Лорд-крокодил на мгновение поднялся над Дрю во весь свой рост – великолепный боец, освещенный утренним солнцем. В следующий миг ударившее Крокодила в спину копье пробило насквозь его грудь, и лицо Дрейка исказила гримаса агонии. Он опустил глаза, глядя на торчащий из груди, погнувшийся от удара наконечник копья. Лорд-пес торжествующе зарычал, выдернул копье из груди Дрейка и от усилия повалился на спину.
Дрю не стал дожидаться, пока мертвое тело Дрейка упадет на палубу.
Волк бросился к свалившемуся на планширь лорду-псу и, увернувшись от копья, нанес ему чудовищной силы удар. Борт лодки с треском обломился, и оба оборотня, сцепившись, повалились в реку, пытаясь утопить друг друга. Дрю нашел зубами нос и морду Пса и сильно сжал челюсти.
Пес забарахтался, безуспешно пытаясь открыть пасть, но Дрю не отпускал его, держал под водой, удерживая в легких остатки воздуха. Он разжал свои челюсти только после того, как все было кончено, и мертвое тело лорда-пса пошло на дно холодной реки, окрашивая воду своей кровью.
Когда Дрю вынырнул на поверхность, «Баньши» уже подошел почти вплотную. Две вражеские шлюпки с оставшимися в живых бойцами в красных повязках уже отцепились от лодки, на которую напали, и теперь пытались уйти на веслах к южному берегу реки. Дрю перекинул через сломанный борт лодки свою здоровую руку и жадно вдохнул полной грудью воздух. К этому времени он успел вернуть себе привычный человеческий облик. Взобравшись в лодку, он увидел Шах, державшую в руках девочку и пытавшуюся выпрямиться на скользкой от крови палубе. Лицо леди-ястреба было пепельно-белым.
Дрейк лежал поверх груды убитых врагов, прижимая руки к ране на груди. Сражаясь за свою жизнь, он тоже успел принять человеческое обличье. Крокодил еще дышал и даже попытался улыбнуться Дрю своими побелевшими губами. Юный Волк пробрался к нему, приложил свою руку к смертельной ране друга.
– Не сомневайся, Волк, – прошептал умирающий лорд-крокодил, и его глаза начали закрываться. – Я всегда прикрою твою спину…
Слеза скатилась по щеке Дрю, пока он продолжал обнимать Дрейка, уходящего в свое последнее плавание.
Огонек свечи отбрасывал на стол капитана длинные тени. Граф Вега обмакнул гусиное перо в чернильницу. Кончик пера летел по раскрытой странице с легкостью и изяществом, каких сложно было ожидать от Принца пиратов, – почерк у лорда-акулы был красивым и четким. Свои записи он вел с тех пор, как впервые вступил на борт в качестве капитана, с тех пор в его каюте скопилось почти тридцать томиков в кожаных переплетах, они заполнили в его каюте целую полку. Вега подозревал, что многие его матросы, большая часть которых были неграмотными, считают его привычку блажью, но ведение дневника было одним из немногих занятий, позволявших Веге чувствовать себя культурным человеком во время долгих плаваний.
Час был поздний, ночь стояла тихая. Почти все на борту «Мальстрема» спали, самое подходящее время, чтобы взяться за перо и бумагу – никто не побеспокоит. Конечно, сейчас на борту было много посторонних людей, и Вега даже не был уверен в том, что когда-нибудь на его корабле снова станет все как прежде. Хотя общаться с верлордами было довольно приятно, особенно с Манфредом, их компания начинала утомлять Вегу. «Типичные сухопутные шпаки», – как сказала бы его матушка. Хорошо, он доставит их в Руф, но лежит ли его дальнейший путь вместе с ними? Предположим, он оставит «Мальстрем» на попечение Фиггиса и отправится вместе с королевой и герцогом, раз уж ему нельзя выйти из Совета Волка.
Но что дальше? Вега сомневался в том, что кто-нибудь из членов Совета принимает его всерьез. Он считается у них «графом без графства», человеком, опозорившим себя тем, что предал Вергара и помог Леопольду захватить власть. Но разве Берган и Манфред не гнули в свое время спины перед Леопольдом? Вега подозревал, что при воспоминании о том, какую роль они сами сыграли в падении Волка, эти уважаемые верлорды должны просыпаться по ночам в холодном поту. Но, тем не менее, именно его, Вегу, все считали единственным верлордом-предателем, и это клеймо тянулось за ним повсюду, где бы он ни появился и что бы ни делал.
Новым для Веги чувством было уважение, которое он испытывал к Дрю. Граф в свое время приносил присягу отцу юноши, позднее – Леопольду, но каждый раз давал свои клятвы легко, не особенно задумываясь над тем, что он делает. Молодого, импульсивного, каким он был в то время, Вегу больше всего интересовало тогда лишь золото да возможность погрузиться с головой в бесшабашные приключения, мотаясь по всему Белому морю.
Сейчас, став старше и мудрее, граф очень серьезно отнесся к своей клятве помогать сыну Вергара, вознамерившемуся исправить все ошибки прошлого и сделать Лиссию спокойным, благополучным местом – для всех, живущих в этой стране. Но Берган и Микель погибли, где находится Дрю – неизвестно, Веге оставалось лишь надеяться на то, что Совет Волка еще что-то значит, еще пригодится для чего-нибудь. Но для чего? Граф молил Сошу только об одном – чтобы юный Волк был жив.
С пера неожиданно сорвалась капля чернил, оставила на странице маленькую кляксу. Вега тихо выругался сквозь зубы, промокнул кляксу, смотрел на медленно высыхающее пятно, думая при этом о еще одном члене Совета Волка, бароне из Редмайра. Вега видел ладонь Гектора, когда освобождал от его хватки бедняжку Бетвин. Девушка старалась с тех пор скрывать свою руку, но Вега сумел заметить, что на ней появились такие же черные пятна, как у Гектора. Плоть лорда-кабана была поражена – но чем?
Вега не знал, когда и как это случилось, но предчувствия относительно лорда-кабана у него были самыми тревожными. Юноша потерял контроль над собой задолго до происшествия на Белом острове. Стал ли он таким после гибели брата? Но там, вне всякого сомнения, имел место несчастный случай. Во всяком случае, Вега допускал, что именно так. Граф покачал головой. Нет, Винсент был злобным парнем и наверняка сам убил бы Гектора, не вмешайся случай. А может быть, болезнь Гектора началась после того, как он впервые занялся некромантией и оживил того шамана в лесу Вайрмвуд? Очень может быть.
Состояние Гектора начало стремительно ухудшаться после отъезда Дрю. Пока они все вместе жили в Хайклиффе, Вега с удовольствием общался с обоими молодыми людьми, как и все остальные члены Совета Волка. Графу было приятно следить за тем, как крепнет дружба между юношами, дружба, в которой каждый из них старается взять все лучшее, что есть в другом. Под влиянием лорда-кабана Дрю стал по-житейски мудрее, а Гектор благодаря общению с Волком приобрел уверенность в себе, стал разговорчивее. В отсутствие Дрю Гектор продолжал меняться, но, увы, только в худшую сторону.
От размышлений Вегу оторвало постукивание непривязанной веревки по иллюминатору каюты. Он повернулся в своем кресле и посмотрел на маленькое круглое застекленное окно на задней стене каюты. Веревка качнулась, затем опустилась вниз и вновь ударила по стеклу.
Вега поморщился: какой-то дурак забыл принайтовить этот конец. Капитан терпеть не мог подобной расхлябанности среди своих матросов, каждая такая мелочь выводила его из себя. Если не привязать эту чертову веревку, она всю ночь не даст ему спокойно уснуть. Поставив перо в чернильницу, Вега встал из-за стола, взял свой черный плащ и застегнул его под горлом. По привычке взглянул на привинченные к столу часы – начало второго. Выйдя из каюты, капитан поднялся на палубу и отправился на корму «Мальстрема».
На палубе он увидел двух матросов, но на появление капитана обратил внимание только один из них, старший помощник Фиггис, поприветствовавший Вегу кивком головы. Взглянув на грот-мачту, граф увидел спускающегося по вантам Каспера – юнга закончил свою вахту. Веге очень нравилось то, насколько серьезно этот паренек относился к своим обязанностям вестового и впередсмотрящего. Вот и сейчас, отстояв три часа в «вороньем гнезде», Каспер, конечно же, заслужил свою кружку горячего чая и отдых в мягкой подвесной койке. Поднявшись по трапу на полуют, Вега прошел мимо принайтовленного на ночь штурвального колеса и шагнул в темноту, направляясь к кормовому планширю.
Здесь Вега остановился. Он ожидал увидеть, что конец прикреплен к рабочей части корабля, но эта довольно короткая веревка была просто привязана к поручню и болталась без всякого дела. Вега перегнулся через планширь, чтобы осмотреть конец, который стучал в иллюминатор его каюты. Внизу тяжело качались украшенные белыми пенистыми гребешками волны. «Интересно, кому пришло в голову привязать этот конец к корме? – подумал капитан. – Или, скажем так, кому понадобилось выманить меня из каюты и привести сюда, на корму?» Вега присмотрелся к тому, как привязан конец к планширю. Узел не морской, значит, его завязал не кто-то из матросов, моряки таких узлов не вяжут. Неожиданно лорд-акула почувствовал неприятный холодок в животе. Он обернулся.
