Как раз именно в этот миг в зале объявился бывший наместник Бактры, загодя выпущенный Скиллом из темницы и до поры до времени прятавшийся в своих прежних покоях. Облаченный в грязные одежды, с лицом, заросшим бородою, он совсем не походил на того надменного правителя, каким привыкли видеть его обитатели дворца. Но тем не менее наместника сразу узнали. Оживлённые разговоры смолкли. Все, затаив дыхание, ждали, что же будет дальше.
Выйдя на середину залы; оборванец остановился точно против того места, где сидел Рашну, и гневно воскликнул:
— Наконец-то я могу видеть тебя, мерзавец, низостью и обманом овладевший моим городом! Да пусть все кары мира падут на твою мерзкую голову! Да пусть твое лживое сердце разорвут на части демоны ада! Я проклинаю тебя и твое потомство, тобою еще не рожденное!
Остолбенев от неожиданности, пирующие внимали этим проклятиям. Первым опомнился Гартикс. Оттолкнув кресло, на котором сидел, он бросился к наместнику с явным намерением схватить наглеца. Но опомнившийся Рашну опередил своего ретивого слугу.
— Не трогай его! — Голос чародея походил на львиный рык. — Я сам!
Рашну вытянул вверх левую руку, кольцо на его пальце запульсировало. Цвет чудесного камня становился все более густым, пока не приобрел оттенок налитого влагой изумруда. Тогда Рашну начал медленно опускать руку, вытягивая ее по направлению к наместнику. Сидевшие вокруг чародея люди невольно подались прочь, опасаясь попасть под губительный луч. Лишь наместник остался недвижим. Он сыграл свою роль, и теперь все зависело от Скилла, который уже взял в руки лук.
Выстрел должен оказаться непременно точен. Скилл чувствовал тоненькое биение вздувшейся на его виске жилки, пальцы, оттянувшие тетиву, побелели от напряжения. Рука Рашну поравнялась с массивной фигурой наместника. Пора! Тонко тренькнула освобожденная от оков тетива. Вибрируя, подобно живому существу, стрела проделала отмеренное ей расстояние, срезав палец с перстнем под корень.
Рашну закричал от неожиданной боли. Окровавленное кольцо со звоном покатилось по столу и упало на пол, прямо под ноги пирующих. Поднялась суматоха. Большинство гостей, не понимающих, что происходит, но быстро сообразивших, что рискуют очутиться в центре таких событий, какие могут стоить головы, бросились вон из залы, другие пытались спрятаться — кто за портьеры, кто под стол. Но некоторые из тех, что полезли под стол, наверняка делали это не из желания укрыться.
Перстень! Скиллу во что бы то ни стало нужен был перстень. Или Рашну. Но перстень валялся где-то на полу, а чародей, воспользовавшийся начавшейся сумятицей, куда-то исчез. Зоркие глаза скифа так и не смогли высмотреть его в толпе ломящихся в узкие двери гостей. Потому приготовленная для Рашну стрела вонзилась в грудь одному из вождей кочевников, попытавшемуся посредством меча разделить нынешнего владыку Бактры надвое. Скилл юркнул под стол. Перстень! Где же этот перстень?!
— Скиф, вот он! — Высунувшись из-под стола, Дорнум показывал Скиллу бесценную безделушку. — Я нашел его!
— Отдай!
Появившийся невесть откуда Рашну с диким криком вцепился в руку разбойника. С другой стороны на помощь магу спешил Гартикс, сжимавший в руке короткий скифский меч. Свистнула стрела, вонзившись Рашну в плечо. Вскрикнув, чародей освободил Дорнума, и тот бросил перстень Скиллу. Это движение было последним в жизни грабителя, в чью спину вонзился меч Гартикса, который пережил своего приятеля лишь на крохотное мгновение и упал на его тело, пораженный в шею стрелой Скилла.
Зала моментально опустела, из многих десятков пирующих в ней остались лишь Скилл, Рашну да ошеломленный происшедшим наместник.
— Скилл, верни мне перстень, и давай забудем обо всем. Мы еще можем договориться.
— Не делай этого! — крикнул наместник.
— Скилл, хорошенько подумай, — процедил Рашну. — Если ты отдашь камень ему, — чародей указал головой на вельможу, — думаешь, он отблагодарит тебя?! Как бы не так! Тебя ждет плаха! А договорившись со мною, ты сможешь стать властелином мира.
— Не делай этого! — вновь крикнул наместник.
В залу вошли несколько воинов. Не зная, чью сторону принять, они встали у входа, предоставляя Скиллу, Рашну и наместнику самим определить — кто же станет победителем.
— Скилл… — змеино прошептал маг, устремляя на скифа свой давящий взгляд.
Усилием воли сбрасывая оцепенение, скиф крикнул ему:
— Ты помнишь, колдун, мы говорили о грани, разделяющей негодяя и героя! Ты говорил, что она столь тонка, что, по сути, не существует. Так вот, она есть! Она заключается в том, что в решающий миг, когда на кону судьба многих людей, а быть может и всего мира, герой становится на сторону добра, в то время как негодяй обращается ко злу!
С этими словами Скилл швырнул кольцо на стол и что есть сил ударил по нему тяжелым золоченым кубком. Раздался грохот, заставивший дворец содрогнуться. Невидимая сила оторвала скифа от пола и швырнула его на стену, соприкосновение с которой было весьма болезненным. Глаза застил туман, сквозь который Скилл успел различить Рашну, корчащегося и исчезающего в облаке ядовито-зеленого цвета, в которое обратился чудесный камень. А потом пелена стала столь плотной, что скиф не мог различить даже собственную руку.
Когда же она рассеялась, Скилл обнаружил, что находится в той самой темнице, с которой впервые познакомился после ночного визита во дворец. Он отнесся к этому открытию философски. Благодарность владык непредсказуема — это общеизвестно.
Судьба играет с человеком, Скилл привык философски относиться к поворотам собственной судьбы. Будучи вознесен ею на трон, он с такой же легкостью этого трона и лишился, очутившись в темнице — месте, не слишком приятном, но способствующем работе мысли. А поразмышлять, право, никому не вредно. Если только сей процесс не растягивается на месяцы. Но до этого покуда не дошло и, как полагал Скилл, дойти не могло. Наместнику было за что поквитаться со своим обидчиком, а потом и спасителем. Весь вопрос заключался в том, какова будет расплата. Скилл мог запросто лишиться головы, получив в довесок всю гамму удовольствий от знакомства с местными заплечных дел мастерами, а мог и отделаться изгнанием. Все зависело от того, как поведет себя наместник. Но покуда он вел себя странно, а вернее, никак себя не вел. Вот уже который день скиф сидел в каменном мешке и его никто не тревожил. При этом питание было сносным, а обращение почти что вежливым. Потому Скиллу лишь оставалось теряться в догадках относительно своей будущей судьбы.
