послал оружие в ближайшую тварь. К сожалению, пошло не лезвием. Ударило обухом. Бывает. Тварь вскочила и пронзительно засвистела. Тотчас вся стая вскочила, как на пружинах. Клацая челюстями, мотая уродливыми головами они принялись сбиваться в единый круг. Это было впечатляюще. Не смотря на полную темноту, ящерицы образовали почти идеальное круглое каре, и, похоже, собирались дорого продать свою жизнь. Любой, кто сейчас бы не попытался прорвать их строй — был бы также обречен исчезнуть под зубастой массой, как и днем.
Но они не нападали. Нападал Марат. Раз за разом он возвращал топор в руку, широко размахивался в десятке шагов от строя ящеров, и посылал свое оружие в самую гущу, не особо прицеливаясь. Ящеры потеряли около десятка бойцов, а потом не выдержали, и поддались панике. Единый строй превратился в ком, за неимением противника они принялись драть и рвать все что попадало им в зубы. Но строя они не нарушали все равно. Топор входил в эту массу с свистящим хлюпаньем. Рука в этот момент уже отводится назад, и тяжесть топора снова в ней. Широкий замах и сталь снова улетает в темную беснующуюся толпу. Несколько раз одиночки, которые умудрились вывалиться из строя, почти доходил до Марата. Этих он убивал прямым, рубящим, в середину уродливой головы.
Честно говоря, Марат почти не устал. Правая рука продолжала с такой же силой, ровно и методично метать оружие, на выдохе, каждый раз лезвия с чавканьем входило в очередное тело. Конечно, так долго продолжаться не может. Наверняка эволюционный механизм, определяющий поведение этой стаи, сейчас даст команду — «черт с ним, спасайся кто может». Как только их численность станет недостаточной, чтобы завалить самого крупного из врагов — они разбегутся… Так и есть. В какой-то момент единый строй тварей рассыпался, они бросились кто куда, поодиночке, и группами по двое-трое.
Теперь, когда в рядах противника паника, и инстинкт нападения сменился инстинктом самосохранения — пора поискать Круг Переноса. Где же он? Вот здесь, не светится, просто пластиковая площадка посреди травы. Марат встал в середину. Ничего не происходит. Ах, да, ботинки… Он снова снял берцы, коснулся голыми подошвами теплой поверхности.
«Для завершения теста участнику необходимо предоставить доказательства победы над соперником». Что за дурацкая привычка вырисовывать пылающие буквы прямо в воздухе? А что, нельзя эти штуки вводить ему в голову? Эти пылающие надписи сейчас всю местную зубастую братву соберут.
Ну и где теперь искать эти доказательства победы? А может еще и нет никакой победы. Сидит соперник Марата где-то тоже высоко на дереве, ждет, еще и посмеивается. Ничего, мы же умеем «видеть невидимое». Надо идти туда, где был слышен человеческий крик, глядеть по сторонам, не зевать, считать шаги.
А лучше — парные шаги, считать только правую ногу. Так привычней…
Через две сотни пар-шагов Марат остановился. Сейчас он, предположительно, прямо в центре сектора испытания. Пойдем еще осторожней, и желательно — галсами, зигзагом. Мало ли что…
По пути встретились еще шестерых тварей. Ночью они уже не были такими агрессивными. Они были просто напуганными ящерицами, которые не очень хорошо слышали, и позволяли смерти подкрасться к ним на десяток шагов. Неслышимый замах, топор уходит гулом, ящерица с испугу прыгает чуть ли не на два метра, оглушает сама себя своими же движениями, и вот уже не поможет ничего. Смерть совсем рядом, рубит ее по голове или шее, несколько раз.
Пару раз Марат останавливался, замирал на пять минут, слушал капающую и шуршащую на все лады ночь. В основном — насекомые. Странно, что нет комаров, и вообще кровососущих тварей, хотя по идее их должно быть здесь море. Ну нет и нет, оно и к лучшему.
И вот еще что странно. Не хочется есть. Пить хочется, а есть — нет. Марат уже давно чувствовал, что по идее должен хотеть есть как зверь. А не хотелось. Даже одинокий чупа-чупс, купленный на заре времен для ребенка по дороге в садик — не пошел. Просто впечатление что сыт.
Квадратный километр — это тысяча метров, помноженная на тысячу метров. Добавьте сюда лес. И болото. И кучу травы по пояс. Поваленные деревья. Насекомых размером с кулак, слава всем богам — по большей части безобидных. Кучу разного зверья, неимоверно опасного, и при этом чувствующего себя как дома. Перспектива не радужная. При этом захотелось спать. Напряжение спало, и теперь Марат отчаянно зевал. Мозг требовал отдыха. Но надо собраться, и продолжать. Сосредоточиться, встряхнуться. Ничего с мозгом не сделается.
Марат еще раз остановился, переводя дух. Воздух здесь такой…, слишком бодрящий, перенасыщен кислородом. Марат не сомневался, что он на Земле, на той же самой планете, только на много лет назад. На сотни миллионов лет назад. От этой мысли и от свежего воздуха голова словно раздваивалась. Одна половинка — здесь. А вторая пытается осознать масштаб случившегося. Сто миллионов лет. Тысяча, помноженная на тысячу, и помноженная еще на сто.
Надо собраться. Марат, как и любой истинный революционер, имел в запасе немало психологических приемов — как для поддержки других, так и для себя. Его этому обучали, некоторые вещи он придумал сам. Во-первых, представить, что у тебя вместо сердца — пламенный мотор. Не отвлекаясь ни на секунду от сканирования местности, он представил, что там, внутри груди, зарождается тепло. Еще секунда — и вспыхнул маленький огонек. С каждым ударом сердца он разгорается, становится больше, теперь груди для него маловато, жаркая энергия вливается в кисти рук, в живот, в ноги, в голову. Плечи расправляются, кулаки невольно сжались. Сердце уже даже не бухает — оно гудит ровным горячим пламенем, легкие исправно втягивают гигантские порции воздуха, поддерживая пожар внутри. Тепло и сила переполняют тело, полностью, целиком, такое впечатление, что от тебя расходится широкая полоса почти видимого жара.
Крылья. Пришел черед крыльев. Марат представил, что за спиной вырастают два огромных огненных крыла. Он прямо почувствовал их, расправил, на всю пятиметровую ширь. В таком состоянии, с огненным мотором в груди и крыльями за спиной — ты можешь двухметровый забор перепрыгнуть. С места. Что тут какие-то поваленные мокрые стволы? С такими помощниками не замечаешь ни холода, ни жары. Нет усталости, нет плохой погоды, ушло безвольное настроение, чувства обостряются мало что вдвое. Боли не замечаешь.
Третье. Оружие. Ты представляешь, что у тебя в правой руке оружие. А сейчас и представлять не надо.
Посреди леса стоял человек, у которого из груди равномерными толчками плескало пламя, обжигающее даже на расстоянии;
