Уорнер смотрит на меня очень уж долго.
– Если бы имелся хоть один шанс из тысячи и я мог бы избавить тебя от этой боли, – наконец произносит он, – я пошел бы на это. Ты ведь знаешь, я не стал бы произносить такие слова, если бы не был в них точно уверен.
И вот эта его искренность – именно она окончательно разрывает меня пополам.
Потому что правда настолько невыносима, что мне даже хочется услышать сейчас от него хоть малую толику лжи.
Я не помню, когда именно ушел Уорнер.
Я не помню, как он уходил и что говорил при этом. Мне известно только то, что я долгое время лежала на полу, свернувшись калачиком. Настолько долго, что слезы успели высохнуть и превратиться в соль, в горле пересохло, губы мои растрескались, а в голове сильно стучало, словно этот стук решил соперничать с биением моего сердца.
Я медленно поднимаюсь и сажусь сначала на полу, ощущая себя так, словно мозги у меня в голове полностью перевернулись. Мне удается забраться на кровать. Теперь я устраиваюсь там, подтянув колени к груди, при этом пребывая еще в шоке и очень плохо соображая.
Жизнь без Адама.
Жизнь без Кенджи, без Джеймса, без Касла, Сони и Сары, без Брендана, Уинстона и всех остальных обитателей «Омеги пойнт». Мои друзья. Они все погибли в одно мгновение.
Жизнь без Адама.
Я напрягаюсь изо всех сил, держусь и молюсь о том, чтобы боль прошла.
Но этого не происходит.
Адама больше нет.
Моя первая любовь. Мой первый настоящий друг. Мой единственный друг. Он явился ко мне тогда, когда вокруг не было никого, и вот теперь его не стало, и я даже не могу определить, что именно испытываю. Это очень странное чувство. Я как будто в горячке. Внутри пустота, словно меня сломали и обманули. Меня предали. Меня охватывает удушающее чувство вины, я сержусь, я злюсь на всех сразу, и при этом мне смертельно, отчаянно грустно, словно печаль полностью овладела моим сознанием.
Да, с тех пор, как мы нашли свое убежище в «Омеге пойнт», мы стали понемногу отдаляться друг от друга, но в этом виновата только я сама. Он хотел от меня большего, но я желала, чтобы он жил долго и счастливо. Я же только рассчитывала оградить его от той боли, которую сама же ему и причиняла. Я пыталась забыть его, жить дальше, подготовить себя к тому будущему, где ему уже не будет места.
Мне казалось, что, если мы разойдемся дальше друг от друга, это спасет его, и он останется в живых.
Какая глупая девчонка.
Слезы снова струятся по моим щекам, на этот раз быстрее, и попадают мне в рот. Плечи у меня трясутся, кулаки сжимаются сами собой. Тело затекает, колени бьются друг о друга, и из меня будто выползают наружу все мои старые привычки. И я снова начинаю пересчитывать трещинки, звуки, оттенки в этой комнате. И еще то, сколько раз я раскачиваюсь взад-вперед и снова взад-вперед, взад-вперед. И теперь мне нужно-отпустить-его-нужно-отпустить-его-я-должна-должна-должна-отпустить-его
Я закрываю глаза
и дышу.
Быстро и хрипло.
Вдох.
Выдох.
И я тоже их считаю.
Напоминая себе о том, что раньше уже была здесь. Но тогда я чувствовала себя более одинокой, положение было куда более безнадежным. Я уже была здесь и выжила. Значит, справлюсь и на этот раз.
Но никогда я не чувствовала себя полностью лишенной всего привычного. Меня словно ограбили. У меня отняли любовь и возможности, дружбу и будущее. Все это исчезло из моей жизни. Мне придется начать заново и снова в одиночку встретить этот мир. Мне нужно принять окончательное и серьезное решение, сделать свой выбор. Сдаться или продолжать борьбу.
Поэтому я встаю с кровати.
Голова продолжает кружиться, мысли сбиваются, но я сглатываю слезы. Я крепко сжимаю ладони в кулаки и стараюсь не закричать. Я прячу своих друзей глубоко в своем сердце и
теперь
месть кажется мне
такой сладкой, как никогда раньше.
Держись
Крепись
Смотри
Будь сильнее
Держись
Крепись
И увидишь
Как однажды
Однажды
Ты вырвешься
Обязательно
Вырвешься
На свободу
* * *
Уорнер возвращается в комнату и не может сдержать своего удивления.
Я поднимаю на него взгляд, держа в руках записную книжку.
– Вот это я забираю назад, – твердо произношу я.
Он часто моргает:
– Тебе уже лучше?
Я киваю ему через плечо:
– Моя записная книжка лежала здесь, на столике у кровати.
– Да, – соглашается он, произнося это слово медленно и осторожно.
– И я ее забираю себе.
– Я понимаю. – Он так и стоит в дверях, застыв на месте и пристально глядя на меня. – Ты… – Он встряхивает головой и продолжает: – Прости, ты, кажется, куда-то собралась?
Только теперь я понимаю, что нахожусь уже почти у самой двери.
– Мне нужно уйти отсюда.
Уорнер молчит. Он делает несколько осторожных шагов вперед, аккуратно снимает пиджак и вешает его на спинку стула. Потом не спеша достает из-за спины, на которой закреплена кобура, три пистолета так же медленно, словно получая от этого некоторое удовольствие, раскладывает их на столике, там, где раньше находился мой блокнот. Когда наконец он заглядывает мне в глаза, я замечаю легкую улыбку на его губах.
Он держит руки в карманах, улыбка чуть расширяется.
– Куда же ты направляешься, любовь моя?
– Мне надо кое о чем позаботиться.
– Правда? – Он прислоняется плечом к стене, скрещивая руки на груди. И все никак не перестает улыбаться.
– Да. – Я начинаю раздражаться.
Уорнер чего-то ждет. Внимательно смотрит на меня. Потом согласно кивает, словно говоря этим: «Валяй».
– Твой отец…
– Его здесь нет.
– Да?
Я пытаюсь скрыть свое удивление, хотя мне теперь и самой непонятно, почему я решила, что он непременно должен был находиться именно здесь. Что ж, такое положение дел осложняет ситуацию.
– Ты полагаешь, что можешь вот так просто выйти отсюда? – спрашивает Уорнер. – Потом постучаться в комнату к моему отцу и быстро разделаться с ним?
Да, я действительно так считала, но вслух я коротко произношу:
– Нет.
– Врешь-врешь, не проведешь, – с нежностью в голосе дразнится Уорнер…
Я молча смотрю на него.
– Отец уехал, – сообщает Уорнер. – Он вернулся в столицу и забрал с собой Сару и Соню.
Я начинаю задыхаться от ужаса:
– Не может быть.
Но Уорнер больше не улыбается.
– А они… живы?
– Не знаю. – Он коротко пожимает плечами. – Скорее всего, да, потому что в другом состоянии моему отцу они не нужны.
– Значит, они живы? – Мое сердце начинает так учащенно биться, что мне кажется, еще немного, и у меня случится сердечный приступ. – Я должна забрать их с собой назад, я должна найти их, я…
– Что «ты»? – Уорнер смотрит на меня, не отводя взгляд. – Как ты намерена добраться до моего отца? Как ты будешь сражаться с ним?
– Я не знаю! – И начинаю нервно расхаживать по комнате. – Но я все равно должна их отыскать. Возможно, это единственные друзья, которые у меня остались на всем белом свете, и…
Я замираю на месте.
И резко поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, чувствуя, как кровь пульсирует в горле.
– А вдруг остались еще и другие? – шепчу я, мне страшно даже надеяться на это.
Уорнер подходит ко мне из противоположного угла комнаты.
– А что, если выжил еще кто-то? – спрашиваю я уже более громко. – И что, если они сейчас где-то прячутся?
– Маловероятно.
– Но такая возможность все равно остается, – в отчаянии продолжаю я. – А если у нас есть хоть малейший шанс…
Уорнер тяжело вздыхает. Он проводит рукой по волосам, и она замирает на затылке.
– Если бы ты только видела все те разрушения, которые довелось увидеть мне, ты бы сейчас ничего такого не говорила. Надежда только еще сильнее разобьет тебе сердце.
У меня подгибаются колени.
Я цепляюсь за кровать и начинаю часто дышать. Руки у меня трясутся. Я перестаю что-либо понимать. Не могу даже представить себе, что случилось с «Омегой пойнт». Я понятия не имею, где находится столица и как вообще смогу туда добраться. Я не уверена в том, смогу ли вовремя отыскать Сару и Соню, чтобы выручить их. Но вместе с тем я не могу отделаться от этой странной и наивной надежды на то, что, возможно, выжили не только девушки, но и еще кто-то из моих друзей.
Потому что они очень сильные. И умные.
– Они очень долго подготавливались к этой войне, строили планы, – слышу я свой собственный голос. – У них должен был быть продуман и какой-то запасной вариант. Какое-то дополнительное убежище, где можно было бы спрятаться…
– Джульетта…
– Черт побери, Уорнер! Я должна попытаться найти их. И ты должен разрешить мне начать поиски.
– Так не пойдет. Ничего не получится. – Он старается не встречаться со мной взглядом. – Тебе опасно даже думать о том, что кто-то из них сумел выжить после всего случившегося.
Я смотрю на его мужественный неподвижный профиль.
Он делает вид, что изучает свои ладони.
