– Кису, перестань! – попытался утихомирить его Айари.
– Видел ли ты Шабу? – спросил меня Била Хурума.
– Только его галеру – как и ты. Мы давно ищем его.
– Он не мог уйти далеко, – задумчиво произнес убар.
– Я тоже на это рассчитываю.
– Где золотая цепь, которую я тебе подарил? – спросил Била Хурума.
– В нашем каноэ.
– Уже нет, – хитро прищурился убар. Он подал знак одному аскари, и тот бросил мне золотое ожерелье. – Я сразу узнал его, – сказал Била Хурума, – и понял, что ты где-то здесь.
– Благодарю тебя, убар, – улыбнулся я и надел ожерелье.
– Я вызываю тебя на бой! – не унимался Кису.
– А я ищу Шабу, – сказал Била Хурума, – и не хочу задерживаться из-за всяких мелочей.
– Защищайся! – крикнул Кису, потрясая рейдерским копьем.
– Ну, разве можно сражаться таким неуклюжим оружием? – усмехнулся убар. – Ты видел копья моих воинов?
– У нас есть и такие! – запальчиво возразил Кису. Действительно, у нас были копья аскари – одно у Айари и еще два в каноэ.
– А ты умеешь обращаться с ними? – спросил убар. – Это не так-то просто.
– Не важно! – отрезал Кису. – Я все равно буду драться с тобой!
– Кису! – попытался урезонить его я. – Ты сильный, отважный, благородный человек. Но Била Хурума – опытный воин. Не упорствуй!
– Уничтожив Билу Хуруму, я уничтожу империю!
– Вряд ли. Империя не может пасть от руки одного человека.
– Я не желаю сражаться с тобой, – сказал убар. – А если ты нападешь на меня, я убью тебя или прикажу убить тебя своим людям.
– Била Хурума – искусный воин, Кису, – сказал я. – Не упрямься.
– Что же мне делать? – в отчаянии воскликнул Кису.
– На твоем месте, – шепнул Айари, – я бы набросился на него, когда он спит, или подлил бы яду в его вино.
– Но это подло! Я не могу! Что, что мне делать?
– Брось копье, – посоветовал я.
Все взгляды были устремлены на Кису. Он в ярости ударил древком копья по камню и низко опустил голову. Плечи его задрожали – Кису, бывший мфалме Укунгу, плакал от бессильного гнева. Тенде подползла к нему и, тоже плача, принялась покрывать поцелуями его ноги.
– Зачем ты ищешь Шабу? – спросил меня Била Хурума.
– Думаю, по той же причине, что и ты. Мсалити вздрогнул.
– Великий убар! – горячо зашептал он. – Наше странствие было трудным и опасным. Эта жалкая горстка людишек – последнее препятствие на твоем пути. Убери его! Прикажи аскари уничтожить проходимцев!
Била Хурума задумчиво смерил меня взглядом.
– Била Хурума! – донеслось откуда-то сверху.
Я обернулся. За спиной у меня, на верхней площадке огромной каменной лестницы, стоял человек. Голубые одежды, когда-то бывшие нарядом писца, превратились в лохмотья, но в голосе и осанке ощущалось достоинство.
– Я – Била Хурума, – сказал убар.
– Это мне известно, – сказал писец. – Я хочу знать, есть ли среди вас человек по имени Тэрл Кэбот?
– Это я, – отозвался я.
Мсалити встрепенулся. Мое имя явно было ему знакомо. Рука его скользнула к ножнам, но он не осмелился выхватить кинжал.
– Я отведу тебя к Шабе, – сказал писец.
53. БИТВА. КРОВЬ И СТАЛЬ. МЫ ОСТАЕМСЯ В ЖИВЫХ
– Я надеялся, что ты придешь, – сказал Шаба. – Когда тебя отправили на канал, я испугался, что это конец. Не могу передать, как я рад, что ты здесь.
Шаба, изможденный и высохший, лежал на кушетке и с трудом шевелил губами. Левая рука его была неподвижна. Болезнь совсем лишила его сил.
– Тогда сними с меня наручники, – усмехнулся я.
Писец провел нас через весь город. Мы пробирались сквозь руины огромных зданий, потом долго шли по узким крутым улочкам. Мы с Билой Хурумой шли по пятам за писцом; за нами следовали остальные. Кису вел рабынь, связанных караваном, Тенде шла сама, Айари тащил на веревке Тургуса. Следом шагали аскари.
Дорога вела нас вверх, становясь все круче. Мы приблизились к развалинам древней крепости. У входа, где когда-то были ворота, всех, кроме меня, попросили подождать. Оказалось, что люди Шабы – их оставалось еще с полсотни – завалили вход камнями так, что сквозь них мог протиснуться только один человек, а сверху соорудили частокол. Меня провели внутрь. Люди с копьями окружили меня, скрутили руки за спиной, защелкнули наручники и лишь тогда подвели к древнему каменному ложу, на котором лежал Шаба – географ Ананго.
– Шаба умирает, – сказал мне по пути писец. – Не говори с ним долго.
– Прости, друг мой, – с усилием прохрипел Шаба. – Надеюсь, ты понимаешь, что наручники – необходимая мера предосторожности.
На шее Шабы на тонкой цепочке висело кольцо – золотое, тяжелое, слишком большое для человеческого пальца. Кольцо с серебряной пластинкой.
– Не боишься открыто носить кольцо? – усмехнулся я.
Шаба поднял правую руку. На ней красовалось другое кольцо – выполненное в форме клыка. Я уже видел его в Шенди и знал, что оно наполнено кандой. Крохотная царапина, нанесенная его острием, могла бы мгновенно лишить жизни кайлуака.
– Ты плохо обо мне думаешь, Тэрл Кэбот? – спросил Шаба.
– Ты предал Царствующих Жрецов. Ты похитил кольцо из Тахари.
– Я – писец, ученый. Ты должен понимать, как важно для меня это кольцо.
– Еще бы, – ухмыльнулся я. – Оно приносит богатство и власть.
– Ни богатство, ни власть меня не интересуют, – сказал Шаба. Тонкие линии татуировки на смуглом лице изогнулись в улыбке. – Только ты вряд ли в это поверишь.
– Конечно не поверю!
– До чего же трудно представителям разных каст понимать друг друга, – вздохнул Шаба.
– Может быть.
– Я взял это кольцо по двум причинам. Во-первых, без него я не смог бы пройти по Уа. Я рассчитывал, что кольцо выручит нас при встречах с враждебно настроенными туземцами. Так и вышло. Теперь на реке меня считают чуть ли не волшебником. Если бы не кольцо, ни меня, ни моих людей давным-давно не было бы в живых.
– Ты должен понимать, что хранить кольцо опасно.
– Я прекрасно знаю об этом. – Правой рукой он указал на стены древней крепости.
Я проследил за его жестом и у подножия лестницы увидел неглубокий ров, наполненный озерной водой, где кишмя кишели голубые свиньи. Эта рыба не слишком опасна, когда в одиночку плещется в реке или озере. Но накануне полнолуния большой луны Гора голубые свиньи сбиваются в косяк и становятся чрезвычайно агрессивны и свирепы. Они готовы разорвать на мельчайшие кусочки любое существо, которое окажется рядом. Люди Шабы на веревке спустили в ров ногу тарска. Вода вспенилась, забурлила, и в мгновение ока от тарска не осталось даже костей. Веревку и ту еле успели выдернуть. Через ров был переброшен деревянный наплавной мостик. Ров сам по себе являлся препятствием, но настоящей защитой он мог служить только во время полнолуния, ведь после нереста голубые свиньи успокаиваются и возвращаются в озеро. Я не сомневался, что этот ров издревле служил им местом нереста – они всегда мечут икру в неглубоких водоемах, в лагунах или на речном мелководье.
