И мне приходится заставить себя произнести эти слова, которые, как я думала раньше, я не произнесу никогда в жизни:
– Я не знаю.
Уорнер закрывает глаза.
Он выдыхает, и я замечаю напряжение во всем его теле. Я определяю это по плечам, по линии его подбородка, а когда он снова устремляет на меня взгляд, я вижу, что его глаза полны всего невысказанного, мыслей и чувств, чего раньше я никогда не замечала. В них прячется правда, в которой он раньше, возможно, не признавался даже себе самому. Здесь собрано все самое невероятное и невозможное наряду с чувствами, обладать которыми, как я считала раньше, он просто не мог. Все его тело постепенно расслабляется. Сейчас он должен испытывать невообразимое облегчение.
Я не знаю этого парня, стоящего сейчас возле меня. Он для меня – самый настоящий незнакомец. Я бы, наверное, никогда и не встретилась с такого рода человеком, если бы только мои родители не отказались от меня и не запрятали меня подальше.
– Джульетта, – шепчет он.
Только теперь я понимаю, как близко он стоит. Я бы могла прижаться лицом к его шее, если бы захотела. Или положила руки ему на грудь.
Если бы захотела.
– Я бы очень хотел, чтобы ты вернулась со мной, – говорит он.
– Я не могу, – говорю я, ощущая, как быстро у меня заколотилось сердце. – Я должна оставаться здесь.
– Но это нецелесообразно, – уверяет меня он. – Нам надо разрабатывать стратегию, составлять план действий. На это может уйти много дней…
– А у меня уже есть план.
Его брови удивленно приподнимаются, а я наклоняю голову набок и пристально смотрю на него, после чего направляюсь к двери.
По другую ее сторону меня уже ждет Кенджи.
– Какого черта? Что вы двое вообще тут делаете? – требует он ответа. – Ну-ка, шевелите попами и быстро мотайте отсюда! Немедленно!
Я быстро направляюсь в гостиную, стараясь увеличить расстояние между собой и всем тем, что сейчас творится в моей голове, когда Уорнер подходит так близко. Мне нужен свежий воздух. Мне нужен новый мозг. Я сейчас выпрыгну прямо из окна, оседлаю дракона и умчусь верхом на нем куда-нибудь очень-очень далеко.
Но когда я поднимаю взгляд и стараюсь успокоиться, я вижу Адама, так же внимательно смотрящего на меня. Он часто моргает, как будто ему не хочется видеть то, что он видит сейчас, и я понимаю, что начинаю стремительно краснеть. Очень странно еще и то, что я не рванулась сразу же в туалет, а продолжаю стоять на месте.
– Адам, – слышу я свой собственный голос. – Нет, все совсем не так, как ты мог бы…
– Я даже разговаривать сейчас с тобой не могу. – Он качает головой, голос его сдавлен. – Я даже не желаю находиться рядом с тобой…
– Прошу тебя, – пытаюсь продолжать я, – мы просто беседовали…
– Что ты хочешь мне этим сказать? Просто беседовали? Один на один, да еще в комнате моего брата?! – В руках он держит свою куртку. Бросает ее на кушетку. Смеется так, как будто разум вдруг покинул его. Проводит пятерней по волосам, потом смотрит в потолок. Переводит взгляд на меня. – Что тут вообще происходит, Джульетта? – спрашивает он, крепко сжимая зубы. – Что происходит вот прямо сейчас, в эту минуту?
– Может быть, мы поговорим с тобой об этом наедине…
– Нет. – Грудь его взволнованно вздымается. – Я хочу говорить сейчас. И мне плевать, кто еще нас услышит.
Мой взгляд перебегает на Уорнера в ту же секунду. Он прислонился к стене возле двери в комнату Джеймса, непринужденно скрестив руки на груди. И сейчас он смотрит на Адама спокойно, но с нескрываемым интересом.
Внезапно Уорнер замирает, как будто чувствует на себе мой взгляд.
Он смотрит на меня ровно две секунды и отводит глаза в сторону. Похоже, еще немного – и он рассмеется.
– Почему ты все время пялишься на него? – сверкая глазами, вопрошает Адам. – Почему ты вообще смотришь в его сторону? Почему тебя интересует свихнувшийся психо…
Как же я устала от всего этого!
Мне надоели эти бесконечные секреты и еще постоянные колебания внутри меня самой, это нескончаемое чувство вины и смущение, которое меня переполняет в обществе этих братьев. Но больше всего меня достает этот злющий Адам, который сейчас стоит передо мной.
Я пытаюсь поговорить с ним, но он меня не слышит, пытаюсь успокоить его, но он сам нападает на меня. Я пытаюсь быть с ним предельно откровенной, но он все равно не верит мне. У меня кончается терпение, я больше не знаю, что еще можно с ним поделать.
– Да что же на самом деле происходит между вами, ребята? – спрашивает меня Адам. – Что происходит на самом деле, Джульетта? Мне только очень нужно, чтобы ты перестала мне врать…
– Адам, – прерываю я его, сама удивляясь тому, насколько спокойно при этом звучит мой голос. – Мы должны обсудить с тобой очень многое. Но не это, – твердо говорю я. – Нашими личными проблемами я не собираюсь ни с кем делиться.
– Значит, ты признаешься, что они все-таки существуют, – заявляет он, становясь при этом еще злее. – И между вами происходит что-то не то…
– Какое-то время, наверное, все действительно было как-то не так, – измучившись, вынуждена согласиться я. – Но сейчас я даже не хочу вспоминать…
– Ну все правильно, как только мы перевезли этого кретина назад в «Омегу пойнт», – кивает Адам, поворачивается к Кенджи и, гневно сверкая глазами, продолжает: – Это ведь была твоя затея…
– Послушай, только вот не надо вмешивать меня в ваши отношения и неразбериху, ладно? – протестует Кенджи. – Не надо обвинять меня в своих промахах.
– У нас все было прекрасно, пока она не начала проводить массу времени в обществе вот с этим… – начинает Адам.
– Она проводила времени с ним не меньше, пока жила на базе, если ты успел обратить на это внимание, умник…
– Стоп! Пожалуйста, постарайтесь понять, что Уорнер здесь потому, что хочет нам помочь. Он только и мечтает о том, как бы свергнуть Оздоровление и убить Верховного, так же как и мы все… Он нам больше не враг…
– Он собирается нам помочь? – Адам округляет глаза, пытаясь изобразить крайнее удивление. – То есть еще раз помочь, как в тот раз, когда он многое наобещал, в том числе и то, что готов сражаться на нашей стороне? Ну как раз перед тем, как он сбежал из «Омеги пойнт». – Адам смеется, он не верит ни единому моему слову. – И ты вот взяла и приняла всю эту чушь за истину?..
– Ему пришлось немного схитрить, Адам, я же не настолько глупа, чтобы…
– Ты уверена?
– Что? – До меня не сразу доходит, что он только что оскорбил меня.
– Я спросил тебя, уверена ли ты в том, что не глупа! – огрызается он. – Потому что сейчас ты себя ведешь как самая настоящая дура. Вот поэтому я и не знаю, стоит ли мне доверять твоим суждениям и выводам.
– Да что с тобой не так?
– Это с тобой что не так?! – кричит он в ответ, сверкая глазами. – Ты так себя не ведешь. Ты так не поступаешь. Ты стала как будто совершенно другой личностью…
– Я? – Тут уже я не выдерживаю и повышаю на него голос. Я столько времени пыталась сдерживаться, но теперь чувствую, что силы мои на исходе. Значит, он уверен в том, что хочет говорить об этом в присутствии всех остальных?
Чудесно.
Значит, мы будем говорить при всех.
– Если я изменилась, – начинаю я, – то же самое можно сказать и о тебе. Потому что Адам, которого я помню, это добрый и нежный парень, который никогда бы не позволил себе оскорбить меня подобным образом. Я понимаю, что в последнее время тебе пришлось пережить очень многое, и я стараюсь тебя понять, предоставить тебе личное пространство. Но ведь последние три недели были тяжелыми для всех нас. Мы все потрясены случившимся, по при этом не стараемся унизить друг друга. Мы не стремимся причинить боль другим. А ты не можешь нормально себя вести даже с Кенджи, – продолжаю я. – Вы же с Кенджи были лучшими друзьями, разве ты забыл? Теперь же всякий раз, когда он пытается пошутить, чтобы немного встряхнуть тебя, ты смотришь на него так, будто готов буквально убить, разорвать на части. И я не понимаю, почему это происходит…
– Ты готова защищать всех, ты вступишься за любого в этой комнате. Но только не за меня, да? – спрашивает Адам. – Ты так полюбила Кенджи, вы ведь столько времени проводили вместе с этим – черт его побери – Кенджи!..
– Но он мой друг!
– А я твой бойфренд!
– Нет, – говорю я. – Уже нет.
Адама начинает трясти, он крепко сжимает кулаки.
– Я даже сейчас не могу тебе поверить.
– Мы расстались, Адам, – твердо произношу я. – Мы порвали отношения месяц назад.
– Конечно, – подтверждает он. – Мы порвали их только потому, что ты сама сказала, будто любишь меня и не хочешь делать мне больно. Будто ты не желаешь навредить мне.
– Так оно и есть, – говорю я. – Я не хочу причинять тебе боли. И никогда не хотела.
– Ну а что же тогда, по-твоему, ты делаешь со мной сейчас? – кричит он.
– Я уже не знаю, как с тобой разговаривать, – отвечаю я и в отчаянии мотаю головой. – Я не понимаю…
