— Ты еще не померла?.. А то вид у тебя... Пошли, не то заснешь.
Не ожидая ответа, повернулся и снова побежал — не пошел! — по ручью, следуя за потоком. Яра молча застонала так, что будь стон слышен, от жалости и сочувствия даже горы уронили бы горючие слезы.
Они шли и бежали до тех пор, пока Яра не начала натыкаться на все препятствия, которых раньше не замечала. Томас схватил ее за руку, тащил некоторое время, потом и он начал дышать тяжело, с хрипами.
Она готовилась упасть и умереть, как вдруг ручей ускорил бег, свернул, а там открылась широкая река. Ручей счастливо юркнул в широкие воды, а Яра остановилась, прошептала:
— Что... те...перь?
— В рыбу превратиться можешь? — спросил Томас.
— Н-нет...
— Гм... а в жабу?
— То... же н-нет...
— Странно... Тогда придется искать другой путь.
Она опустилась прямо в середину ручья, не чувствуя, какая ледяная вода. Томас вошел в реку, пробежал, рассыпая брызги, вдоль берега. Яра слышала только шум крови в ушах, грудь ее вздымалась так высоко, что не видела Томаса. Наконец она начала чувствовать, что вода холодная, приятно охлаждает ее раскаленное тело, и тут раздался отвратительно довольный голос:
— Кое-что нашел!
Томас брел по колено в воде, толкал перед собой небольшой плот. На таких плотах мальчишки переправляются с берега на берег, ловят рыбу. Но выдержит ли такое сооружение взрослого?
— На этот раз ты украл у детей, — сказала она с отвращением.
— Точно, — согласился он довольно. — Красть у детей лучше всего. Сдачи не дадут. Правда, у них есть родители... Но если хочешь, можешь идти пешком через лес. А там и собачки вернутся, поиграешь с ними.
Ее плечи передернулись. Он внезапно подхватил ее на руки, повернулся и опустил на плот. Она подпрыгнула, плот заходил ходуном. Вода плескалась между бревнами. Томас начал толкать плот на середину реки. Яра сказала нервно:
— Ты уверен, что он выдержит двоих?
— Ну... если бы ты не растолстела, как дракон, был бы уверен... А теперь что ж, проверим.
Когда вода дошла до пояса, он кивнул ей, чтобы переползла на ту сторону плота, уравновесила, навалился на край и осторожно взобрался. Несколько мгновений Яра барахталась, удерживаясь за плот, что пытался стать торчком и перевернуться, слышала сдавленные проклятия рыцаря. Тот тоже двигался, наконец они сошлись на середине. Вода плескалась, почти покрывая ноги. Плот едва-едва выдерживал их объединенный вес. Упади еще песчинка, наверняка пойдут ко дну.
Течение было сильное, плот несло посредине, а когда начало сносить к берегу, Томас молча взялся за длинное весло. Сперва использовал как шест, а когда дно исчезло, умело выгреб на стремнину.
— А куда река течет? — спросила она.
Он пожал плечами.
— Ну, скорее всего, в море. Может быть, по дороге впадает в реку побольше.
Она начала стучать зубами. Уже остыла от бега, а вода в реке оказалась не теплее, чем в ручье.
— Спасибо, — сказала она язвительно, — Никогда бы не подумала!
Он греб, не поворачиваясь к ней. Голос его ровный, размышляющий:
— Это ничего... Глупых женщин берут замуж еще охотнее, чем умных. У тебя еще не все потеряно. И ты не такая уж и старая.
Она стиснула кулаки. Он еще брался утешать ее!
— Мне всего двадцать один год, — процедила она с ненавистью. — У меня было больше женихов, чем деревьев в этом лесу.
— Гм... ну, в это я... верю.
Она устремила прожигающий взгляд ему в спину.
— На самом деле!
— Дивны дела твои, Господи, — ответил он тем же ровным тоном, в котором она, однако, уловила издевательские нотки. — Впрочем, мне кажется, тебя еще могли бы взять замуж. Только надо умываться чаще, одеться лучше, ну и, конечно, сбросить пуда два жира. А мужчины бывают разные... И вкусы разные. Я сам знавал одного, который... ха-ха... Словом, кому-то можешь даже очень понравиться.
Она дергалась от его любезностей, словно ее били плетью.
— Спасибо. Такое услышать от меднолобого — можно решить, что он хотел сказать что-то приятное.
— Я и сказал, — удивился он.
Она схватила вне себя другое весло, с яростью замахнулась. Плот сильно качнулся, Яра с силой ударила по белому облаку, потеряла равновесие и упала в воду. Хлопок был таков, что рыбу оглушило на версту вверх и вниз по течению, а брызги взлетели выше вершинок деревьев по обеим берегам.
Она опустилась до самого дна, а когда вынырнула, отплевываясь и захлебываясь, Томас ржал, как боевой конь перед битвой, раскачивался так, что она надеялась, что тоже свалится в реку. Но он лишь лег и, вытянув руку, поймал потерянное весло.
Яра барахталась, пыталась приблизиться к плоту, а прилипшие волосы закрывали глаза. Что-то ткнуло ее в плечо, она ухватилась за твердое, скользкое, больно ударилась грудью о бревно и только тогда поняла, что держится за весло, а другой конец в руках смеющегося Томаса.
Одежда намокла, а сама Яра слишком изнемогла за последний день, так что лишь повисла, ухватившись за торцы бревен. После двух безуспешных попыток подтянуться и влезть за плот бессильно повисла, ее тащило за бревнами.
— Поймала что-нибудь? — спросил Томас с интересом. — Я видел во-о-он такую рыбину!
Он ухватил ее за руку и за ворот, втащил на плот. Вода такими могучими струями хлынула из ее одежды, словно она вобрала в себя половину реки... или добавила своей влаги, как явно подумал, судя по его наглым глазам, англ с разбитой рожей.
Яра отползла от края, села, обхватив колени руками. Ее трясло, воздух был таким же холодным, как и вода.
— Боги видят, — сказала она, — как я ненавижу тебя!
— Ладно-ладно, — успокоил он. — Я же знаю, ты хотела лишь привлечь мое внимание. Для того и в воду бросилась.
— Дурак!
— Так зачем же стараешься? Разве что сама...
Он снял через голову вязаную рубаху, швырнул ей. Голос стал повелительным:
— Переоденься. В мокрой одежде замерзнешь до смерти.
Ее губы уже не шевелились, а тело тряслось так, что раскачивало плот. В другое время она нашла бы, что сказать по поводу его старой вонючей рубахи, которую он не снимал неделями, но сейчас понимала, что помрет раньше, чем плот пристанет к берегу.
Он отвернулся, с безучастным видом работал веслом. Яра заколебалась, хоть и замерзла уже до полусмерти, но раздеваться донага в шаге от молодого мужчины... Зачем она помогла ему избежать страшной участи в руках Ночного Сокола, попадись он снова — сама замучает до смерти, сдерет с живого шкуру.
Наблюдая за ним подозрительно, — как же, не повернется! — она торопливо снимала платье, ветерок ожег и без того синюю в пупырышках голую кожу, а мокрая ткань прилипала, не желая отделяться, а мужчина стоял совсем рядом, она задевала его локтем, неспешно двигал веслом, вот-вот ему наскучит и повернется, наконец она содрала липнущее платье, швырнула под ноги. Боги, до чего же теплая эта пропахшая потом рубаха, до чего же в ней хорошо!
