– До меня дошло: нелепо ревновать, когда у тебя есть настоящие проблемы с сестрой-чудовищем и отцом-убийцей.
Зашелестели листья – Северин отодвинулся. Его глаза были зелеными, как густые рощи и заросшие овраги.
– Мои, как ты говоришь, проблемы – также и твои. Весь Фэйрфолд «осчастливлен» моими проблемами, но они не умаляют твоих собственных. Вы с сестрой очень дорожите друг другом. И, чтобы выказать заботу, обмениваетесь изысканными букетами лжи.
– Не совсем так.
– Я знаю тебя, Бенджамин Эванс, – возразил Северин. – Помнишь?
Бен поскользнулся, почти потеряв равновесие. Он думал о Северине как о ком-то ненастоящем, как об истории, волшебном принце – прекрасном и недосягаемом. И все еще не мог привыкнуть, что Северин знал о нем больше, чем кто-либо в этом мире.
– Ты множество раз говорил, что любишь меня, – тихо заметил мальчик. Щеки Бена горячо вспыхнули, стоило ему это услышать. – Но, возможно, больше всего ты любил собственное лицо, отражавшееся в стекле.
Было что-то несправедливое в том, как принц знал Бена. Несправедливо, что он мог сыграть на всех Беновых комплексах столетней давности, и как заправский хирург, препарировать его душу рядом стремительных хирургических надрезов – таких тонких и уверенных, что Бену казалось: он истечет чувствами еще до того, как осознает, насколько глубоки раны.
– Нет… это не так, – ответил Бен. – Но да, мне бы хотелось любить, как в сказках, песнях и балладах. Любовью, что поражает, словно удар молнии. И мне жаль, что я добился лишь того, что ты считаешь меня прибабахнутым. Смешным. Это понятно по тому, как ты надо мной подшучиваешь. Я знаю, насколько глуп, но хотя бы не строю иллюзий на этот счет.
Северин плавно вернулся на крышу и учтиво подал Бену руку, помогая слезть с дерева, как мог бы предложить даме в длинной юбке помочь спуститься с лошади.
– Я тоже знаю, Бенджамин Эванс. Ты вовсе не такой глупый, как считаешь.
Бен протянул руку, принимая помощь. Они уже подходили к окну, когда на подъездную дорожку въехал грузовик. Он принадлежал Сьюзи, маминой знакомой; эта татуированная скульпторша лепила лица маленьких зеленых человечков для украшения окон и дверей. Она была в юбке, со стянутыми в хвост волосами, как будто собиралась в церковь или вроде того.
– Странно, – заметил Бен, неподвижно ожидая, пока Сьюзи скроется в доме. – Надо выяснить, что там происходит.
– Ты задаешься вопросом, останусь ли я, – заключил Северин.
Бен кивнул.
– Я буду там, где ты меня покинешь, – заявил принц, усаживаясь на крутящийся стул перед компьютером и изучая Бена непостижимыми мшисто-зелеными глазами.
Бен мысленно составил список смущающих вещей, которые увидит Северин, если посмотрит по сторонам, а потом понял: там нет ничего и вполовину такого же смущающего, что Северин уже знал.
Рогатый мальчик усмехнулся, будто читая его мысли.
Бен спустился по лестнице.
– О боже, ты проснулся, – всплеснула руками мама. Она была очень необычно одета: джинсы без пятен краски, свободный топ в цветочек и три нитки серебряно-бирюзовых бус. Если бы не проблески седины в волосах, издалека ее можно было бы принять за Хэйзел. – Я слышала, как твоя сестра вернулась на рассвете. Скажи ей, чтобы собиралась. Как только я вернусь, мы отправимся в путь.
– А куда ты идешь?
– Весь город собирается у Гордонов. Поговорить о Джеке.
– О Джеке? – эхом повторил Бен.
– Ты знаешь, он мне нравится. Но одни говорят – он заодно с Народцем. А другие, что если он вернется к феям, то все эти ужасные вещи, происходящие в последнее время, прекратятся.
– Но ты ведь в это не веришь, правда? – Бен подумал о Джеке, примостившемся рядом с Хэйзел в ее комнате, и почувствовал вспышку чистой ярости к каждому человеку в Фэйрфолде, который думал так, как озвучила мама.
Она вздохнула и потянулась за термосом с кофе и старым коричневым кошельком с вышитыми на нем голубыми птицами.
– Я не знаю. Не думаю, что он в сговоре с Народцем, но Джек был у них украден. Может, они жаждут его возвращения. А может, хотят отомстить. Я бы так и сделала, будь его матерью.
– Джек ни в чем не виноват.
– Послушай, никто еще ничего не решил. Мы просто идем к Гордонам, чтобы все как следует обсудить. А когда я вернусь, надеюсь, мы сможем уехать из города на некоторое время.
– Мам, – сказал Бен. – Если ты позволишь им сделать что-нибудь с Джеком, я тебе никогда не прощу. Он такой же, как мы. Он такой же человек, как и все остальные люди.
– Я просто хочу, чтобы вы с Хэйзел были в безопасности, – возразила мама. – Это все, чего каждый из нас хочет для своих детей.
– Тогда, возможно, вам не следовало воспитывать нас здесь, в Фэйрфолде, – ответил Бен.
Мама мрачно на него посмотрела:
– Мы вернулись сюда из-за тебя, Бенджамин. Мы могли бы остаться в Филадельфии, если бы ты шел по своему пути, делая то, о чем остальные могут только мечтать. Но ты не выдержал отъезда из Фэйрфолда. У тебя был шанс зажить другой жизнью, а ты даже не обеспокоился тем, чтобы как следует разработать руку.
Бен был слишком потрясен, чтобы ответить. Они никогда не говорили о Филадельфии, а если и говорили, то не так: обычно никто из них не подавал виду, что произошло что-то плохое. Они никогда не упоминали о грозных событиях его детства. О трупе, который Хэйзел нашла в лесу, или о том, что мама с папой разрешали им бродить где угодно. Бен всегда считал, они связаны негласным семейным соглашением: у каждого был собственный источник печали, и припадать к нему следовало, никого не беспокоя.
По-видимому, что-то изменилось.
Подойдя к двери, мама обернулась и пронзила его взглядом:
– Скажи сестре, чтобы собиралась, окей?
Дверь закрылась. Задержавшаяся на кухне Сьюзи подошла к Бену и похлопала его по плечу:
– Ты сказал, он такой же человек, как и мы. Откуда такая уверенность? Как можно узнать, что скрыто в их сердцах?
Прежде чем Бен успел ей ответить, она поспешила на улицу. Несколько мгновений спустя парень услышал, как по гравию зашуршали шины грузовика.
Бен уронил голову на стол. Его мысли пребывали в полнейшем беспорядке. Затем, не зная, что еще сделать, он достал четыре кружки и принялся разливать кофе.
Всем им предстояло адское утро.
Хэйзел никогда не спала в одной кровати с парнем, разве что с братом. Девушке казалось, это сразу даст понять, что она не так уж хороша в отношениях. Она воображала, как будет ворочаться с боку на бок, тянуть на себя одеяло, брыкаться, а потом чувствовать себя виноватой. Но Хэйзел не представляла, что ощутит, положив голову на руку Джека. Или какой теплой будет его кожа, или что у нее появится возможность сполна насладиться его запахом – леса и гор, и глубоких топистых озер, – а он даже не заметит. Она не знала, каким сильным он покажется. Хэйзел не представляла, как рука Джека будет прикасаться к ее спине, медленно, будто он не может прекратить до нее дотрагиваться – или как она будет дрожать, когда парень это сделает.
Впервые с момента, как Джек сказал ей те слова, она позволила себе окунуться в них. «Я просто хочу сказать, что ты мне нравишься». Ты мне нравишься, сказал он перед тем, как она призналась, что служит Ольховому королю. Ты мне нравишься – перед тем, как она покаялась, что скрывала от него кучу разных вещей. Все произошло так неожиданно, что в это было трудно поверить.
И она не призналась ему в ответ.
Она могла сделать это сейчас – разбудить и сказать. А вдруг он наполовину бодрствовал, как она – наполовину спала? Тогда она может просто шепнуть ему на ухо. Пока девушка размышляла над этим, на лестнице послышались шаги.
В комнату, не постучавшись, вошел брат с тремя чашками кофе. За ним – опираясь на дверной косяк, тоже с чашкой в руках – стоял рогатый мальчик. Северин в Беновой одежде выглядел так же естественно, как и в лесу. Северин, на которого она должна была охотиться. Северин, которого она освободила. Северин, который одарил ее плутовской улыбкой.
Хэйзел, зевая, скинула одеяло. Выскользнув из кровати, она схватила с туалетного столика шпильку для волос и взмахнула ею в направлении принца, словно мечом, а потом подобрала волосы.
Северин отсалютовал ей кофейной чашкой.
– Гляжу, ты еще не сыскала моего меча, – он приподнял брови, отхлебывая кофе. На его лице мелькнула улыбка – девушка покраснела.
Бен пересек комнату и протянул сестре чашку, явно в знак примирения.
Она сделала большой глоток, однако кофеину было не под силу справиться с такой усталостью. Но все же напиток был теплым, разбавленным соевым молоком и вымывал изо рта вкус слез. Девушка тяжело опустилась на стул возле зеркала:
– Что происходит?
– У тебя дома что-то вроде городского собрания, – объяснил Бен Джеку. – Все думают, что беда с Амандой и в школе произошла из-за того, что ты не возвращаешься в Волшебное царство. Они хотят, чтобы ты ушел к феям. Надо вытащить тебя отсюда. Спрячем там, где они не найдут.
