Несмотря на все признаки жизни, отец походил на каменную статую. Он казался маской без души.
— Бог,— сказал Келлхус— Он не говорит с тобой? Снова испытующий взгляд.
— Нет.
— Любопытно...
— И откуда же исходит его голос? — спросил Моэнгхус— Из какой тьмы?
— Не знаю... Приходят мысли. И знаю одно — они не мои. Бесконечная пауза.
«Он погружается в вероятностный транс, как и я...»
— Тот безумец сказал то же самое,— проговорил Моэнгхус— Возможно, твои испытания расстроили твой разум.
— Возможно...
Еще один испытующий взгляд.
— Не в твоих интересах обманывать меня.— Молчание. Каменное лицо.— Разве что...
— Разве что я пришел тебя убить, как приказали наши бра-тья-дуниане. Этого ты опасаешься?
Тот же взгляд.
— У тебя не хватит сил превзойти меня.
— Хватит, отец.
Новая пауза, чуть длиннее.
— Откуда,— сказал наконец отец,— ты это знаешь?
— Я знаю, почему ты был вынужден призвать меня. Внимательный испытующий взгляд.
— Значит, ты постиг ее.
— Да... Тысячекратную Мысль.
Сомнения порождают понимание, понимание порождает сострадание. Воистину — убивает убежденность.
Паркие. Новые аналитики
Весна, 4112 год Бивня, Шайме
Чадящие факелы. Красные лица, обмякшие от страха. Темная кирпичная кладка, заляпанная и смердящая развороченными внутренностями. Нависшие потолки, такие низкие, что даже самым низкорослым лучникам приходится пригибаться. Люди кашляли и не могли вздохнуть, но не из-за сточных вод, намочивших обувь. Огонь наверху пожирал воздух...
По крайней мере, так сказал Водонос.
Кишаурим стояли у выхода. Висевшие у них на шеях аспиды тянули серебристо-черные головы вверх. Идолопоклонники затихли. Сводчатые потолки больше не дрожали от ударов и взрывов. Каменная крошка уже не сыпалась на их шлемы.
Он наклонил бритую голову, словно прислушиваясь...
— Погасите свет,— приказал он.— Закройте глаза.
Они опустили факелы в навозную жижу. На мгновение искры голубого света осветили их ноги. И все погрузилось во мрак... Затем — невероятно яркая вспышка. Оглушительный треск.
— Вперед! — крикнул Водонос— Наверх! Наверх!
Внезапно все стало голубым, подсвеченное раскаленным пятном на лбу Водоноса. Люди двинулись вперед, толкаясь и сплевывая пыль. Один за другим они протискивались мимо слепца, взбирались по склону из оплавленного камня и оказывались среди пламенеющих руин.
— Голос, который ты слышишь,— сказал старший дунианин,— не является частью Тысячекратной Мысли.
Келлхус пропустил его слова мимо ушей.
— Отведи меня к ним.
— К кому?
— К тем, кого ты держишь в заточении.
— А если я откажусь?
— Почему ты откажешься?
— Потому что мне надо пересмотреть мои предположения, исследовать непредвиденные изменения. Я не учел этой возможности.
— Какой возможности?
— Что большой мир способен в большей степени сломать, чем просветить. Что ты придешь ко мне безумным.
Бесконечное течение воды, тяжелый воздух и тяжелые камни.
— Попробуй отказать мне, и я убью тебя, отец.
Низко пригнувшись в седлах, кианцы прорвались через разрушенные ворота Тантанах к реке Йешималь. Хлопали полы их разноцветных халатов поверх блестящих кольчуг. Сначала несколько десятков, потом сотни — они летели, как стрелы. А из Йешималь-ских ворот, совсем близко от фланга айнонов, мчались другие.
Тидонские конники уже ясно видели фаним от святилища, они трубили тревогу. Старый граф Ангасанорский рысью выехал вперед. Он видел огромное облако пыли над дальними кварталами города, но наполовину рухнувшая арка Скилурского акведука закрывала ему обзор. Поскольку рога продолжали трубить, он выругался и отправил вперед разведчиков.
Но было поздно.
Первые из кианцев, взмыленные от скачки, добрались до Йеши-мали. Они брали под свой контроль переправы. Для всадников,
смотревших от святилища Азореи, это выглядело так, будто Шайме накренился и сама война выплеснулась из него. Вскоре огромное войско фаним, способное поглотить армию тидонцев, неслось по Шайризорским равнинам. За всадниками тяжелой поступью шли несколько мастодонтов: они тянули деревянные плоты, перетаскивая их через груды развалин. И тогда трубачи с предельной ясностью поняли коварный план падираджи.
Граф Готьелк приказал конникам перейти в галоп и обогнать пехотинцев, которых было гораздо больше. Сразу за акведуком он увидел, что сотни язычников уже перебрались через реку и развернулись среди вытоптанных полей и перелесков. Воздев булаву, Готьелк призвал соотечественников построиться. Когда он увидел, что его соратники графы Ийенгар, Дамергал и Вериджен Великодушный также съехали с акведука, он закричал и направил коня прямо к бурлящим водам Йешимали.
С громким кличем таны и рыцари Се Тидонна помчались следом.
Они шли в абсолютном мраке, по коридорам более древним, чем Бивень. Отец вел сына.
Рев водопада стих и превратился в шелест, столь же неопределенный, как и чернота. Шорох шагов эхом отражался от покрытых резьбой стен. Келлхус излагал отцу свои выводы и суждения о нем. Он не вдавался в детали: помня о том, как Моэнгхус манипулировал Найюром, он старался предусмотреть все вероятности.
— Ты сбежал от утемотов и повернул не на восток, а на юг. Ты знал, что свазонд, который спасет тебя в степи, может убить тебя в Нансуре. Так ты оказался в землях фаним. Сначала они держали тебя в заточении. Их ненависти далеко до убийственной ярости нансурцев — это было до битвы при Зиркирте,— но скюльвендов они тоже не любят. Ты выучил их язык и объявил о своем поклонении Фану. Будучи грамотным, ты легко убедил своих захватчиков продать тебя как раба. И тебя продали за хорошую цену. Вскоре тебя освободили, ибо любовь, которую ты внушил своим хозяевам, переросла в благоговение. Даже фанимские жрецы не могли сравниться с тобой в понимании своего писания, да pi любого другого. Вместо того чтобы бить кнутом, они молили тебя
отправиться в Шайме — к кишаурим, к власти, о какой никто из дуниан и не мечтал.
Пять шагов. Келлхус чувствовал, как на коже отца высыхает влага.
— Мои умозаключения были безошибочны,— произнес Моэнгхус из темноты за спиной.
— Воистину, мы намного выше мира. Они по сравнению с нами — даже не дети. С чем бы мы ни сталкивались, будь то их философия, медицина, поэзия или вера, мы видим гораздо глубже, и наша сила гораздо больше... Итак, ты решил, что можно принять на себя Воду и стать одним из богоподобных Индара-Кишаурим. И поскольку сами кишаурим едва понимали метафизику своих ритуалов, ты не мог узнать ничего, что противоречило бы этим предположениям. Ты не мог узнать, что Псухе есть метафизика сердца, но не ума. Метафизика страсти... Поэтому ты позволил им ослепить себя, а потом обнаружил, что твоя сила пропорциональна твоим остаточным страстям. То, что ты принял за Кратчайший Путь, оказалось тупиком.
