Затем он упал с силой и меткостью прицельно брошенного копья.
Из спины собаки брызнула кровь, и она издала последний предсмертный вой, попытавшись слезть с шеста, который пригвоздил её к земле.
Животное погибло. Из пасти текла кровь, окрашивая жухлую утоптанную траву.
На земле лежал герб Дома Эллона.
Солдаты молчали.
Это был дурной знак.
«Я не люблю убивать, — произнёс голос Элисс в голове Регана, — даже собак. Но важно, чтобы эта картина отпечаталась у эллонов в голове».
Реган огляделся вокруг.
Некоторые из солдат всё ещё смотрели в небо, будто шатёр по-прежнему висел в воздухе.
Он был голоден. Это казалось странным: вокруг опасности, а он думает только о своём желудке. Он стал новобранцем; на Регана набросилась собака; собака погибла, убитая магическими силами. Довольно скоро солдаты свяжут все эти события воедино. И всё же он был страшно голоден: его желудок казался ему огромной, абсолютно пустой пещерой.
Он украл немного мяса с одного из костров и обжёг при этом пальцы. Мясо было жёстким и жирным, но он съел кусок до конца. Почти тотчас его пищеварительный аппарат начал протестовать.
Он быстро пошёл прочь, пытаясь найти место, где его не примут за постороннего. На Регане не было эллонской формы, и он чувствовал ужас от этого. Флейта и бубен делали его ещё более подозрительным.
Может, то, что он был подозрителен, совсем не плохо? Эта мысль пришла к нему, когда он пробирался между двух палаток, стараясь не задеть шнуры. Если он будет совсем уж подозрительным, эллоны могут и не обратить на него внимания… Ведь не может же злоумышленник быть таким глупым?
Реган уселся в центре прохода между двумя палатками. Он положил флейту на землю и взял в левую руку бубен. Затем он разработал пальцы и легонько ударил ими по тугой коже инструмента. Она загудела в ответ, как бы приглашая его сыграть что-нибудь на своей гладкой поверхности.
Затем мышцы его рук как бы перехватили инициативу у сознания. Руки пустились в пляс, и бубен замелькал в воздухе, потеряв очертания материального объекта. Реган был удивлён тем звукам, которые издавал его бубен. Они определённо были чужими. Он никогда раньше не играл подобного ритма. Он как бы растворился в этом ритме и перестал обращать внимание на то, что происходило вокруг.
Элисс в своей камере и в сознании Регана счастливо улыбалась. Огромный лысый толстяк, который пытал её, был удивлён. Так не должно было быть, озадаченно думал он: маленькая женщина должна кричать от боли. Он схватился клещами за один из её ногтей и изо всей силы потянул на себя, но проклятый ноготь не отрывался.
Ритм бубна распространился по всему лагерю, как круги от брошенного в стоячую воду камня. Звук был негромким, но слышался абсолютно везде.
Этот ритм содержал в себе что-то неправильное. Он действовал на умы тех солдат таким образом, что им хотелось во что бы то ни стало восстановить правильный ритм. Этот удар немного запоздал, или наоборот — прозвучал слишком рано; и звук этого удара немного не тот, но я не знаю, почему не тот.
Кое-кто принялся стучать пальцами по лежащим поблизости предметам, пытаясь привнести порядок в доносящиеся до них звуки, но достигали они при этом лишь ещё большей сумятицы в своих головах.
Невозможно было думать о чём-либо ещё.
Вся работа остановилась.
Один из солдат опрокинул жаровню, и она упала, рассыпая тлеющие угли по полу палатки. Палатка вспыхнула как свечка. Офицеры, которые лежали в этой палатке, были слишком заняты звуками бубна, чтобы спасать себя. Солдат, опрокинувший жаровню, не обращая внимания на то, что сделал, пошёл прочь, уставившись в некую произвольную точку пространства.
Палач сосал один из своих пальцев. Он работал с щипцами, когда его рука соскользнула и он сильно порезался. Вынув кровоточащий палец изо рта, он несколько мгновений мысленно ругал свою жизнь и особенно ту женщину, которая была сейчас перед ним. Разжигая его ярость, она подарила ему одну из своих самых очаровательных улыбок.
Руки Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Регана задвигались ещё быстрее. Он больше не контролировал их, да и не хотел. В его запястье не чувствовалось усталости. Он как бы покинул Альбион и обнаружил себя в совершенно ином мире — в мире, где не было травы и солнца, а только звуки бубна, уходящие в бесконечность.
Элисс улыбнулась, когда звук достиг подвала, в котором её пытали.
Палач потерял интерес к своим безуспешным попыткам вырвать у неё ногти и отошёл в сторону с отрешённым лицом. Он ударился об одну из каменных стен и уселся возле неё на землю. Он был немного удивлён, но не очень. У него на уме были более важные вещи: «Трра-та-трра-трра-трра-та-та-трра-трра-та-трра-трра-трра-трра-трра…»
Здесь было что-то очень неправильное и одновременно абсолютно правильное — но что это было?
Элисс, довольная ритмом, который она сочинила, разорвала свои цепи и подумала: сделать ли то же самое с шеей палача? Решив, что человек этот всего лишь выполнял свою работу и к тому же уже испытал моральную пытку, не сумев причинить ей боль, она решила не делать этого.
Нежно похлопала его по лысому черепу и направилась к тяжёлой деревянной двери. Он даже не взглянул на неё.
* * *
Элисс не могла понять, нравится ли ей Гиорран.
Некоторые из коридоров, по которым она проходила, были светлыми и просторными, с белыми стенами, огромными оконными проёмами и полами из разноцветного мозаичного мрамора. Другие же были заброшены уже десятилетия, если не века: в них не было окон, они были грязными, полы покрывала пыль, а в углах висела паутина. Свет проникал лишь через крошечные окошки под самым потолком.
Но она решила, что критиковать стиль жизни аристократов Дома Эллона — не её дело.
Она с радостью обнаружила, что Нгур использовал для командного пункта один из самых светлых залов.
Когда она вошла, Деспот поднял голову.
Аропетрана, стоявший рядом, тоже посмотрел на неё и побледнел.
— Ты кто? — с раздражением спросил Нгур.
— Она крестьянка, — ответил вместо неё Аропетрана, — та, которую я привёз, чтобы казнить. Что-то здесь не так: сейчас её должны пытать…
— С точки зрения Дома Эллона, — сказала Элисс, — не просто что-то не так, а очень и очень многое. Если не верите, поглядите наружу.
Нгур тотчас вскочил и подлетел к окну. Аропетрана, улыбнувшись Элисс, последовал за ним более спокойно.
В лагере эллонской армии творилось нечто невообразимое.
Почти дюжина палаток была объята пламенем. Куда бы Нгур и Аропетрана ни посмотрели, они видели безучастно снующих взад и вперёд солдат, которые, словно пьяные, не обращали внимания на происходящее.
