Некогда на том месте, где находился маленький душный кабинет Фреда, трудились женщины – засучив рукава, они мешали в огромных котлах «Сарсапариллу», «Малиновую лаву» и «Имбирный хлоп». А сейчас там всегда стоял наготове чайник, и к Фреду сходились давние приятели, бывшие стражники и старые жулики – иногда в одном лице. Ваймс охотно подписывал счета на пончики, которые поглощала вся эта публика, когда ей удавалось ненадолго вырваться из-под присмотра жен. Оно того стоило. Старые стражники держали глаза открытыми и сплетничали, как торговки.
Фактически единственной проблемой в нынешней жизни Фреда была дверь.
– Гильдия историков требует сохранить старую фабрику в том виде, как она есть, сержант, – сказал Ваймс.
– Знаю, сэр, но… на моей двери написано «Старые мешалки»!
– Красивая латунная табличка, Фред. Нужно же было где-то хранить запчасти. Важный исторический факт. Можешь наклеить сверху лист бумаги.
– Мы так и делаем, сэр, но парни всякий раз его срывают и гнусно хихикают.
Ваймс вздохнул.
– Уж разберись как-нибудь, Фред. Если старый сержант не в состоянии уладить такую мелочь, значит, мир стал очень странным местом. У тебя все?
– В общем, все, сэр, но…
– Ну же, Фред. День предстоит трудный.
– Вам никогда не попадался мистер Блеск, сэр?
– Чистящее средство для неровных поверхностей? – уточнил Ваймс.
– Э… что, сэр?
Сержанта Колона было легко сбить с толку. Ваймс устыдился.
– Прости, Фред. Нет, мне никогда не попадался мистер Блеск. А что?
– Э… да, в общем, ничего. «Мистер Блеск, он алмаз!» Я в последнее время несколько раз видел эту надпись на стенах. Тролльи граффити, сами знаете, обычно врезаны глубоко. И, похоже, тролли по этому поводу изрядно волнуются. Может, что-то важное.
Ваймс кивнул. Не обращать внимания на граффити можно только на свой страх и риск. Иногда таким образом город предупреждает о том, что у него на сердце, если не на уме.
– Значит, держи ухо востро, Фред. Я на тебя полагаюсь – пусть гудят, лишь бы не жалили, – сказал Ваймс с наигранной бодростью, рассчитывая воодушевить сержанта. – А я сейчас пойду взглянуть на нашего вампира.
– Удачи, Сэм. Похоже, нас ждет долгий день.
«Сэм», – подумал Ваймс, когда старый сержант вышел. – Ей-богу, он это заслужил, но Фред зовет меня Сэмом, лишь когда всерьез обеспокоен. Впрочем, все мы на нервах. Ждем первого взрыва…»
Ваймс развернул газету, которую Шелли оставила на столе. Он всегда читал на работе «Таймс», чтобы узнать новости, которые, по мнению Вилликинса, небезопасно было слушать во время бритья.
Кумская долина, Кумская долина. Ваймс перелистал газету и обнаружил Кумскую долину повсюду. Провались она, эта долина, чтоб ее боги разразили, хотя, судя по всему, они уже это сделали, прокляли и забыли. При близком рассмотрении долина была всего лишь очередной каменистой пустошью в горах. С точки зрения географии она находилась далеко, но в последнее время, казалось, изрядно приблизилась к Анк-Морпорку. Кумская долина перестала быть просто местом – во всяком случае, теперь. Она превратились в образ мыслей.
Факты были таковы: именно там в один злополучный день, под недобрыми звездами, то ли гномы исподтишка напали на троллей, то ли тролли исподтишка напали на гномов. Насколько понимал Ваймс, они враждовали с сотворения мира, но в Кумской долине обоюдная ненависть обрела, так сказать, официальный статус и стала географически подвижной: Кумская долина была везде, где бы гном ни дрался с троллем. Даже если они спьяну сцепились в пабе – все равно это была Кумская долина. Она сделалась частью мифологии обеих рас, боевым кличем, историческим объяснением того, почему нельзя доверять этим мелким бородатым/здоровенным бугристым ублюдкам.
Со времен той, первой Кумской битвы случалось еще много других. Война между гномами и троллями была столкновением природных сил, наподобие вражды ветра и волн. Она катилась по инерции.
В субботу предстояла годовщина Кумской битвы, Анк-Морпорк кишел троллями и гномами – и знаете что? Чем больше тролли и гномы отдалялись от родных гор, тем важнее становилась проклятая Кумская долина. Черт с ними, с парадами, – городская стража ловко их разделяла, и в любом случае они проходили с утра, когда, по большей части, все еще были трезвы. Но когда по вечерам гномьи и тролльи бары пустели, разверзался ад.
В недобрые старые времена Стража находила себе еще какие-нибудь дела и возвращалась на улицы, лишь когда горячие головы остывали. После чего стражники выкатывали фургон и арестовывали всех троллей и гномов, слишком пьяных, избитых, чтобы двигаться, или мертвых. Проще некуда.
Так было раньше. А теперь город кишел троллями и гномами – нет, мысленно поправил себя Ваймс, город обогатился энергичными, быстро растущими диаспорами троллей и гномов, так что стало еще больше… скажем, разлитой в воздухе злобы. Слишком много древней политики, слишком много подначек. Ну и слишком много спиртного.
А когда начинаешь думать, что хуже уже некуда, вдруг появляется Бедролом и его дружки. Глубинные гномы, как их называют. Фундаментальные, что твой гранит. Они пришли этак с месяц назад, поселились в старом доме на Паточной улице и наняли местных парней, чтобы размуровать подвалы. Бедролом был грагом. Ваймс знал гномий язык достаточно, чтобы понять, что граг значит «уважаемый знаток гномьей мудрости». Бедролом, впрочем, трактовал ее каким-то особым образом. Он проповедовал превосходство гномов над троллями и утверждал, что долг каждого гнома – идти по стопам предков и стереть троллий род с лица земли. Так, вероятно, гласила какая-то священная книга, а значит, все законно и даже обязательно для исполнения…
Молодые гномы слушали его, потому что Бедролом говорил об истории и предназначении и употреблял другие слова, которыми обычно пользуются, чтобы навести глянец на убийство. От них шли кругом головы… правда, преимущественно пустые. Злобные идиоты вроде Бедролома и были причиной того, что теперь гномы расхаживали повсюду не только с традиционными боевыми топорами, но и в тяжелых кольчугах, с кистенями, моргенштернами, секирами… тупая показная чванливость, обычно сопровождаемая бряцанием и лязгом.
Тролли тоже прислушивались. Появилось больше лишайников, больше клановых граффити, больше татуировок – и дубины тоже стали намного, намного больше.
Так было не всегда. В последние десять лет, ну или около того, напряжение немного спало. Гномы и тролли никогда не станут друзьями, но город их перемешал и сплавил, и Ваймсу казалось, что обе расы умудрялись уживаться бок о бок, обходясь, так сказать, поверхностным трением.
И теперь в плавильном котле вновь образовались комья.
Проклятый Бедролом. У Ваймса руки чесались арестовать его. Теоретически Бедролом не сделал ничего дурного, но для стражника, который знает свое дело, не существует преград. Разумеется, ничего не стоило пришить грагу «поведение, грозящее нарушением общественного порядка». Хотя Ветинари возразил бы. Он бы сказал, что арест Бедролома лишь накалит ситуацию, но куда еще хуже?!
Ваймс закрыл глаза и вспомнил маленькую фигурку в сплошном черном кожаном одеянии с капюшоном, который не позволял грагу совершить тяжкое преступление – увидеть дневной свет. Маленькая фигурка, большие слова. Ваймс их хорошо запомнил. «Берегитесь тролля. Не доверяйте ему. Гоните его от своих дверей. Тролль есть ничто, случайное порождение природы, он никем не написан, нечист, он – бледное, ревнивое каменное эхо живых, мыслящих созданий. В его черепе камень, в сердце камень. Он не строит, не копает, не сажает и не собирает урожай. Его рождение есть кража. Всюду, куда тролль приходит со своей дубиной, он крадет. Если он не крадет, то замышляет украсть. Единственная цель его злополучной жизни – приблизиться к концу, освободиться от непомерно тяжелой ноши – собственных окаменелых мыслей. Я говорю это с грустью. Убить тролля – не преступление. Даже в худшем случае это акт милосердия».
И в ту самую минуту толпа ворвалась в зал…
Куда еще хуже? Вот куда. Ваймс, моргнув, вновь уставился в газету, на сей раз ища что-нибудь, хоть в малейшей степени указывающее на то, что обитатели Анк-Морпорка по-прежнему живут в реальном мире…
– Ах, чтоб тебе! – он встал и заспешил вниз по лестнице. Шелли буквально съежилась, заслышав его гневные шаги.
– Мы об этом знали? – спросил Ваймс, швыряя газету на «Отчет о происшествиях».
– Знали о чем, сэр? – уточнила Шелли.
Ваймс ткнул в короткую иллюстрированную статью на четвертой странице, пронзив пальцем бумагу.
– Видишь? – прорычал он. – Какой-то безмозглый идиот из Почтового управления взял и выпустил марку с изображением Кумской битвы!
Гномиха нервно взглянула на статью.
– Э… две марки, сэр, – поправила она.
Ваймс пригляделся. Алый туман накрыл его так быстро, что он не успел разобрать подробности. Действительно, две марки. Почти одинаковые. Обе изображали Кумскую долину – каменистую чашу в кольце гор. Обе изображали битву. Но на одной маленькие фигурки троллей преследовали гномов справа налево, а на другой – гномы гнали троллей слева направо. Кумская долина, где тролли напали на гномов из засады, и наоборот. Ваймс застонал. Выбери свой вариант истории, по дешевке, за десять пенсов, ценный образец для коллекции.
