– Я – Крэйвен! – продолжал обращаться он к водовороту кусачих арахнидов, постепенно погребающих его под своей массой. – Я – Крэйвен, и я ничего не боюсь!
(БЕГИ)
Пауки – настоящие или воображаемые – обвили лапками руки Сергея и повалили его на пол. Они расползлись по его волосам, забрались в нос и уши.
– Я – Крэйвен, – воззвал он к богам, – и я вспомнил, зачем я это делаю! Я знаю… чтобы стать Человеком-пауком, я должен поглотить сущность Человека-паука. Я должен впустить Паука в себя, должен подчиниться ему.
Пауки заполнили его рот, обволокли язык и стали пробираться глубже. Сергей хотел закричать, но потерял дар речи и мог лишь мысленно испускать вопли ужаса. Наконец чёрные блестящие волны полностью скрыли его.
«Я – Крэйвен», – думал он.
Я…
…кто я?
И наступила тьма.
ШУМ.
Что за шум, что за звук в темноте?
Я… слышу тебя… я это слышу… но я не… (бах!)
Я не хочу.
Не трогай меня.
Эдварду хотелось, чтобы его оставили в покое. Хотелось остаться здесь, в тёмном, сыром, холодном месте, где он мог спокойно есть, вдали от мира, людей и боли. Спрятавшись среди своих друзей-крыс, он нервно грыз кость, стараясь игнорировать назойливый шум.
Пищащие крысы кружили вокруг, то и дело забираясь ему на ноги, выпрашивая объедки, оставшиеся от его последней жертвы.
«Взгляни ещё разок, – шептал Паразит в голове Эдварда. – Взгляни на плохиша».
Эдвард зажмурился и помотал головой. Он отшвырнул косточку и закрыл лицо грязными, покрытыми засохшей кровью ладонями. Крысы тут же рванулись к вожделенному полусъеденному подарку, расталкивая друг дружку.
– Нет, оставь меня. Уходи. Не хочу смотреть.
«Ну же, – упрашивал Паразит. – Весь шум от плохиша. Вся боль от плохиша. Только взгляни на него и разозлись».
Хныча, Эдвард поднялся и доковылял до газеты. Последний раз он открывал её несколько часов назад и закрыл тут же, как увидел плохого человека. Он так и бросил газету среди остатков еды, картинкой вниз, чтобы плохиш случайно не попал ему на глаза.
«Смотри!» – Яростный вопль Паразита звенел в голове Эдварда. Сверху послышался ещё какой– то шум, незнакомый и любопытный, но в то же время вызвавший тревогу.
(бах!)
Он поднял газету, перелистал отсыревшие страницы, глядя лишь на фотографии и практически не обращая внимания на текст. Крысы, закончив подъедать остатки Эдвардовой трапезы, вернулись и расселись у его ног. Они принюхивались к газете мокрыми носами, будто ждали, что Эдвард прочитает им какую-нибудь историю. Но Эдварду тяжело было читать, слова путались в голове. Он знал, что раньше мог думать… говорить… читать. Раньше… когда было это «раньше»? Кем был Эдвард прежде? Он пытался вспомнить, но голова болела от постоянных криков и воплей Паразита. Другой шум – ужасный шум – тоже стал громче, и тут Эдвард нашёл в газете…
Нет! Нетнетнетнетнетнетнет…
Эдвард отшатнулся от фотографии, прижавшись к стене. Фотография смотрела на него, насмехаясь над тем, кем Эдвард был и кем он стал. На фото был плохой человек, очень плохой.
«Смотри, Эдвард, – настаивал Паразит. – Взгляни на него ещё разок».
Всхлипывая, Эдвард снова подобрался к газете и взглянул на плохиша. Человек-ползун. Человек– насекомое.
Паразит жадно и довольно вдохнул.
Чччччеловек-паук.
– Он причинил мне боль, – объяснил Эдвард Паразиту и своим непоседливым, любопытным друзьям-крысам. – Вчера? Или сегодня? Нет, очень давно…
Здесь, внизу, в темноте, понятие времени утратило всякий смысл, и Эдвард уже не помнил, когда нашёл газету с фотографией плохиша. Зато он прекрасно помнил боль, помнил, как плохиш бил его. Там был и другой… приятель человека-ползуна. Эдвард припоминал, что это был гадкий солдат, одетый в красно-бело-синюю форму. Человек с флагом. Он обидел питомцев Эдварда и помешал ему запастись едой на зиму. Из-за этого Эдвард постоянно голодал. Они причиняли ему боль, ловили в паутину и били щщщитом, этот Человек-паук и его дружок, капитан… Флаг? Нет, Капитан…
Америка.
Даааа.
«Из-за них ты вынужден прятаться, – сказал Паразит. – Из-за них ты теряешь время здесь, в голоде и холоде. Ты прячешься и признаёшь своё поражение. Но я никого не боюсь! Пусти меня наружу, я разорву этих двоих на куски и сожру!»
Эдвард помотал головой, стремясь прогнать назойливые увещевания Паразита.
– Нет, – промямлил он, – не хочу.
Он побежал в глубь туннеля, разбрызгивая сточную воду, свита грызунов последовала за ним. Паразит ошибался. Эдвард прятался не от страха. Ему нравилось прятаться. Тут, в темноте, никто тебя не видит, не трогает, не указывает, что делать. В темноте было тепло и безопасно. Темнота была силой. Сюда не заглядывает полиция и другие плохиши. Здесь живёт только Эдвард и его шумные, грязные друзья-крысы, вечно голодные, вечно ищущие еду.
Он погладил ближайшую крысу и огляделся. Туннели тянулись под Нью-Йорком на многие мили, и Эдварду постоянно попадались места, где он прежде не бывал. В этот раз он очутился в просторном, похожем на пещеру коллекторе, куда поступала вода из четырёх коридоров, идущих в разные стороны. У стены он увидел лестницу, ведущую к люку, через который можно было попасть на улицу.
Покажи им, Эдвард, покажи им всем!
– Нет нет нет нет нет.
Наверху были плохие люди. И шум, незнакомый, громоподобный шум.
(бах!)
Эдвард, мы должны показать Ччччеловеку-пауку и Капитану Америке, что мы их не боимся.
Эдвард осторожно осмотрел лестницу и нерешительно дотронулся до нижней перекладины. Направляемый голосом в голове, он медленно полез вверх. Внизу столпились крысы, и чем дальше Эдвард лез, тем громче становился их писк.
Дааааа, покажи им! Покажи, на что ты способен, покажи!
Эдвард дотянулся до крышки люка и толкнул её. Свет проник в его убежище, дождевая вода потекла на его грязную спутанную шерсть. Он выглянул наружу своими косыми красными глазками, как делал уже много раз, когда охотился. Паразит прав, надо показать им…
– Я покажу им, что могу выбираться из темноты, когда захочу!
Голос Эдварда унёсся вдаль и стих, и в ту же секунду что-то упало на крышку люка, удирая от дождя. Существо на восьми тоненьких лапках спускалось вниз по невидимой паутине. Эдвард в ужасе вытаращил глаза на паука, а когда вдали ударил гром, его сердце ушло в пятки.
(ба-БАХ!)
С громким металлическим лязгом крышка захлопнулась, и Эдвард буквально скатился по лестнице вниз, в своё убежище.
– Спасайся кто может! – крикнул он.
Армия его верных грызунов последовала за ним, подальше от большого коллектора, назад в их тёмный, сырой, холодный, но такой безопасный уголок.
Эдвард остановился под низкой опускной решёткой, чтобы передохнуть и успокоиться. Паразит всячески бранил его, крысы верещали без умолку.
– Тише, тише! – приказал Эдвард грызунам. – Нас могут услышать и побить!
Крысы не слушались и продолжали шумно крутиться у его ног. Эдвард схватил первую попавшуюся крысу за хвост и шмякнул оземь.
– Я сказал тише!
Из-за паука все подбадривания Паразита пошли прахом, и Эдвард вновь оказался вынужден прятаться. «Завтра попробуем снова», – думал он, рассеянно жуя тушку своего бывшего товарища. Кровь капала по его подбородку. Эдвард пообещал, что завтра получится лучше, но Паразит знал, что тот обманывается. Паук поверг Эдварда в ужас, а шум становился всё ближе.
Паразит слышал его, а вот Эдвард – нет.
Гром.
– Я хочу побыть один, – умолял Эдвард. – Уходите и дайте мне спрятаться.
Наверху, очень близко, раздался ещё какой-то шум, эхом отразившись от потолка. Эдвард поднял голову. Звук был ему знаком, и от голода его интерес к этому звуку только усилился. Однако шум грозы заглушил новый звук, а с ним и испуганный голос.
(Мне…)
«Гроза. Расплата», – выдохнул Паразит.
(Мне так…)
– Кто здесссь? – спросил Эдвард, пытаясь понять, откуда идёт глубокий, алчный голос. – Кто меня зовёт? Паразит, это ты?
(Мне так страшно.)
Что этому голосу нужно? Зачем он зовёт Эдварда?
Отбросив изувеченную крысу, Эдвард медленно вернулся в коллектор. Перестук барабанов стал громче, знакомые звуки с улицы тоже, и он начал догадываться.
Испуганный голос принадлежал ему, Эдварду.
Эдвард, нам надо выйти наружу. У нас есть важное дело.
– Даааа.
Не успел Эдвард ухватиться за лестницу, как наверху раздался знакомый звук,
(мягкая кожа, сладкий запах, стук каблуков)
явственно различимый сквозь раскаты громы и гул барабанов, и голос испуганного человека затих.
Поднимайся, Эдвард. Покажем ему, что мы не боимся. Гроза надвигается. Буря заставит Человека-паука
