- Так, единственный способ исправить меня состоит в том, чтобы дать мне то, что убьет меня.
- Нет. Единственный способ исправить тебя состоит в том, чтобы дать тебе кое-что, что почти убьет тебя... и затем дать тебе противоядие, которое я тщательно разработал и надеюсь, что оно останавливает реакцию. - Мистер Форкл вздохнул и сел около нее. Его большое тело опустилось в подушки, заставляя ее наклониться к нему больше, чем она хотела. - Лечение сработает. Лимбиум затрагивает центр наших особых способностей, и сильная доза будет служить сбросом, отменяя любые изменения, которые произошли, так как твои способности развились. Но... все еще есть огромный риск. Твоя аллергия - полная тайна для нас. Мы никогда не сталкивались ни с чем подобным... и она уже почти убила тебя дважды.
- Значит, лимбиум вызвал мою первую аллергию? Вы стерли мои воспоминания, потому что не хотели, чтобы я знала, что произошло?
Он переместил свой вес, заставив раскладушку скрипнуть.
- Когда-нибудь ты поймешь, почему то воспоминание было забрано. Но да, я дал тебе немного лимбиума... не зная, что он вызовет такую сильную реакцию. Если бы человеческие врачи не вступили, я не уверен, что бы произошло. Вот почему я сделал это.
Он потянулся к своему карману и вытащил самый большой шприц с самой большой иглой, которую Софи когда-либо видела.
Пятна плясали, перекрывая ей зрение, и она вскочила, отступая от него в тени, где он не мог ее видеть.
- Э-э-э... никаких игл.
- Это единственный путь.
- Нет, у меня теперь есть вот это. - Она вошла в свет, поднимая черный пузырек, висящий у нее на шее, который дал ей Элвин.
- Оно не будет достаточно сильно.
- В прошлый раз это сработало.
- Да, потому что количество лимбиума в той сыворотке, которую тебе дал Декс, была меньше, чем нужно. - Он снова поднял зеленый пузырек. - Это унция чистого лимбиума, и ты должна проглотить каждую каплю. Потребуется много, чтобы встряхнуть твой ум, чтобы перезагрузить его... и крошечная бутылочка лекарства Элвина не справится с этим. Это единственный путь. - Он уставился на иглу, и даже его руки задрожали. - Хотя даже тогда, я не могу гарантировать, что это сможет остановить реакцию. Это человеческое лекарство, которое я собрал, а затем изменил и увеличил дозу. Оно полностью не проверено. И лимбиум должен будет оставаться в твоем теле несколько минут, чтобы дать ему время, чтобы сработать, таким образом, реакция будет полной к тому времени, когда я дам тебе противоядие. Вот почему это должен быть твой выбор.
Она фыркнула.
- Верно.
- Я не шучу, Софи. Несмотря на то, что ты можешь подумать, ты не наша марионетка. Мы можем дать тебе наши предложения и рекомендации, но, в конце концов, окончательное решение всегда за тобой. Ты можешь уйти прямо сейчас и остаться такой, какая ты есть.
- О, вы имеете в виду сломанной. - Она не стала скрывать горечь в ее голосе. - Как хорошо для вас, позволить мне остаться поврежденной и работать со сбоями.
- Ты только немного сломана. Ты все еще можешь жить совершенно нормальной жизнью, пока принимаешь свое лекарство, чтобы не выцветать.
- Но я не смогу исправить Прентиса и Олдена, верно?
- Нет. Твой разум больше никогда не будет непроницаемым. Не без этого.
- Ну, тогда выбора действительно нет?
- Выбор есть, Софи. Ты можешь выбрать свою защиту.
Она уставилась на бутылку в его руках, пытаясь не думать о горящей крапивнице или поднимающейся боли, как было при ее последнем приступе аллергии. И об игле...
Она не могла смотреть на нее.
И что относительно ее семьи? Грэйди и Эделайн хотели бы, чтобы она рискнула своей жизнью ради этого?
Но могла ли она жить в ладу с собой, если оставит Олдена в ловушке в кошмаре его безумия и Прентиса, пускающего слюни в его тусклой камере в Изгнании?
- Дайте пузырек.
Печальная улыбка смяла вздутые губы мистера Форкла.
- Твоя храбрость никогда не прекращает поражать меня.
Он встал, жестом показывая ей откинуться назад на раскладушке, и она не потрудилась спорить. Он вручил ей пузырек, когда она устроилась.
- Я сделаю все, что смогу, чтобы провести тебя через это. Но тебе нужно упорно бороться.
- Я всегда это делаю.
Она уставилась на кристаллический пузырек, наблюдая за жидкостью в ее трясущихся руках. Еще было не поздно передумать.
Или возможно было.
Она открыла кристаллическую пробку и опрокинула соленую, железистую жидкость в горло.
Глава 57
В ту секунду, когда лимбиум попал ей на язык, он начал раздуваться, и Софи едва удалось с трудом проглотить жидкость, прежде чем она начала задыхаться. Дышать стало невозможно, и чем больше времени проходило, тем сильнее ее легкие кричали о воздухе.
Комната потускнела, и звуки стали гулом... но ее сознание не исчезало. Она чувствовала каждую секунду, когда жидкость жгла ее, она сглатывала что-то более горячее, чем огонь. Будто она проглотила солнце. В животе все сжалось, а руки и ноги вывернулись, и она попыталась думать через боль, считать проходившие секунды, искать какой-нибудь знак, что скоро наступит облегчение. Но агония была слишком всепоглощающей.
Она больше не боялась игл. Она хотела их... нуждался в них. Где они были? Она не могла держаться еще дольше. Тем не менее огонь горел, мчась в ее голову и иссушая, так горячо, она была уверена, что ее мозг таял в аду. Возможно, так и было. Белый свет взорвался под ее веками, и в течение секунды она чувствовала, что давление ослабло.
Это было оно? Она была исправлена?
Она не могла сказать... облегчение было слишком мимолетным. И тьма, которая бросилась на место света, была намного хуже. Холодная, толстая и пустая, и Софи могла чувствовать, как погружалась в нее, гораздо глубже и гораздо чернее, чем бессознательное состояние, и она знала каждым волокном своего существа, что никогда не вернется. Она закрывалась. Ускользала.
Потом что-то вонзило в ее руку, и новая боль потянула ее на свободу. Ее тело было истерзано, а внутренности хотели взорваться от давления, когда мягкий серый туман раздувался в ее разуме. Она сфокусировалась на нем, используя его, чтобы плыть над тенями, когда ее внутренности снова поднялись, и давление в груди стало невыносимым, она хотела кричать. Но когда она открыла рот, порыв воздуха заполнил ее тело.
Ее первое дыхание.
Потом следующее.
И еще одно.
Она хотела сосчитать их... уцепиться за них... отпраздновать каждое. Но туман в голове становился толще, и она больше не могла бороться с облаками. Она понадеялась и доверилась им и почувствовала, что они понесли ее.
