и периодически сменяя друг друга, потопали домой.
Обратный путь, наверное, занял часа четыре-пять, показавшийся нам вечностью. Ведь даже когда ты сменяешься на носилках, то все равно вынужден волочь на себе оружие балтов и другие их, и наши пожитки в вещмешках. К тому же, перемещали мы Добрилу с максимально возможной скоростью, ему требовалась срочная помощь деревенской лекарки, сделать нормальную перевязку и так далее. В пути Добрила пару раз терял сознание, впадая в забытье.
Вышли мы за полдень, когда солнце еще высоко висело в небе, а к Лугову дотопали уже вечером, когда нежный розовый свет садящегося солнца щедро заливал леса и опустевшие из-за приближающейся ночи пастбищные поля.
Лишь на подходе к Лугово, когда мы уже ясно видели очажные дымки поднимавшиеся над крышами скрытого за частоколом и земляными валами поселка, наш отряд заметили, оперативно перехватив с рук на руки нашу пока еще живую ношу. И только выпрягшись из носилок, мы наконец-то, с чистой совестью, обессиленно повалившись на землю под сенью вытянувшихся длинных теней от деревьев. Пот с нас стекал в три ручья и даже свежий вечерний ветерок еще долго не мог охладить разгоряченные тела.
Однако разлеживаться нам долго не дали, вскоре прискакали четыре конных дружинника Гремислава — Нерев, Остромир, Волк и Семой, что тут же загрузили нас верхом на своих коней вместе с нашими же котомками и пустились вскачь. «Пустились вскачь» это я, конечно, малость загнул. Дело в том, что вся наша боевая конница состояла из двух жеребцов и четырех кобыл, что использовались главным образом не в военных походах и боях, а в качестве тягловой силы и на сельскохозяйственных работах. Отсюда особой резвости или излишней свирепости эти мирные животинки никогда не проявляли, поэтому доехали мы до дома вождя относительно комфортно. Да и просто очень многих конских «приблуд» даже в профессиональной военной кавалерии в этом времени еще не было изобретено. По крайней мере, наши «кавалеристы» не использовали и даже не знали само понятие стремян, никогда не слышали, что это вообще такое и «с чем их едят?»
Ближе к полудню второго дня после нашего эпичного возвращения домой с охоты, в Лугово заявились Градислав с Бериславом, да не одни. Вместе с ними, под заполошный лай учуявших чужаков деревенских собак, у крепостных валов остановился, дожидаясь от вождя приглашения войти в поселение, посланный в погоню дружинный отряд из веси Марыть, несколько жителей которой и были нами во время той злосчастной охоты обнаружены убитыми в лесу.
Я в это время возился с дистилляционными глиняными трубками, пока к нам не прибежал запыхавшийся вездесущий Тороп с подобного рода вестями.
— Кто именно из Марытей пришел? — заинтересовался Черн, пытаясь увернуться от дымной струи, предательски постоянно менявшей направление из-за то налетающего, то ослабевающего ветерка.
— Вся старшая дружина Змеида! — с готовностью затараторил Ладислав. — Отец велел тебя звать, — заявил он, уже обращаясь непосредственно ко мне.
Черн, отпуская меня, лишь флегматично пожал плечами, дескать, дело не мое, если зовут — иди. Ну, мы с Торопом со всех ног и припустились к дому его отца и моего дядьки Гремислава.
Вооруженных копьями, топорами, ножами, пращами и луками воинов Змеида мы застали поднимающимися вверх по склону. А у распахнутых ворот частокола их радушно встречал наш вождь со своими ближниками. И не только они, все свободные от дел насущных жители столицы собрались прямо за воротами и с любопытством взирали на чужаков. Хотя нет, слово «чужаки» тут совсем не подходящее, жители Марыти все сплошь были нашими соплеменниками, являясь такими же драговитами, опутанными родственными связями как с нами — луговчанами, так и с жителями других как ближних, так и дальних населенных пунктов племени.
Стоящий рядом Ладислав что-то нашептывал мне на ухо, делясь впечатлениями от созерцания дружины Змеида. А я продолжал присматриваться к заявившемуся к нам воинству.
Впереди шел Змеид, среди прибывших гостей, именно он и являлся самой колоритной фигурой. Это был высокий мужчина с белыми от седины бородой и волосами, хотя и полный сил, исходя из его комплекции и бодрой, пружинистой походки, но уже, судя по шевелюре и морщинистому лицу, ясное дело, в годах, и немалых.
— Эй! Див! — меня в толпе высмотрел Градислав и рукой поманил к себе.
Прошмыгнул между стоящими впереди людьми, подбежав к брату.
— Пойдем вместе в дом вождя, Змеид желает еще и с тобой поговорить.
— Мне уже сообщили, что Гремислав хочет, чтобы я присутствовал на этой встрече.
— Ясно. Как у тебя вообще дела?
— Более-менее, — говоря эти слова, чисто на автомате, коснулся пальцами распухшей переносицы.
— Нос болит? — понимающе и с усмешкой спросил Градислав. — Это все ерунда! Хорошо, что его набок не свернули. Видел лицо Кислого?
— Ага, видел … оно у него похоже на жопу, причем, сильно избитую жопу.
Градислав заржал, привлекая своим гоготом к себе всеобщее внимание. Но просмеялся он недолго, Гремислав его зло окликнул.
— Град!!! — вождь бросил лишь одно слово, но и его было достаточно, чтобы даже последний тупица понял, что следует заткнуться.
И так, в полном молчании, провожаемые заинтересованными взглядами луговчан, мы вместе с союзной дружиной и проследовали до дома вождя. Там и разделились. Берислав повел большую часть марытьских воинов в Дружинную избу, а Гремислав, Змеид с парой ближников, Градислав, я и присоединившиеся к нам в пути волхв Яролик, староста Яробуд и наш местный купец Плещей — торгующий в том числе и с балтами, все вместе направились в дом вождя.
Женщин и детей там уже не было. Низенький столик из тонких деревянных стволов с четырех сторон окаймляли ошкуренные бревна на которых вся наша честная компания и расселась. Стол был заставлен скромной пищей без изысков — сушеной рыбой, лепешками и прочими легкими закусками, из напитков присутствовал квас.
Первым слово дали Градиславу. Тот двинул речь, рассказывая в подробностях как наш охотничий отряд обнаружил трупы, как была устроена не увенчавшаяся успехом погоня. Потом, неожиданно слово предоставили мне. Что-то скрывать было нечего, потому рассказал о нашей встрече с балтийскими татями все как есть. Присутствующие одобрительно замычали, подивившись моей смекалке и смелости. Потом еще говорил Змеид, опрашивали купца Плещея имеющего торговые связи с напавшими на людей Змеида балтами. Но больше всего меня поразил Яролик, заявивший, что отныне я, Ладислав, Станил и Добрила отныне, не дожидаясь еще без малого двух месяцев до праздника Солнцеворота,
