— Ночевать будем здесь, — я сбросил вещмешки, вслушиваясь, как гудят от боли мышцы плечевого пояса.
Ната рухнула в снег, не проронив ни единого слова. Отсмотрев пройденное расстояние, приятно удивился: сорок два километра. Правда нагрузка давала о себе знать, все тело болело, словно меня пропустили через мясорубку. Расслабляться некогда: темнота на севере наступает мгновенно. Используя нож, начал выпиливать в снегу кирпичики. Это я видел еще по телевизору, так эскимосы строили укрытия, когда оставались в открытом месте. Вырезанные кирпичи ставил по краю, делая нам углубление в снегу в два метра длиной и чуть больше метра в ширину. Второй ряд кирпичей начал ссужать, чтобы через пару рядом можно было свести кирпичи в конус.
Полежав около пяти минут в снегу, Ната отряхнулась и присоединилась ко мне: работа пошла куда быстрее. Кто из нас в детстве не строил замки из снега? Около получаса понадобилось, чтобы получилось помещение похожее на пирамиду. В той программе про эскимосов снежная изба выглядела иначе, но сейчас меня это волновало меньше всего. Датчик на комбинезоне показывал минус четыре градуса по Цельсию, а днем температура поднималась до плюс двух. За два дня мы прошли десятую часть пути, если температура будет подниматься так же быстро, есть риск не успеть. Даже не съев батончик, Ната заползла в мой снежный дворец и растянулась на шкуре. Она держалась лучше, чем я мог предположить. Не ныла, не жаловалась и не задавала глупых вопросов. Пожевав сушеного мяса, я вполз за ней в снежное убежище: внутри было тесно, а от спящей девушки исходили флюиды разгоряченной самки. Повернувшись к ней спиной, обратился мыслями к Русам: как там они, что с ними случилось? Но подумать нормально не успел, усталость победила, и я просто вырубился.
Глава 6. Навстречу солнцу
Сегодня двенадцатый день, как мы отправились в сторону Скандинавии, оставив спасательный модуль на Фарерских островах. Вечером, устраиваясь на ночлег, проверил пройденное расстояние, составившее по нарукавному табло триста двадцать километров. Это было расстояние, определенное Натой как максимальное покрытие питанием со стороны спасательного модуля. Но комбинезоны еще грели, шлемы функционировали, и табло работало исправно. Вкралась надежда, что девушка ошиблась, и мы сможем еще несколько дней пользоваться благами технических достижений человечества.
Полные надежд, утром после небольшого завтрака отправились в путь, а через час комбинезоны стали барахлить. Вначале запиликал нарукавный датчик, экран несколько раз моргнул и погас. Затем самопроизвольно дезактивировался шлем комбинезона-скафандра, а буквально через полчаса функция обогрева тоже закончилась. Настоящее выживание начиналось с этого момента: больше не будет силового поля Третиньяка, под защитой которого можно было спать безбоязненно. В дезинтеграторах минимальное количество энергии, она отныне на вес золота.
— Постой, — я скинул вещмешок, Ната последовала моему примеру. Помог облачиться ей в толстую медвежью шкуру, и сам воспользовался ее помощью. Теперь комбинезон выполнял роль обычной одежды, несмотря на шкуру тело ощущало холод. — Нам придется идти немного быстрей, будем греться по дороге, за счет движения.
— Мне не холодно, просто непривычно так, — Ната забросила свой вещмешок, похудевший во время нашего путешествия.
— Если продолжим двигаться в том же ритме, может, сможем выйти к суще через неделю. А там уже есть лес, хворост, возможность согреться у костра. Ты сильная девочка, Ната, но предстоящая неделя выдастся тяжелой.
— Справлюсь, у нас отбор на курсы пилотов тоже не самый легкий был. Давай продолжим путь.
— Не забывай смотреть под ноги, температура поднимается, возможно, что местами лед нарушил свою целостность.
Ходьба согрела, а спустя час мне даже стало жарко. Скафандр-комбинезон сам регулировал температуру, не давая телу охладиться или вспотеть. Сейчас все зависело от нас самих, от нашей воли и желания добраться до берега. Чем ближе подходили к скандинавскому берегу, тем становилось теплее. В последний день работы нарукавного табло комбинезона, температура днем поднималась до плюс семи. За неделю непрерывной ходьбы, самая большая усталость выпала на третий день: тогда мы прошли всего двадцать семь километров. Но уже с четвертого дня мышцы перестали ныть, и скорость передвижения существенно возросла. Да и похудевшие на несколько килограммов вещмешки перестали оттягивать плечи.
На обед мы потратили чуть больше времени, привалившись друг к другу в своих несуразных медвежьих шубах. Световой день начал заметно удлиняться, давая больше времени на ходьбу. Разговаривали очень мало, с девушкой что-то происходило, она стала нервной, по несколько раз в день исчезая с поля зрения, если на пути встречались торосы. На ночь остановились у нагромождения торосов: этопервая ночевка, которую предстояло провести без обогрева комбинезонов.
— Ната, мы подстелем одну шубу под себя, и вдвоем влезем во вторую. Так будет теплее, иначе рискуем сильно переохладиться, — поспешил добавить, увидев вызов в ее глазах.
Устроившись среди торосов, я расстелил одну шубу и буквально втиснул ее в свою: мы оказались прижаты друг к другу. Ната избегала смотреть мне в глаза, но ее горячее дыхание щекотало шею, навевая на определенные мысли. Устроившись на боку, я не заметил, как заснул, проснулся от того, что кто-то дергал шубу. Оказалось, это Ната старается выползти из шубы. Высвободившись, девушка осторожно, стараясь не шуметь, зашла за ледяные глыбы. Отсутствовала она недолго, вернувшись, змеей стала пробираться в шубу, заставив вздрогнуть меня от холодного прикосновения. Ее шуршание затихло, а через несколько минут послышалось ровное дыхание спящей девушки.
Утром, не дав намека, что видел ее ночью, мы спешно позавтракали, собираясь в путь. Я уже понял, почему девушка стала нервной, и с чем связаны ее исчезновения при каждом удобном случае. Надо как-то намекнуть, что кровь может навести на нас хищников, но было стыдно. Во время очередного обеда я «случайно» порезал палец, скинув рукавицу.
— Черт, — я засунул палец в рот, чтобы остановить кровотечение.
— Что случилось? — Ната смотрела палец, — ерунда, простая царапина.
— Да я не из-за раны, это кровь, а хищники ее чуют на большом расстоянии, особенно медведь. — Демонстративно уничтожил пару капель крови, что упали на лед: девушка следила за моими действиями внимательно, не произнося ни слова.
— Не хватало, чтобы из-за моей крови по нашему следу медведь пошел, — вбил я последний гвоздь в крышку гроба. Ната сидела с посеревшим лицом, видимо припоминая, что легкомысленно отнеслась к такой предосторожности.
До самой остановки на ночлег мои попытки разговорить Нату успеха не принесли. Девушка отвечала односложно, но все время вертела головой, оглядываясь и прибавляя шаг. На этот раз для ночлега пришлось выкопать небольшую «могилу» в снегу, торосов поблизости не нашлось. Ночью, перед самым сном, услышал, как трещит лед. Это были первые вздохи льда, намекавшего на скорое освобождение.
— Нам придется идти быстрее, теплеет каждый день, а ночью появились признаки скорого освобождения моря, — довел до Наты свои мысли. — У нас в запасе всего несколько дней, потом мы оказаться на дрейфующей льдине, если не успеем добраться до суши.
— Я смогу, — Ната уже приготовилась идти. В этот день мы, скорее всего, побили рекорд по дальности пройденного пути. Не останавливаясь на обед, перекусили прямо на ходу, а на ночлег остановились лишь в темноте, снова копая «могилу» для отдыха. В этот раз я докопался до льда, получив неприятную информацию о скором его таянии: самый нижний слой снега, прилегающий ко льду, стал рыхлым и слипчивым. К ночи он успел подмерзнуть, но это значило, что дневная температура стала слишком высокой, и вскоре снег перестанет защищать лед от солнечных лучей.
Треск и вздохи льда теперь слышались даже днем. На утро двадцать второго дня в ста метрах впереди нас показалась трещина: процесс освобождения ото льда начался. Трещина пока узкая, но я все равно предпочел ее обойти. И в этот день мы шли без остановок до самой темноты: ночью лед не просто трещал, он устроил какофонию, заставляя вздрагивать Нату.
