– Мне больно, – сказала она как можно спокойнее.
– Вот и прекрасно. – Он ослабил хватку, но не отпустил. – Поверь, по яйцам – намного больнее.
– Ты это заслужил, – возразила Лиша.
– Возможно, – признал Гаред. – Мы можем поговорить без рук?
– Если отпустишь.
Гаред нахмурился, но отпустил ее и отскочил на безопасное расстояние.
– Ты расскажешь всем, что солгал? – спросила Лиша.
Гаред покачал головой:
– Лиша, я не могу. Меня будут считать дураком.
– Лучше, чтобы меня считали шлюхой? – возмутилась Лиша.
– Никакая ты не шлюха, мы сговорены. Ты не то что Брианна.
– Ладно. Может, мне тоже солгать? Друзья и так тебя дразнят. Интересно, как им понравится, если я расскажу, что ты был вялым, как червяк, и не сумел мне присунуть?
Гаред поднял огромный кулак:
– Лиша, не делай этого. Я терпелив с тобой, но если ты станешь распускать подобные слухи, я…
– А обо мне врать можно?
– Какая разница, если мы скоро поженимся? Все забудут.
– Я не выйду за тебя замуж, – молвила Лиша, и с ее плеч внезапно свалилась огромная тяжесть.
Гаред нахмурился:
– Можно подумать, у тебя есть выбор. Даже если кто-то захочет на тебе жениться – книжник Джона или какой другой хлюпик, – я его изобью. Никто в Лесорубовой Лощине не отберет того, что принадлежит мне.
– Пожинай плоды своего вранья. – Лиша отвернулась, чтобы Гаред не увидел ее слез. – Я лучше брошусь в ночь, чем оно станет правдой.
* * *Лише понадобились все душевные силы, чтобы не разрыдаться за приготовлением ужина. Каждый шорох со стороны Гареда и Стива вонзался в ее сердце. Гаред пытался соблазнить ее прошлой ночью. Она едва не уступила ему, прекрасно понимая, что это значит. Отказ дался нелегко, но она думала, что сама распоряжается своей добродетелью. Ей и в голову не приходило, что Гаред может погубить ее одним словом и тем более – что погубит.
– Хорошо, что ты зачастила к Бруне, – прошептала Элона ей на ухо.
Лиша вихрем обернулась. Мать ухмылялась.
– Неохота выдавать тебя замуж с пузом.
Лиша пожалела, что упомянула утром о чае, и открыла было рот, но мать гоготнула и убралась, не дав ей ответить.
Лиша плюнула ей в миску. И в миски Гареда и Стива. Жалкое утешение.
Ужин был кошмаром. Стив что-то шептал Элоне на ухо, и та посмеивалась. Гаред не сводил с Лиши глаз, но она упорно смотрела в миску и почти не шевелилась, как и отец рядом с ней.
Похоже, только Эрни не слышал ложь Гареда. Слава Создателю, но в глубине души Лиша знала, что это ненадолго. Слишком многие хотят втоптать ее в грязь.
Она вышла из-за стола, как только смогла. Гаред остался сидеть, но Лиша ощущала на себе его взгляд. Когда парень удалился в мастерскую, Лиша заперла за ним дверь, и ей стало немного спокойнее.
Лиша плакала, пока не уснула, как много ночей до того.
* * *С утра ей показалось, что она вообще не спала. Мать нанесла Стиву очередной поздний визит, но Лиша ничего не чувствовала, слушая их возню под завывания демонов.
Гаред тоже поднял шум уже глухой ночью, обнаружив, что дверь заперта. Лиша мрачно улыбалась, пока он ломился в дом. Наконец Гаред сдался.
Эрни подошел и поцеловал дочь в макушку, когда Лиша ставила кашу на огонь. Они впервые за несколько дней остались наедине. Что испытает ее сломленный отец, когда услышит ложь Гареда? Он всегда верил дочери, но предательство жены еще не забылось. Вряд ли Эрни готов доверять.
– Снова лечишь больных? – спросил Эрни.
Лиша кивнула. Отец улыбнулся.
– Хорошо.
– Прости, что редко захожу в мастерскую.
Отец взял ее за руки, наклонился и заглянул в глаза:
– Лиша, люди намного важнее бумаги.
– Даже плохие?
– Даже плохие, – подтвердил он.
Несмотря на грустную улыбку, отец ответил уверенно и без промедления.
– Выгляни в окно ночью и увидишь кое-что намного ужаснее самого страшного человека.
Лиша заплакала, и отец притянул ее к себе, раскачиваясь и гладя дочь по голове.
– Лиша, я горжусь тобой, – прошептал он. – Я всегда мечтал делать бумагу. Метки не подведут, если ты выберешь иной путь.
Она крепко обняла отца, промочив его рубашку слезами.
– Я люблю тебя, папа, – сказала она. – Что бы ни случилось, никогда в этом не сомневайся.
– Обещаю, солнышко. Я всегда буду тебя любить.
Лиша еще долго его обнимала. У нее больше никого не осталось.
Потом она выбежала за дверь, пока Гаред и Стив только натягивали сапоги. Лиша надеялась никого не встретить по пути в Праведный дом, но дружки Гареда поджидали снаружи. При виде Лиши они засвистели и заулюлюкали.
– Решили убедиться, что Гаред и Стив не прохлаждаются в ваших кроватях вместо работы! – крикнул Рен.
Лиша густо покраснела, но проскользнула мимо лесорубов молча. Парни засмеялись вдогонку.
Вряд ли ей просто мерещилось; люди глазели на нее и шептались. Лиша поспешила укрыться в Праведном доме, но Стефни загородила дверь. Ноздри женщины раздувались, как будто от Лиши воняло щелоком из бумажной мастерской ее отца.
– В чем дело? – спросила Лиша. – Дай пройти. Я пришла помочь Бруне.
Стефни покачала головой.
– Ты не осквернишь святое место своим грехом, – усмехнулась она.
Лиша выпрямилась во весь рост. Она была выше Стефни на несколько дюймов, но все равно казалась себе мышкой в лапах кошки.
– На мне нет греха, – возразила девочка.
– Ха! – засмеялась Стефни. – Весь поселок знает, чем вы с Гаредом занимались ночью. Я надеялась, из тебя выйдет толк, но яблочко от яблоньки недалеко падает.
– Что за возня? – проскрежетала Бруна, прежде чем Лиша успела ответить.
Стефни надменно обернулась и смерила старую травницу взглядом:
– Эта особа – потаскуха, и я не потерплю ее в доме Создателя.
– Ты не потерпишь? – удивилась Бруна. – Разве ты Создатель?
– Не богохульствуй в святом месте, старуха, – отрезала Стефни. – Его слова начертаны здесь и видны каждому.
Она воздела над головой Канон в кожаном переплете, который повсюду носила с собой.
– Прелюбодеи и блудницы навлекли на нас Напасть – такие, как эта потаскуха и ее мать.
– И где доказательство ее преступления? – спросила Бруна.
Стефни улыбнулась:
– Гаред хвастал их грехом на всю деревню!
Бруна зарычала и внезапно набросилась на Стефни. Она врезала ей посохом по голове, сбила с ног.
– Ты готова осудить девочку на основании пустого бахвальства? – вскричала она. – Мужская болтовня не стоит выеденного яйца, и ты прекрасно это знаешь!
– Всем известно, что ее мать – городская шлюха, – фыркнула Стефни. По ее виску текла струйка крови. – Девка пошла по ее стопам.
Бруна ударила Стефни посохом по плечу, и та взвыла от боли.
– А ну прекратите!
Смитт примчался на помощь супруге. Рачитель Майкл следовал за ним по пятам.
– Это Праведный дом, а не энджирский кабак…
– Это женское дело, и держитесь подальше, не то вам не поздоровится! – осадила их Бруна.
Старуха перевела взгляд на Стефни.
– Скажи им, чтобы не лезли, не то я все о тебе выложу, – прошипела она.
– Мне нечего стыдиться, старая ты карга! – рявкнула Стефни.
– Я местная повитуха, – тихо произнесла Бруна, чтобы мужчины не слышали. – Напрасно меня считают слепой. Разглядеть ребенка я вполне в состоянии.
Стефни побелела и повернулась к своему мужу и рачителю:
– Не лезьте в это дело!
– Как бы не так! – Смитт схватил посох Бруны и отвел в сторону. – Вот что, старуха. Мне плевать, что ты травница, – нечего избивать кого вздумается!
– А твоей жене можно осуждать кого вздумается? – парировала Бруна.
Старуха выхватила посох у гласного и треснула его по голове.
Смитт попятился, потирая темя.
– Ну все, – сказал он. – Я пытался по-хорошему.
Обычно после этих слов Смитт закатывал рукава и выбрасывал драчуна из трактира. Гласный был приземист, но крепок и за много лет научился управляться с пьяными лесорубами.
Бруне было далеко до мускулистого дровосека, но она ничуть не испугалась. Смитт набросился на нее, однако она не уступила.
– Прекрасно! – крикнула она. – Вышвырните меня! Сами смешивайте травы! Лечите со Стефни кровавую рвоту и подземную лихорадку! Принимайте роды! Варите зелья! Изготавливайте спички! К чему терпеть старую каргу?
– Действительно, к чему? – Дарси направилась к Смитту, и все уставились на нее. – Я ничуть не хуже могу смешивать травы и принимать роды.
– Ха! – фыркнула Бруна.
Даже Смитт посмотрел на нее с сомнением. Дарси не обратила внимания:
– Настала пора перемен. Может, у меня и нет столетнего опыта, зато я не стану запугивать всех подряд.
Смитт поскреб подбородок и глянул на Бруну. Старуха хмыкнула.
– Ради бога, – сказала она. – Мне не повредит отдохнуть. Только не жалуйтесь, если эта свинья зашьет то, что надо было разрезать, и разрежет то, что надо было зашить.
