— Кто ты или что ты такое? — сдавлено произнес я.
— Я люблю тебя, Николас.
Кровь и песок! Оружие опустилось, дула пистолей смотрели на землю, а я отступил на два шага назад. Дальше не мог, мешала бревенчатая стена.
— Что ты сказала?
— Я… я люблю тебя.
Она говорила взволновано. Я непонимающее уставился на тень, превратившуюся в Алису Кайлер и признавшуюся мне в любви.
— Что происходит? — только смог произнести я.
Тень сняла перчатку с правой руки, осторожно коснулась моей скулы и провела пальчиками по щеке. Затем она поцеловала. Жарко, горячо впившись губами в мои губы. Я утонул в её поцелуе.
— Теперь слушай, — прошептала Алиса, отстранившись и чуть отойдя в сторону, чтобы видеть мои глаза. — Я действительно та, за кого себя выдаю. Алиса Кайлер, сирота и единственная племянница Антуана де Сош. С двенадцати лет пребываю в Тиме в девичьем пансионе при папском дворе, и с четыренадцати лет моя жизнь и душа более не принадлежат мне.
Она произнесла избитую фразу, какую часто бросали бывшие воспитанницы пансионов благородных девиц. Но в устах Алисы эти слова приобрели жуткий смысл:
— Пансион для девиц благородного сословия при дворе Его Святейшества на самом деле не совсем то, чем называется.
Тень, вернее Алиса, произнесла полное наименование самого известного дома для воспитанниц на всем Орноре, здание этого пансиона примыкало к дворцу самого папы в Тиме. Я слушал и не понимал, что будет дальше. После поцелуя чувства пришли в полное смятение. Черт возьми! Она сказала, что любит меня? Но Алиса, милое создание, встреченное мной на дороге к замку Сош, оказалась жуткой тенью, что шла по пятам, оставляя позади себя кровавый след!
— Наш пансион — это место… — продолжив, Алиса тут же осеклась, опустила взор и зачем-то извинилась — Прости, мне трудно говорить… Уже долгие годы шефом пансиона является епископ Лаззар Примас. Его слово закон даже для матушки-настоятельности. Лучшие воспитанницы получают стипендию, которую оплачивает Лаззар, и он лично курирует дальнейшую учебу и судьбу выбранных им девиц, устраивает их замужество. Всегда очень удачное. А еще епископ Лаззар часто беседует с воспитанницами, подолгу запершись в своем кабинете. В Тиме ходят неприличиные слухи на сей счет. Но лучше бы они были правдивы…
Леди Кайлер произнесла последние слова с горечью. Даже в темноте было заметно, как она побледнела.
— Три года назад, после чертырнадцатых именин, и я удостоилась стипендии Примаса. Скоро меня пригласили в его кабинет. Он был не один… — слова давались ей с трудом. — Еще одиннадцать человек в монашеских рясах и матушка-настоятельница. Они окружили меня и…
Алиса вновь замолчала на мгновение.
— Не помню, что случилось потом. Только знаю, что тогда произошло… Они обратили меня.
Часто доводилось слышать истории, которые любят называть страшными, про несчастных, что были обращены на службу дьяволу против их воли. Для темного обряда неприменно требуется тринадцать черных магов. Старая байка. Одна из множества по ту сторону Долгого хребта. Но за короткое время в Загорье я успел насмотреться на ожившие страшные истории.
— Что значит быть обращенным?
Алиса Кайлер посмотрела в сторону отрешенным взглядом:
— Ты ведь знаешь, что такое клятвенный крест?
Я нехотя кивнул. Но откуда ей ведомо, что я клялся на магическом кресте?
— Мы перевоплощаемся в избранных! — взор девушки вдруг изменился. Она немигающее уставилась на меня, а вместо неё словно заговорил кто-то другой. — Мы избранные! Мы возвышаемся над смертными и бессмертными! Мы служим только Ему! Низвержнному! Он грядущее! Он восторжествует!
— Ты служишь Сатане, — негромком сказал я. Я снова видел вместо неё тень.
— Слишком просто и неверно сказать, что я служу ему. Низверженный — это не Сатана.
Я вспомнил о Харузе. Церковники называют его демоном ада, а ночные крысы просто помнили о древнем воровском боге. Но меня не заставляли служить древнему и почти забытому божеству против моей воли.
Взгляд Алисы прояснился, она снова походила на саму себя.
— В тот денья и родилаь заново и стала кинжалом маркизы Даон ди Регель. Она одна из высших сиятельных в Тиме. Избранные подчиняются ситятельным, мы не можем ослушаться их.
— Не понимаю.
— Вы называете их рыцарями Грааля. В их замок ты идешь за перстнем… — леди Кайлер поморщилась и добавила, — за перстнем Бога Сына.
— Тебе многое известно, — сухо произнес я. Воры не любят, когда им рассказывают про их тайны.
— Про этот поход я знаю все, милый мой Николас, — она прильнула ко мне и снова провела внешней стороной пальчиков по моей щеке. Горячий шопот Алисы будоражил кровь. — Сиятельным извесно о замыслах Антуана, и мне велено остановить тебя.
— Кто же ты есть?
— Я ведь сказала. Я кинжал маркизы ди Регель. Лучшая из её кинжалов.
Кровь и песок! Я начал догадываться, что такое кинжал сиятельных.
— Она сделала тебя тенью, убивающей в ночи, — молвил я, глядя в её глаза сверху вниз. Девушка была ниже на полголовы.
— Убивать так сладко, — с мурлыканьем произнесла она. — Сладко-пресладкко…
Её губы вновь нашли мои. Я целовал безжалостную убийцу, находящую в смертях своих жертв истинное удовольствие, и я словно вкусил часть этого порочного греха. Осознавая грех, но я не мог оторваться от влажных губ златовласой убийцы.
— Я тоже убивал.
— Но ты не избранный. Ты не знаешь, что значит убивать, будучи избранной.
Девушка отступила на два шага, её вгляд осматривал меня с головы до ног. Проклятый пепел! Кто она? Сначала она рассказывала о своей судьбе как будто с горечью. Но теперь она ликует, когда говорит, что существовует только ради убийств. Алиса Кайлер… Я часто вспоминал племянницу кардинала после отбытия из замка Сош. После Бранда все реже и даже почти забыл про неё, и вот она рядом. Целует и признается в любви, а меня тянет к ней, к её губам.
— Ты здесь, чтобы убить меня? — после этого вопроса я должен был схватиться за оружие, но я просто ждал её ответа.
— Мне приказано остановить тебя.
— Кем?
— Об этом я не признаюсь.
— Но ты уже рассказала многое.
— Верно, и скажу еще большее.
— Почему ты рассказываешь о тайнах ордена?
Я не заметил, как перешел на ты. Сейчас это казалось естственным.
— Я свободна. Каждый избранный обретает истинную свободу. Я по-прежнему человек.
— Но ты подчинаешься сиятельным.
— А ты подчинаеься своей клятве.
— Ты их покорная слуга! — не сдавался я.
— Ты раб божий!
