Нирри страдала не меньше хозяйки, но в отличие от Умбекки она в своих муках не была повинна.
Теперь, освободившись от других дел по замку, Нирри поступала в полное распоряжение хозяйки. Казалось бы, работа горничной была куда как легче, но как же Нирри тосковала по похожей на темную пещеру кухне! Собственно, и той кухни, к которой привыкла Нирри, теперь тоже не было. Куда девался покой и тишина! Теперь на кухне творилось что-то несусветное — шум, гам, жара, пар. Суета, суета и суета — весь день напролет.
А Нирри не ведала ни минуты покоя.
Теперь ей казалось, что она могла бы позавидовать своему спившемуся папаше, каждый вечер валившемуся с ног в лошадином стойле. Нирри была готова к нему присоединиться. Как же ей было себя жалко! Когда толстуха разговаривала с Нирри, стоя к девушке спиной, Нирри доходила до того, что принималась открывать и закрывать рот, повторяя хозяйкины слова и при этом кривляться.
«Сделай вот так, Нирри».
«Нирри, не смей».
«Нирри, не спускайся вниз к солдатам».
«Нирри, иди сюда! Ну же, Нирри!»
Как-то раз, кривляясь подобным образом, Нирри вдруг поймала на себе взгляд леди Элы. Нирри от стыда зарделась, словно маков цвет, а леди Эла улыбнулась.
Ясное дело!
Она тоже мечтала сбежать отсюда!
В предстоящем бале все же было нечто хорошее — он сулил Нирри хоть кратковременное избавление от придирок хозяйки.
Умбекка сделала шаг назад.
За окнами смеркалось. В приглушенном свете масляной лампы, прищурив глаза, Умбекка, как ей казалось, видела в зеркале женщину гораздо моложе себя. Моложе и стройнее. На миг она вдруг увидела в зеркале не себя, а свою сестру. Ах, Руанна! Сколько же лет прошло с тех пор, как она умерла? Умбекка вздохнула, но тут же ощутила прилив радости — она-то, в отличие от сестры, была жива.
— Мне теперь заняться господином Джемом, мэм?
— Господином Джемом? — непонимающе переспросила Умбекка.
Но тут же вспомнила.
И тут же упала с небес на землю. Умбекка не расставалась со своим приглашением на бал — она даже ставила его перед собой, когда усаживалась пить чай. Для нее эта бальная карточка была знаком привилегии, которой она не намеревалась делиться больше ни с кем. Порой ей вообще казалось, что только она одна и приглашена на бал, а сам бал казался событием волшебным, блестящим и чудесным. Но это она, конечно, размечталась… офицеры, их жены, все светские люди за многие лиги также получили приглашения. Умбекка знала, что она — лишь одна из многих. Но то, что и её племянница, и её внучатый племянник также являлись людьми достаточно знатными для того, чтобы иметь право присутствовать на балу, — вот эта мысль Умбекку ужасно огорчала. Шлюха и бастард? А дальше что? Может, они еще и Нирри пригласят?
Что касалось вечно спящей Элы, то тут вопрос был решен легко. Умбекка собственноручно написала отказ. А Джем… Джем — другое дело. Вот Джема, наверное, капеллан будет ждать.
Интересно, он уже надел новый синий костюм?
Кто-то негромко постучал в дверь. Умбекка сразу узнала этот стук. И схватила служанку за руку:
— Нирри! Быстрее! Мою шляпу! Он должен увидеть меня во всей красе!
Последний раз повертевшись перед зеркалом, Умбекка оттолкнула служанку и крикнула, обернувшись к двери:
— Входите!
— О любезная моя госпожа Ренч! — капеллан прижал руки к груди и изобразил человека, онемевшего от восторга. — Что за чудесное видение. — Капеллан опустился на колени и припал к руке Умбекки губами, отметив про себя, что новый ковер вполне хорош.
Поднявшись, Эй Фиваль обошел Умбекку по кругу, и, надо сказать, длина окружности получилась внушительной. Закончив обход, капеллан с любопытством воззрился на Умбекку.
А та не на шутку встревожилась:
— Капеллан? Что-нибудь не так?
Но втайне она думала о том, что капеллан сейчас наверняка отметит чудесные метаморфозы её фигуры. Вероятно, он просто подыскивал подходящие выражения. Умбекка, утопая в эйфории, уже была готова подсказать ему нужные слова. Один старикан, что ухаживал за Руанной целый сезон, сравнивал её фигурку с песочными часами. Это сравнение буквально не выходило у Умбекки из головы.
— Не так? О, что вы, моя любезная госпожа, что вы! — фривольно рассмеялся Фиваль и чуть дольше, чем того позволяли приличия, задержал взгляд на пышной груди Умбекки.
Она покраснела.
— Все так, — наконец проговорил капеллан. — Но кое-чего недостает. Вернее — недоставало.
С этими словами капеллан опустил руку в карман мундира, а когда вытащил, у него на ладони лежала узкая длинная бархатная коробочка. Глаза Умбекки широко раскрылись. Капеллан медленно приподнял крышку.
Умбекка ахнула:
— Какая красота!
— Из тиралосских копей. Самые лучшие.
Умбекка просто-таки горела от счастья, когда капеллан застегивал бриллиантовое ожерелье у нее на шее.
Покончив с этим делом, капеллан отошел назад.
— Подарок от командора.
— Он командора? — голос Умбекки заметно дрогнул.
— Представьте себе. И… пожалуй, я могу сообщить вам под большим секретом, что командор… — дальше капеллан нашептал Умбекке на ухо: — Обожает женщин… в теле.
— Правда?
Засмеяться Умбекке не давал тесный корсет.
— Но нас ждет карета. Прошу! — капеллан согнул руку в локте. — Мальчик, я надеюсь, готов?
— Джем! — крикнула Нирри, ковыляя к алькову калеки. Она надеялась, что Джем оделся. Он в последнее время стал таким рассеянным.
— Могу ли я поинтересоваться здоровьем вашей драгоценной племянницы? — любезно спросил капеллан, выводя Умбекку из комнаты.
Ему показалось, что он нашел наилучший вариант вопроса.
— Валяется, одурманенная, как обычно! — ответила толстуха с большим презрением, нежели намеревалась, но тут же обернулась и лучезарно улыбнулась капеллану.
Последней фразы ей произносить не следовало.
Наконец тетка ушла.
Эла оторвала голову от подушки, отбросила со лба спутанные волосы. Глаза её были налиты кровью, но, похоже, сейчас она видела яснее, чем когда-либо. На столике у окна горела лампа. Какое-то время Эла лежала, опершись на локти, и озиралась, глядя на беспорядок в комнате: обрезки синего бархата, обрывки кружев, куски ткани, бусины, пуговицы, ножи, ножницы, булавки, иголки — на полу, на стульях, на диване, на новом роскошном ковре. В зеркале, благодаря приглушенному свету лампы, расплывался золотистый туман.
Эла запрокинула голову и застонала. На столике возле её кровати стояла бутылочка со снотворным, к которому она не прикасалась с тех самых пор, как в Ирион явились синемундирники. Из-под крышки виднелись засохшие струйки липкой жидкости. Эла рассмеялась. Как же невнимательна стала тетка! Старая дрянь ничего не замечала!
