. Юстисс, глава семьи Судьбы, убеждала всех и вся, что это совершенно не допустимо, потому что исполняющая долг семьи Смерти выходить замуж не имеет право, а так же пыталась достучатся до Камаши, чтобы та заставила Десу и ее ухажера разлюбить друг друга. Глава семьи Любви была, конечно, против, стараясь убедить Совет и всю параллель в придачу в том, что пора уже переступать через традиции прошлого и жить в настоящем. Параллель разделилась на две части — тех, кто поддерживал Юстисс и тех, кто поддерживал Камашу. Вторых день ото дня становилось, к удивлению Судьбы, все больше. Самое интересное, что Дравенн показывал все это в лицах да так правдоподобно, что я хохотала на всю Вечность.
Представления не имею, сколько мы вот так вот сидели, беседуя обо всем и ни о чем, и сколько могли бы еще просидеть, но в один момент я почувствовала, что меня зовет отец, а ушастого позвала дальше тропка. Тяжело вздохнув, я крепко обняла братика на прощание и, не говоря ничего, ушла с его дороги, ступив за ее край. Последнее, что мне удалось увидеть перед тем, как меня окружило ничто — удивленные глаза Дравенна. Конечно, первое правило Странника — никогда не сходить с тропы через Вечность. Надеюсь, он его никогда не забудет…
После встречи с ушастым мое дальнейшее обучение пошло чуть легче. По крайней мере убийственная меланхолия наконец-то закончилась, даже не смотря на то, что почти каждый день приходилось касаться Вечности. Только, все же, не до конца. Спать я по прежнему старалась как можно меньше, потому что сны приносили вместе с собой боль. Наверно, самое большое изменение, которое произошло после того разговора — ко мне вернулись мысли. Порой неохотные и легкие, порой интересные и глубокие, а порой праздношатающиеся. Сейчас, узнав, что такое жить без мыслей вообще, я поняла, на сколько же одни мысли отличаются от других. И, как ни странно, научилась отгораживать одни мысли от других, а порой и от самой себя.
Чем легче давался мне мыслительный процесс, тем чаще я задумывалась на счет того, что произошло в параллели после моего исчезновения. Было немного грустно от осознания того, что без меня у тех, кто был мне дорог, все же сложилась довольно хорошая жизнь. Вот Деса скорее всего уже помолвлена — ведь уже полтора года прошло с тех пор, как ушастый в последний раз был в параллели, а у Авриона появился еще один наследник. Правда, разве можно считать главу семьи Мира тем, кто мне дорог? Может быть. На самом деле, трудно сказать. А еще я узнала, что в семье Ведьм наступила идиллия, то есть Хастин стала им настоящей сестрой. Дравенн сказал, что после появления моей крестницы в параллели, у девушек появилась мода прокалывать уши. Это, конечно, встречалось среди них и раньше, но теперь все чаще. В общем, все наладилось. И не известно, как бы все сложилось, если бы я осталась в параллели и ничего бы этого не произошло. Только об одном единственном существе, чьи янтарные глаза так и не забылись, мне не было ничего известно.
Семь лет. Безумно долгий срок. И в то же время такой короткий. Всего лишь нужно понять, относительно чего считать. Семь лет не видеть своих родных — невыносимо долго, но, как это ни странно звучит, только первые три года. Да и те проходят в ожидание того, что скоро вы увидитесь и снова будете вместе. Семь лет обучатся чему-либо. Если тебе интересно то, что ты изучаешь — то это безумно мало. Или же страшно долго, если те знания, которые пытаются тебе поведать, не интересны тебе или приносят страдания. Семь лет жизни после смерти родного существа. Долго ли это? Да. Проходят года и острые углы выравниваются, жизнь возвращается в прежнее русло, каким уже не будет никогда, потому что чего-то важного больше нет рядом. Это как идти по дороге, ничего не видя, а у тебя отобрали палку, с помощью которой ты и передвигался. Я пережила это, когда лишилась матери. Семь лет, что были прожиты нами с сестрой без нее показались безумно долгими. Пришлось учится тому, чему никогда не думал учится. Неужели Десе пришлось пережить все это вновь, потеряв меня? Правда ли то, что она счастлива? Надеюсь, что да. Хочу верить, что тот так и незнакомый мне тип смог позаботится о моей сестре. И все же, я не могла сказать точно, правда ли то, что Деса счастлива? Стоит ли мне вернуться в тот день, когда уже семь лет назад я исчезла из мира Минор? Что будет тогда? Как изменится все, что уже произошло? Смогу ли я смириться, если из-за моего возвращения Деса, Хастин и Дравенн не будут счастливы?
И чем дольше я думала обо всем этом, тем сильнее возвращалась ко мне пустота в чувствах. К счастью, уже не такая беспросветная. Но все же… Отец пытался отвлечь меня от моих мыслей и, признаюсь честно, у него это почти получалось. Мое «расписание» стало гораздо свободнее. Теперь приблизительно раз в семь дней папа вытаскивал меня на арену, чтобы я могла от души помахать любым оружием. Именно помахать, потому что луки, автоматы, пистолеты и арбалеты мне в руки не давали. Отец выпускал фантомов на арену, и на какое-то время я забывала все свои мысли, уступив место боевому азарту, который, впрочем, не накатывал на меня так, как когда-то давно. Но мне это все же помогало держаться за ту тонкую грань сознания, которая вернулась ко мне после встречи с братом.
