Гваделуп велел нести свое знамя к главным воротам крепости. Войско рыцарей разделилось, три отряда пошли к сторожевым башням по краям крепости, а центр под знаменем Гваделупа, угрожая небу лесом копий, подступил к главным воротам. Ров в том месте уже забросали, там стояла таранная машина. Укрытые навесом от стрел и камней воины мерно грохали окованным железом концом бревна в створки ворот, выбивали бревна.
В воротах уже зияли щели. Оттуда летели стрелы, дротики. Рыцари прикрывались щитами, готовились ворваться как только ворота рухнут. С той стороны створки подпирали бревнами, строили заслоны, но к полудню все-таки защита обессилела. Пешие вломились, растащили остатки укреплений с дороги, и в город ворвались конные отряды.
На тяжелых конях, закованных в железо, они убивали всех, кто попадался на дороге, но за убегающими не гнались, стремились к самым богатым теремам. Князья и знатные люди лютичей обладали немалыми богатствами. Из одного терема можно нагрести столько, что можно нанять большой отряд, купить всем доспехи и оружие, коней.
Гваделуп ворвался в числе первых. Он не бросался к богатым домам, дело великого магистра — сокрушить врага и захватить князя с семьей в полон. За него можно получить немалый выкуп, а пытками вынудить раскрыть сокровища, отдать все ценное до последней монеты.
Рыцари и простые кнехты врывались в дома, рубили всех язычников, тут же всем распарывали животы и рылись во внутренностях. Ходили слухи, что язычники заглатывают золото и драгоценные камни, чтобы уберечь от грабежа, потому надлежало убивать даже женщин и детей, хотя их можно было бы продать в рабство.
Немногих молодых девушек оставили в живых, только сорвали в них одежды и привязали к длинной веревке. Даже если они и проглотили золото, но ничто не ускользнет от их хозяев — первые дни они будут прикованы к ложам победителей.
Пожары вспыхнули уже после захвата города. Скорее всего, поджигали отчаявшиеся лютичи. Крестоносцы, оставив избиение последних уцелевших, усердно тушили огонь: в пламени могла погибнуть богатая добыча. А та, что погибнет, кажется особенно богатой.
После того как в городе не осталось ни живой души, трупы убитых стащили в огромные кучи, облили маслом и горячими смесями, сожгли. Черный дым заволок окрестности, а запах горелого мяса распространился на несколько верст. Со стороны могло бы показаться, что крестоносцы отдают последний долг чести погибшим противникам, отправляя их в вирий по славянскому обычаю, если бы после всего именитые крестоносцы, как голодные псы, не рылись в еще горячем пепле, разбрасывая черепа и кости, искали оплавившиеся комочки золота.
Когда из крепости вывели последних пленников, это были молодые девушки и мальчишки не старше четырнадцати лет, всех остальных вырезали, крепость подожгли с четырех сторон.
Уходя, крестоносцы развернули знамена и хором мощно запели хвалу Иисусу Христу, который даровал победу над язычниками. Великий магистр Гваделуп ехал во главе головного отряда. Мерно покачиваясь в седле, думал о великой роли, которая выпала на его долю.
Да, император германский полагает, что земли прибалтийских славян отойдут ему. Польские князья мечтают урвать кусок от этих земель себе. Сброд под знаменами крестового похода против славянства думает только о великой добыче, грабежах, насилии над беззащитными, когда победителю позволено все! Только Гваделупу во всем войске ведома настоящая причина похода.
Низшие культуры должны уступать место высшим, а народы, проигрывающие бой, должны исчезать с лица земли, оставляя ее сильнейшим. Война — двигатель прогресса. Женщины должны рожать от победителей, слабые не имеют право на воспроизводство.
Все земли полабских славян, будь это бодричи, лютичи или воинственные пруссы, должны стать землями Германии. Может быть, часть отдать Польше за ее верную службу прогрессу. Эти две страны не лучше полабов, надо признать, но они раньше их приняли новую веру, а с нею и правила Семи Тайных, которые направляют судьбы всего человечества.
Раньше признали их власть — первыми получат вознаграждение. Одновременно Тайные уничтожают последние очажки сопротивления, гасят последние искры старой веры.
Томас седлал коня, когда прозвучал сигнал тревоги. Лютичи обещали показать прямую дорогу до самого моря, по которой конь пройдет легко, не встречая завалов. А там за морем и лежат острова, которые Томас называет Британией.
Тревога не показалась Томасу серьезной. Что могло повредить такой укрепленной крепости, да еще затерянной в дремучем лесу? Но когда из длинных сараев, которые он называл казармами, начали выходить рядами вооруженные воины, он ухватил за плечо пробегающего подростка.
— Бодричи?
— Нет, заморские тепличи!
— Кто-кто?
Но мальчишка уже унесся. Яра седлала своего коня, а на двух запасных уже были навьючены мешки с мешками, едой, походным котлом и прочими необходимыми в походе вещами.
— Тепличами, — пояснила она, — зовут рыцарей. Не понимаю, что могут тут делать рыцари?
Что делают, подумал он зло. Папа римский объявлял крестовый поход и против этих людей. Ишь, владеют огромными пространствами прямо в сердце Европы! Они приняли христианство, но не признают власть папы, за что его верные вассалы стараются если не уничтожить непокорных, то хотя бы потеснить с их земель.
— Рыцарям до всего есть дело. Надо уезжать поскорее.
— Думаешь, они перехватят дорогу?
— Не знаю. Просто не хочу тут быть, когда начнется война.
— Война?
— А для чего еще рыцари? Где рыцари, там и война, подвиги, самопожертвование, воинская доблесть. Здесь такое скоро заварится!
Они были в седлах, когда в ворота вбежал запыхавшийся молодой воин.
— Крестоносцы!
Томас пришпорил коня.
— Вперед! Мы должны успеть!
Ворота еще были открыты, но за ними были конные дружины. Звенько, завидев Томаса и Яру, подбежал, утирая пот со лба. Он был в кольчуге, одетой на голое тело, в руке вместо дубины на этот раз держал меч.
— Томас! Они окружили крепость. Тебе лучше выехать через восточные ворота. Ты можешь сделать вид, что не знаешь нас, просто ехал мимо.
Томас оскорбился.
— Зачем мне врать?
— Если узнают, что ты дружен с нами...
— Но я в самом деле дружен с вами!
Он увидел устремленные на него глаза воинов-лютичей. Они были рослым народом. Таких рослых Томас еще не видел, настоящие гиганты, но как многие очень сильные люди они росли наивными и добродушными. Ломая медведя голыми руками, они не чувствовали нужды в оружии. И когда пришли закованные в железо рыцари, мелкие в кости, но выученные убивать многими способами, что благородно именовалось воинской наукой, эти добродушные дети просто не выстоят!
