– Мне понадобился новый блокнот, – сказал он.
Жанин прищурилась на него через стол.
– И что?
– Ты диктовала страницу за страницей, а я писал, и потом у меня не на чем стало писать. Как поступают в таком случае?
Он ответил на свой собственный вопрос:
– Берут новый блокнот. Берут что-то новое и пишут дальше там.
Она колебалась.
И он видел это.
Кивнул ей, как бы призывая ее не отбрасывать в сторону сейчас зародившуюся мысль, и в то самое мгновение, когда она бросила короткий взгляд в окно, он уже знал, что она начинает понимать.
Там снаружи.
– Неужели ты это всерьез? – спросила она.
Вильям кивнул. Так и есть.
А рядом сидели Альберт и Лео. И не понимали совсем ничего.
– Извините?
Вот и все, что им понадобилось сказать. Альберт произнес это, и Вильям кивнул в качестве извинения, повернулся к ним, искал правильные слова, чтобы объяснить.
На это потребовалось время. Слишком нелегкая задача стояла перед ним. Какие бы формулировки ни приходили ему в голову, все выглядело банально и просто, а он хотел найти более достойный способ представить это, все-таки сам нашел ответ, который искали половину столетия, и ему хотелось облечь его в более красивую оболочку.
Но истина оказалась простой.
И он сказал все как было.
Человеческий геном представляет собой некий блокнот.
А вокруг нас существуют другие блокноты, бесконечное множество видов, и у каждого свой собственный генетический код, миллионы и миллионы мусорных частей ДНК, которые вовсе не являются таковыми. Они продолжаются от вида к виду и составляют отдельную главу некой бесконечной книги.
Целостность.
Столь просто все было.
Человечество представляет собой лишь часть целого. Все это началось до нас и кончится после нас, и, если будущее написано таким образом, оно в любом случае не исчезнет только из-за того, что в одном из блокнотов закончилось свободное пространство.
А именно этим мы были.
– Блокнотом на полке, – сказал он. – Или листом в блокноте. Крошечной частью единого целого, всегда существовавшего вокруг нас, о котором мы забыли, подобно Франкену и Коннорсу и всей Организации до них, по той простой причине, что слишком зациклились на самих себе. Мы были ужасно близоруки и забыли, что ничто не начинается и не заканчивается нами. Ничто.
Все посмотрели на него.
Поняли, что он имел в виду, но хотели осознать его слова целиком и полностью.
– Значит, не будущее закончилось, – сказала Жанин. – А бумага.
Она произнесла это с улыбкой, и это звучало столь же глупо, но именно так все и обстояло.
Он кивнул. И улыбнулся.
А потом воцарилась тишина, продолжавшаяся, казалось, бесконечно долго, но никто не стремился нарушить ее.
Им требовалось рассортировать свои мысли и разложить их по полочкам.
Время шло, и оно не играло никакой роли, случившееся уже было не изменить, они не могли повлиять на него, как бы быстро ни среагировали. Оно находилось просто-напросто вне их ответственности теперь. И это чувствовалось бесконечно хорошо.
Первой заговорила Жанин.
Сейчас у нее полностью сложилась мозаика в голове, все, пережитое ею в замке за полгода, обрело свое место, все стихи и все шифры, и потом еще мысли Вильяма помимо этого.
И теперь мотив был понятен, и она прекрасно представляла его по ту сторону своих закрытых ресниц, и единственно осталось задать один вопрос.
Абсолютно неизбежный. Иначе не назовешь.
– Выходит, то, что мы видим сейчас… – начала она, открыла глаза и посмотрела на Вильяма, – вся эта большая эпидемия…
Вильям кивнул. Ничего не сказал.
– … возникла, поскольку они прочитали, что она должна быть?
Он не ответил. Смотрел на нее, но не пытался заговорить.
– Если бы никто не нашел шифра, если начать с этого, – сказала она. – Если бы никому не удалось расшифровать его, если бы никто не попытался создать вирус с целью поменять зашифрованное послание. Если бы этого не произошло, как тогда случившееся могло бы иметь место?
Она посмотрела на Вильяма. И ответила сама себе:
– Это произошло, поскольку они знали, что оно должно произойти.
Снова воцарилась тишина.
И в конце концов он кивнул ей в ответ.
Возможно, она была права.
И именно поэтому он ранее выскочил на улицу.
Обшаривал взглядом горы.
И именно поэтому его неотступно преследовала одна и та же мысль.
– Как думаешь, мы сможем пробраться в замок снова?
– Зачем? – спросила Жанин.
– Я полагаю, наша задача позаботиться о том, чтобы никто не сделал ту же ошибку снова.
* * *
Они проникли в маленький спортивный магазин и снабдили себя всем необходимым. Уложили свою добычу в маленький автомобиль, на котором Альберт и Лео прибыли сюда, и сейчас ждали только сумерек, горя нетерпением, пока время медленно двигалось вперед.
Вильям сидел на большой лоджии, пристроенной сбоку к дому, поместив ноги на ступеньку лестницы, спускавшейся к земле. Перед ним раскинулась деревня, прилепившаяся на склоне холма, ее единственная улица то исчезала между строениями, то появлялась снова, а на покрывавшем все вокруг свежем снеге не было видно следов ни ног, ни колес.
В гостиной перед дверью на лоджию на диване спали Альберт и Жанин. Крепко прижавшись друг к другу. Он сзади, обнимая ее руками, и она в меру возможностей старалась не отставать от него. Как будто они хотели быть уверенными, что не потеряют друг друга, нигде и никогда снова, ни при каких обстоятельствах.
Медленно, медленно темнело.
И на смену дню приходил вечер.
А в окнах вокруг никто не зажигал ламп, никто не возвращался домой, чтобы приготовить ужин, ничего не происходило за исключением того, что смеркалось и становилось холодней, и Вильям еще плотнее запахнул толстую куртку из магазина.
Лео вышел на улицу и сел рядом с ним, как только начали опускаться сумерки. Было по-настоящему холодно сейчас, холодно и тихо, и единственно слышался звук кристалликов льда, скользивших по земле под действием слабого ветра. Да еще шум деревьев и шелест их пуховиков каждый раз, когда они шевелились. Вереница птиц пролетела высоко над домами, также нарушив тишину зимнего вечера, и Лео проводил их взглядом, видел, как они исчезли за крышами на пути в долину.
И когда он подумал о них, эта мысль уже не отпускала его.
Птицы. Все прочее. Все живое, все вокруг них.
Для каждого из нас есть своя глава.
Так ведь сказал Вильям. И как ни пытайся выразить подобное, все равно ведь это звучало банально. Но в результате не переставало быть правдой. И будоражило воображение Лео.
Из-за таких вещей и становятся вегетарианцами, сказал он.
Вроде бы абсолютно некстати.
И Вильям повернулся к нему, широко улыбаясь.
– У растений тоже есть ДНК, ты же знаешь.
«Идиот», – добавил он. Но только в мыслях. И с теплотой.
А Лео пожал плечами.
– Тогда будет трудно есть что-то завтра.
И тишина вернулась, и они смотрели перед собой снова, видели, как солнце опустилось и исчезло, забрав остатки света.
– Кто? – спросил Лео в конце концов.
Вот и все, что он сказал. Но более ничего и не требовалось.
Именно этот вопрос Вильям сам задал себе, когда узнал обо всем, и его также задавали себе Коннорс, Жанин и все другие посвященные постоянно, и он звучал снова и снова, независимо от чьего-то желания.
Кто поместил там шифрованные сообщения?
Вильям посмотрел на него.
– Разве это имеет какое-то значение? – спросил он и одарил Лео беглым взглядом. И покачал головой в качестве ответа на собственный вопрос.
– Кто или что, или они попали туда по воле случая, или находились там изначально, – сказал он. – Как бы все ни происходило, они уже там есть.
Ему стало спокойно на душе.
Он не знал кто. И почему. Не знал ничего, кроме того, что он не видел никаких возможностей это узнать.
Они знали не слишком мало. А, наоборот, слишком много.
И он сказал это. А потом снова наступила тишина.
И Вильям обнаружил, что Лео улыбается ему.
– По-моему, в этом все равно был какой-то смысл.
Вильям посмотрел на него. О чем речь?
– В нашем приезде сюда с бумагами Уоткинс. Мне кажется, в этом был смысл.
– Знаешь, – сказал Вильям, – мне плевать на то, что ты думаешь.
Он обнял молодого человека за плечи.
И какое-то время они сидели так. Не отец и сын, но в каком-то смысле ужасно близкие друг другу люди. И внезапно Лео понял, что рядом с ним находился он.
Тот самый человек, которого искала Кристина, именно такой Вильям, каким он когда-то был, из-за которого она позвонила ему среди ночи и заставила его поехать с собой в Амстердам, и искать на свой страх и риск. И сейчас, увидев его, он понял почему.
Так сидели они.
И одна мысль крутилась у Лео в голове.
Должен он сказать или нет.
Пожалуй, это было очень кстати, но также могло разрушить возникшее настроение совершенно напрасно. Хотя он чувствовал себя просто обязанным сделать это. В любом случае ради Кристины.
