— Думаю, нетрудно выйти незамеченным. Войти — да, но выйти... Стражи даже не досматривают.
— Ага, — сказал Мрак зловеще, — знаешь... Я вот такого не знал.
— Тцару не следует входить в мелочи, — проронил Манмурт почтительно, — для этого есть его верные приближённые.
Однако Мрак уловил настороженность в голосе придворного. Манмурт подобрался, глаза его быстро зыркали на то тцара, то по сторонам.
— С такими придворными приходится самому, — возразил Мрак. — Скажи мне, мил-человек, где ты был сегодня ночью? Чтой-то ты невыспавшийся какой-то...
Манмурт сказал быстро:
— Дома. В своей постели..
— А чего не выспался?
— Комары, — ответил Манмурт так же быстро, — комары закусали.
— Не артанские?.. Ну-ну... Комары, так комары. Это они тебя выгнали в полночь из дому? Это от них ты бежал, прячась в тени, до самого квартала беженцев из Артании?.. Или Славии, кто их разберет?
Манмурт помолчал, сказал негромко:
— Я не помню, чтоб я выходил ночью... Мрак повернулся к Аспарду.
— Слыхал?.. Он твой. Тащи в подвал. Думаю, всё скажет раньше, чем ты закончишь снимать с него шкуру.
Аспард поднялся, Манмурт вскричал торопливо:
— Погодите!.. Не надо. Я всё скажу.
— Погоди, — сказал Аспарду Мрак. — Послушаем чуток, что он врёт, а потом в подвал.
Лицо Манмурта ещё больше побледнело, он заговорил быстрым шепотом:
— Я не вру!.. Я никогда ничего не замышлял против Его Величества!
— Тебя проследили через весь восточный квартал, — сказал Мрак безжалостно.
— Там такое отребье, что приличный человек там не появится даже днём. А ты там расхаживал ночью!.. И в конце концов скрылся в каком-то доме...
Говори, с кем встречался? С Зауром?.. С заговорщиками?
Аспард зловеще улыбнулся, окинул взглядом Манмурта с головы до ног, задержал взор на пятках, откуда будет медленно сдирать кожу, она будет трещать, отделяясь от плоти, отрываясь, и на розовом мясе начнут выступать сперва мелкие капли крови, потом всё крупнее и крупнее...
Манмурт, смертельно бледный, воскликнул:
— Ваше Величество!.. Покарайте меня за ложь... но только в предательстве я невиновен!
Мрак кивнул, сказал безжалостно:
— Рассказывай.
Аспард вытащил меч, положил на колени. Манмурт вздохнул, заговорил быстро, срывающимся голосом:
— Ваше Величество, вы уже знаете, что я никогда не сажусь верхом. Помните, я не смог с вами на охоту?.. Но когда-то я был чуть ли не лучшим конником. У меня была прекрасная конюшня, я покупал и продавал коней, а себе отбирал самых лучших. Словом, однажды я нёсся через этот проклятый восточный квартал... сгори он огнем!.. конь подо мной был подобен урагану, я скакал и пел, орал, смеялся... как вдруг через улицу побежал ребёнок, за ним метнулась женщина. Я не успел подать коня в сторону, всё случилось слишком неожиданно, конь ударил, стоптал, понёсся было дальше... И надо бы ехать дальше, сколько мы топчем простолюдинов, они сами виноваты, что вовремя не убираются с дороги! Но я зачем-то, дурак, остановил коня, даже развернул и посмотрел... Они лежали в крови. Молодая женщина и ребёнок, девочка лет трёх. Мне стало жаль их, я бросил им пару монет, повернул коня и уехал.
Он замолк, его ладони быстро потерли бледные щеки.
Мрак поинтересовался в напряженной тишине:
— И всё?
— Если бы, — сказал Манмурт с тоской. — Надо было забыть... я почти так и сделал. Но через неделю как-то проезжал там снова, поинтересовался у прохожего, как дела с женщиной и ребёнком, которых сбили конем. Он сказал, что деньги, которые бросил им богатый господин, тут же подобрали воры. Сама женщина лежит с обезображенным лицом, а у ребёнка переломаны ножки, вряд ли выживет... И здесь, Ваше Величество, мне надо было бы ехать дальше, ведь каждый день кто-то гибнет, кто-то ломает руки и ноги, а кто-то и шеи, но я, дурак проклятый, слез с коня, вошёл в тот дом. Да, женщину конь ударил копытом прямо в лицо, а ребёнок... это была такая крохотная прелестная девочка! Она лежала с перевязанными ногами и молча смотрела на меня. Она как будто узнала, что это я виноват. Смотрела серьёзно и по-взрослому. Даже без укора, как будто всё понимала... Простите, Ваше Величество.
Голос прервался, Манмурт умолк. Губы его дрожали, он суетливо вытащил платок, промокнул глаза. Хрюндя ворчала и пробовала снова взобраться к нему на колени.
Мрак нарушил паузу:
— Ты этой ночью был там?
— Ваше Величество, я не могу оставить им много денег, у них всё отберут. Я ношу им каждую неделю, а для ребёнка наш лекарь делает лекарства. Я их тоже ношу...
Аспард предложил:
— Я могу спросить лекаря.
— Не надо, — ответил Мрак. — А почему тайно? Манмурт в безнадёжности развел руками.
— Может быть, Ваше Величество и видит другой путь, но со мной звёзды не разговаривают... Меня засмеют и здесь, во дворце, и в восточном квартале начнется всякое, разное. А так у меня есть ещё одна жена, о которой не подозревают все три мои жены, есть ещё один ребенок... ибо та девочка со сломанными ногами тоже стала моей дочерью.
Аспард спросил хмуро:
— А давно это с тобой?
— Двенадцать лет, — ответил Манмурт тихо. После долгого молчания Мрак прогудел:
— Ну и кару ты на себя наложил... Не, Манмурт, я тебе не судья. Это ты нам всем судья, а не мы тебе... Смотри, Хрюндя щас пустит лужу!
Манмурт ухватил жабу в охапку и умчался.
* * *
На праздничные дни ворота остались распахнуты сутки напролёт. Днём и ночью входили и въезжали паломники, странники, просто крестьяне из соседних сёл. Жрецы в День Соития просили тцара, чтоб по старинному обычаю было велено оставить городские врата распахнутыми настежь. От ворот и до храма вдоль пути горело множество факелов и светильников. Ночь стала днём, только над головой всё так же колыхалось огромное звёздное море.
Ворота тцарского дворца тоже оставались распахнуты, можно было заглянуть во внутренности, но стража зайти вовнутрь не позволяла, лениво отгоняла зевак. Их было всего четверо дюжих молодых ребят, неповоротливых, засматривающихся на полуголых женщин, что уже начали праздновать священное таинство.
Время от времени перед дворцом появлялись группки зевак, делали вид, что пытаются прорваться вовнутрь. Стражи, в свою очередь, делали вид, что хватаются за мечи, и проказники с хохотом убегали.
В полночь городская площадь начала заполняться паломниками. Однако город как будто чувствовал приближение беды. Городская стража, что по два-три человека патрулировала самые опасные кварталы, сейчас пугливо жалась к центральной части, где казарма, где знать. Да и ходили эти до зубов вооружённые люди уже не по два-три, а не меньше пяти, а то и десятками.
