– Ты сбрендил?!
14
Таб плечом открыл дверь. Вязаная кошка над глазком зазвонила хвостом-колокольчиком.
– Бабушка! Я дома!
Где-то около пятнадцати или двадцати кошек, живых, разом ринулись на приступ, прыгнув в воздух. Я, как всегда, уклонился от их слишком рьяных когтей и отчаянного мяуканья. Табу, однако, удалось искусно миновать кошачьих без какого-либо ущерба и даже не взглянув на них. Они раздраженно зашипели и попрыгали на диван из искусственной кожи и кофейный столик, на который никто бы не осмелился поставить кофе. Вся комната была заставлена классическими американскими побрякушками: распятый бог в рамке, благословляющий этот дом, полки с керамическими кошечками-ангелочками, бесчисленные безделушки из ивовой лозы и стекла. И ни к одной из них ни при каких обстоятельствах не стоило прикасаться, учитывая тонкий слой кошачьей шерсти в сочетании с запахом кошачьей мочи.
– Таб, – напирал я. – Что будем делать?
– Делать? Мы? Ну, я собираюсь запереться в своей комнате, пока не найду какой-нибудь способ спрятать этот ужас на зубах. Думаю, бабушка что-нибудь придумает, может, просто зашьет мне губы. Оставит дырочку для соломинки. Буду жить на жидкой пище. Иначе девчонки не приблизятся ко мне и на три метра. Эти штуковины на зубах выглядят как пули. Пули, Джим. Девчонки ненавидят пули!
– Тобиас, ты снял обувь? – послышался голос из кухни.
– Да, бабушка, – прокричал Таб.
Двумя выверенными движениями оба ботинка полетели в коридор. Я наклонился, чтобы развязать свои. Как я это ненавидел. В доме Дершовицев обязательно приходилось снимать обувь, просто кошмар, учитывая, что ворсистый ковер утопал в клочках шерсти. А может, и в фекалиях.
– Эй, – сказал Таб. – Собираешься рэп сочинять?
– Что?
Он сверкнул скобками.
– Цацки на меня не производят впечатления, Джей-рэпер.
Я поглядел на свою грудь. Пока я трудился над вторым ботинком, из-под рубашки выскользнул медальон.
Я сжал его в кулаке.
– Да! Смотри! Это доказательство, вот оно! Его дал мне один из них.
– Который? Кинг-Конг? Волшебный осьминог? Мистер Робот?
– Мистер Робот, – я раздраженно покачал головой. – Тебе придется меня выслушать!
Таб двинулся на кухню, я пошел следом, не обращая внимание на кошачьи сюрпризы под ногами.
Бабушка Дершовиц была низенькой сгорбленной женщиной в толстых очках, висящих на цепочке, и седыми волосами, окрашенными в неубедительный бордовый цвет. Я никогда не видел ее без оборчатого фартука в горошек, и этот день не стал исключением. Она пекла печенье, как и всегда, миску за миской, так что Таб пожирал его просто для того, чтобы очистить стол для следующей партии. Таб потянулся за кусочком теста, и бабушка шлепнула его по руке.
– Глисты заведутся.
– Это же бред, бабушка.
– Если хочешь помочь, помой вон те тарелки.
Таб пожал плечами, оглянувшись на меня.
– Я мыл в прошлый раз, – сказал он и схватил кухонное полотенце. Я закатил глаза и занял привычное положение.
– Ох, Джим Старджес! – воскликнула бабушка. – Проходи-проходи. Печенья хватит на всех.
– Спасибо, миссис Дершовиц.
– Так приятно, когда в доме есть мужчина.
– Бабушка! – Таб поднял руки, не веря своим ушам. – Что за бред? Я же мужчина.
– Да, но Джим старше.
– На три недели, бабушка!
Ну что сказать – такое уже случалось раньше. Я погрузил руки в мыльную воду. Одной рукой вытащил грязный мерный стакан. Другой – маленькую голову с торчащими ушами и клыками. Она зашипела, и я чуть не заорал.
– В раковине, Таб?
Кошка выпрыгнула из воды и приземлилась на рабочем столе рядом со мной, отряхиваясь от мыльной воды. Это была Кошка № 23. Таб уже давно бросил попытки запомнить имена всех пятидесяти или около того кошек, которые приходили и уходили, и ввел модернизированную номерную систему. Где-то в его комнате хранился ценный ламинированный лист со списком настоящих имен на крайний случай, но этот список давно уже не попадался на глаза.
– Кошки вроде не должны прятаться в раковине, – сказал я. – Они же ненавидят воду.
Таб пожал плечами.
– Одна из миллиона любит. А у нас их миллион.
Он ногой прогнал Кошку № 37, свернувшуюся клубочком в сушилке для посуды.
Я выловил из слива губку и начал оттирать мерный стакан.
– Если ты мне не поможешь, придется рассказать папе.
Таб взглянул на бабушку, которая смотрела в противоположную сторону. Незаметно, как тайный агент, Таб скользнул на цыпочках по линолеуму, протянул руку к бабушкиному уху и стянул слуховой аппарат. Он облегченно вздохнул и с раздражающей медлительностью вернулся к раковине.
– Отлично, скажи папе. Вы же два сапога пара. Только обняться больше не сможете, потому что оба окажетесь в смирительных рубашках.
Я приподнял медальон над грудью. Таб взял его и склонился, чтобы взглянуть попристальнее.
– Выглядит фальшивкой. Даже язык выглядит фальшивкой. Что это должно изображать? Китайский?
– Нет, – я подготовился выдержать насмешку. – Это язык троллей.
Таб бросил медальон обратно мне на грудь.
– Приятно было с тобой поболтать, дружище.
– Таб!
Он кинул полотенце.
– Я серьезно, Джим. Тебе нужно избавиться от этого дерьма. Если явишься в понедельник в школу и заговоришь со мной или с кем-нибудь еще о том, что в городе развелись тролли, ты ведь не рассчитываешь, что тебе ответят: «Ну и ну, спасибо за предупреждение». Слухи распространятся со скоростью ветра. Думаешь, сейчас у нас тяжелые времена? Джим, это будет конец. Мне жаль, что тебе приснился этот безумный кошмар. Правда жаль. Но я не могу тебе позволить разрушить нашу жизнь.
Кошка № 31 потерлась о ногу Таба, и он ее стряхнул.
– Жженый сахар придает печенью особый вкус, – сказала бабушка из другого измерения.
В отчаянии я потянулся за следующей грязной тарелкой и в результате выдернул из раковины затычку. Вода с бульканьем и хлюпаньем устремилась вниз. Не беспокоясь о том, что бабушка может услышать, я смачно выругался и наклонился над раковиной.
– Ладно, – сказал я. – Предлагаю вот что. Дай мне одну ночь. Всего одну ночь. У нас ведь еще сохранился лук со стрелами?
– Да, он у меня, но…
– И я знаю, что у тебя есть скрытая камера, так?
– Ну есть. Недешевая штуковина. Бабушка и правда считает, что может поймать бебиситтера за кражей печенек. Никогда не хватало смелости признаться, что это я.
– Ладно, найди все это и принеси с собой на репетицию в полдень.
– На репетицию? Нет, Джим, погоди. Не собираюсь я этого делать.
– Отдам тебе свою «Гору динозавров».
И он заткнулся. У каждого ребенка есть заветная мечта – набор дорогущих гоночных машинок, огромный кукольный дом, футуристический спортзал стоимостью больше родительской машины, и однажды я получил в подарок именно такой «святой грааль» – «Гору динозавров», пластмассовую игрушку высотой по грудь, с пещерами и тоннелями, откуда могли пойти в атаку десять разных отрядов динозавров.
– Я… – начал Таб. Предложение застало его врасплох. – Да ладно. Я уже вырос из «Горы динозавров».
Прозвучало не вполне убедительно.
– И еще упаковку мармелада. Нет, целую коробку. Таб, там восемь упаковок.
– Джим…
– Все, что захочешь. Просто скажи. И это твое. Только помоги мне одну ночь, а завтра, клянусь, ты больше никогда об этом не услышишь.
Таб посмотрел на пол, где Кошка № 40 и Кошка № 17 гонялись за хвостами друг друга. Он отбросил их ногой подальше, хотя думал явно не об этом. Его щеки под веснушками порозовели. Мое предложение его смутило.
– Пятерку. Всего пятерку, – пробормотал он. – Ты же знаешь. Для Стива.
Я протянул руку и схватил его за плечо.
– Считай, что она твоя, Таб. В полдень у школы, да?
– Ладно, договорились.
Я бросил губку на стол и вытер руки о джинсы.
– Нужно притащить кое-какой спортинвентарь с чердака.
– Спортинвентарь? Мы вроде не говорили о спорте. Сделка выглядит все хуже с каждой секундой.
– Позже объясню.
Я подошел к бабушке Дершовиц, чтобы снова надеть ей слуховой аппарат и попрощаться, но меня отвлекло хлюпанье остатков мыльной воды через слив. Я прижал руки к груди, не понимая, как мог допустить такую глупую ошибку и опустить их в раковину со сливом как раз подходящего размера, чтобы через него могло просунуться щупальце.
15
Поскольку Шекспир на футбольном был постановкой на открытом воздухе, то прослушивание устроили на пригорке рядом с мемориальным полем Гарри Дж. Бликера, где под ногами у настройщиков огромного экрана толпилась футбольная команда, проводящая дополнительную воскресную тренировку. Два мрачных рядка будущих исполнителей главных ролей, девочек и мальчиков, разделились по парам, чтобы прочитать роли для «РоДжу», а миссис Лич, преподаватель драмы с редеющими волосами, нелепыми заколками и в болтающемся свитере, делала заметки.
Напротив того места, где устроила потасовку футбольная команда, в северном конце поля, у ворот, катил промышленную газонокосилку папа. Эта штуковина стоила кучу денег, когда он покупал ее пять лет назад, но должен отдать ему должное – она уже себя окупила.
