– А что сделала я?
– Ты осталась прежней, такой же сумасшедшей, сводящей с ума, только вот тебе не семнадцать… не надейся, что я, как и прежде, буду тебе потакать…
– И что это значит? – спрашиваю я, чувствуя, как перехватывает дыхание.
– Это значит, я больше не понимаю, зачем мне сдерживаться.
С этими словами он вжимает меня в стену, обхватывает запястья, заводя их над головой, и жадно и зло целует, сминая мои губы, лишая воли и здравого смысла. Это так неожиданно, волнующе и разрывающе горько, потому что больше я не хочу этого. Я боюсь быть сломленной. Наш поцелуй, о котором я мечтала с пятнадцати лет, тот, который предназначается только мне, превращается в мучительно-сладкую, злую издевку. Он наказание. Горькое и болезненное. Блэкфлай мстит мне, а я такая глупая, что так и не могу понять за что.
Умелые касания, сбивающееся дыхание и сильное, горячее тело, вдавливающее меня в стену, – это все походит на сон. И, как во сне, я не могу определиться, где нахожусь: в кошмаре или же в своей самой тайной, сокровенной мечте. В голове сумбур. Эмоции, мысли, желания и язык, требовательно скользнувший мне в рот, заставляющий отвечать и подчиняющий своему ритму. Я сейчас слабая и податливая. Не могу сопротивляться и противостоять его уверенности. И это пугает. Он все же сломал меня, покорил, доказал, что, как и раньше, я полностью завишу от него, и это убивает. Мне кажется, что он пользуется единственной моей слабостью, чтобы подчинить себе, укротить, и это отрезвляет. На глазах появляются злые слезы. Я высвобождаю руки и толкаю его в грудь.
– Не смей! – шиплю в лицо, чувствуя, как пылают щеки.
– И почему же? – нахально усмехается он. – Вампиры ведь не ревнивы, а ты давно этого хотела. Тебе больше не семнадцать, Дайана… – хрипло шепчет магистр и обводит большим пальцем контур моих губ.
– Не опошляй все светлое, что осталось в моей душе… – тихо прошу я.
– Я думал, розовые очки с тебя слетели еще семь лет назад, – зло выплевывает он, а я отступаю от стены, почувствовав немного мнимой свободы. Теперь я знаю, как легко у меня отнять даже ее иллюзию. Выдыхаю и, повернувшись, отвечаю как можно более ровно:
– Слетели. Я ушла, забыла тебя и начала новую жизнь, которая мне нравится. Но где-то в глубине души у меня жили воспоминания о том времени, когда ты для меня был безупречным идеалом. Сейчас ты уничтожил остатки…
– Вот и прекрасно, – припечатывает Блэкфлай. – Я никогда не был безупречным и не планирую быть идеалом, особенно для тебя. Ты предательница, которая не воспользовалась подаренным ей вторым шансом. Я теперь не спущу с тебя глаз, Дайана.
– Да пожалуйста! – Я раздраженно дергаю плечом и иду на выход.
– Соберешь свои вещи и придешь ко мне.
– Что? – Я не верю своим ушам.
– А что непонятного во фразе, «я не спущу с тебя глаз»? У меня нет желания каждую ночь вылавливать тебя у зеркала, однажды не успеть и получить в качестве сувенира твою ногу. А я знаю, ты будешь пытаться сбежать. Поэтому с этого дня ты ночуешь в моей комнате.
– Не боитесь сплетен? Вы же так всегда переживали за свою честь.
– Повторюсь, Дайана. Тебе не семнадцать. И я переживал не за себя, но сейчас ты лишилась права на мое сопереживание и уважение. Любовник-вампир, вранье, угроза жизни студентам… очередная попытка сбежать. Что дальше, Дайана?
Я не отвечаю ничего, просто разворачиваюсь и ухожу. Меня душат слезы, руки мелко дрожат. Даже оправдываться не хочется. Пусть думает все что угодно. Какая теперь разница? Я никогда не чувствовала себя настолько униженной и вывалянной в грязи. Я действительно любила его. Я действительно сбежала, не сумев вынести пренебрежения и понимания, что ему нужны другие женщины рядом. Красивые, взрослые, сексуальные. Я ушла с тяжелым сердцем, но, пожалуй, не переставала его любить. Давила воспоминания и бегала больше не от самого Блэкфлая, а от своих чувств к нему. Время не вылечило. Но сегодня он меня унизил, растоптал все светлое, что было в моей душе, и ясно дал понять, что и дальше будет топтать.
В комнату я возвращаюсь в слезах и совершенно не ожидаю увидеть у себя на кровати как ни в чем не бывало развалившегося Эля в обнимку с пухлой папкой.
– Что случилось? – встревоженно интересуется он, но я только отмахиваюсь.
– Не обращай внимания. А ты что тут делаешь? Эль, Блэкфлай не шутил. Он убьет тебя, если поймает в следующий раз.
– Не дергайся, – отзывается мой напарник. – Помнишь, ты говорила, что если есть какие-то сведения и их можно теоретически добыть, то я их добуду?
– Ты что-то нашел? – воодушевляюсь я. – Что у тебя в папке?
– Твоя свобода.
– В смысле?
– Я узнал, что такое Блэкфлай… – тихо произносит Эль и внимательно смотрит на меня, словно пытается понять, как я восприму эту информацию. – Это все предположительно. Прямых доказательств нет, но сведений достаточно, чтобы инициировать проверку МагСтража, и эта проверка будет жесткой. Блэкфлая заберут до выяснения обстоятельств, а то, что они выяснят, не позволит выпустить его обратно. Он опасен, Дайана.
– Рассказывай, – требую я и усаживаюсь рядом с Элем на кровать.
– Ты же помнишь, как действует сохрон? – издалека начинает он.
– Да. – Я киваю. – Маг заключает в него демона и держит там с помощью магии.
– А теперь представь, что вместо сосуда тело, и демон в нем не один.
– Но это нереально… – с сомнением произношу я.
– Правда ли нереально, Дайана? Даже с уровнем силы твоего магистра? Проанализируй, что ты видела, подумай и поймешь сама. Блэкфлай – гигантский сохрон, в котором заключен не один десяток демонов. Он аккумулирует в себе черную энергию и в один прекрасный момент рванет, уничтожив всех, кто окажется рядом с ним. Я не знаю, как и зачем он это сделал, но я уверен в том, что это правда. Если ты спрячешь чувства и включишь разум, то поймешь – я прав. Ты и сама ведь подозревала нечто подобное, иначе не отправила бы меня искать сведения.
– Нет… – шепчу я, понимая, что Эль не врет, а вампир вручает мне папку и говорит:
– Тут все сведения. Передашь МагСтражу и на следующий день будешь свободна.
– Не уверена, что могу… – Я качаю головой.
– Это твое право. – Эль жмет плечами. – Ты просила, я сделал, как всегда. Но не хочу и дальше пытаться вникнуть в ваши созависимые отношения. Он опасен. Не только для тебя. Он опасен для замка. Сдашь его и будешь свободна, заодно выполнишь гражданский долг. Не сдашь – будешь и дальше рыдать ночами, а в один прекрасный день взлетишь на воздух вместе с учениками и самим магистром.
– Он не довел бы до такого, Эль… он не подвергнет учеников опасности. И он не стал бы делать это с собой! Зачем?
– Дайана… – Эль поднимается и, наклонившись ко мне, утирает слезы со щек одним нежным движением. – Ты пахнешь им. Его страстью и его черной магией. Я не могу тебя заставить действовать. Я дал тебе инструмент, а как его использовать – решай сама. Не стану тебя уговаривать. Это бессмысленно. Ты должна сделать выбор, не мне говорить тебе, каким он должен быть.
С этими словами Эль оборачивается черным дымом и растворяется в темноте комнаты. Я знаю, он не явится сюда, пока не приму решение, но не понимаю, что делать. Так и сижу в обнимку с папкой до рассвета, а потом поднимаюсь и стремительно выхожу из комнаты. Очень хочется верить, что на этот раз я приняла действительно правильное решение.
Эпилог
Три дня спустя
Снег летит крупными, белыми хлопьями, засыпая двор академии. В коридорах стоит непривычная тишина. Все переваривают случившееся. Я иду на занятие и не могу понять, что я собственно делаю здесь. Ведь могла бы давным-давно уехать. Именно это было моей целью – свобода.
Меня ничего тут не держит, но вместо того, чтобы мчаться в Срединные земли, я вызвала Ребекку и жду приезда Маркуса. Замок готовится встречать гостей. Здесь собираются ученики опального магистра. Не все, конечно, но самые верные. Что среди них делаю я – вечная предательница? Наслаждаюсь победой? Это вряд ли. Скорее уж питаюсь чужой ненавистью.
