– И что с ними случилось? – спросила Гаота.
– У нас был домик в Спайреде, – проговорила Глума. – В тот год я была младше тебя лет на пять. Это было мое первое путешествие с родителями. Мы обогнули Бейнский лес, переправились через Курсу и двинулись в сторону Бейна. Там на нас напала шайка каких-то странных людей. Ни до, ни после этого я не встречала никого похожего. Все произошло стремительно. Они убили моих родителей, но я успела улизнуть на скалы. Высоко забралась. Через два дня в тех краях оказался Юайс. Еще день он потратил на то, чтобы уговорить меня спуститься. А потом… Думаю, что последующие события ты уже представляешь.
– А я почти ничего не знаю о своей матери, – призналась Гаота.
– Она была маола, – сказала Глума. – Может быть, даже чистокровная маола. Во всяком случае, ее меч – и в самом деле не из нашего мира. У Юайса такой же. Почти такой же. Да и сражаться так, как сражалась твоя мать, простой человек не может.
– А я… – Гаота помедлила. – Я простой человек?
– Иногда мне кажется, – Глума подмигнула Гаоте, – что проще не бывает.
Они пересекли Дару через верхний брод, точно там, где Уайч бросил в воду тело Клокса. Затем выехали из города через северные ворота и уже к полудню были у кладбища. У входа толпился народ. С десяток стражников стояли с лопатами, близ часовни высились два свежих холмика земли с водруженными на забитых в землю смоленых брусьях тележными колесами. Калаф прикрывал ладонью от дождя пламя лампадки. Несколько стариков вполголоса тянули снокскую поминальную песню.
Глума спешилась у домика смотрителя, где была устроена коновязь, дала знак спешиваться Гаоте. Молодой стражник подхватил уздцы лошадей. Фас потянул с головы шапку.
– Вот как, – закашлялся, подходя к Глуме, Буил. – По весне устроим так, как надо, а пока уж… Вот могила судьи Клокса. Это – могила бургомистра. Остальные чуть подальше. Вон, крайняя – Крафти. Дальше стражники… Короче, все здесь. И правые, и неправые. Земля всех выровняла. А вот память…
Буил махнул рукой и пошел прочь.
– Пошли, – махнул рукой Фас. – Я знаю где.
Они пробирались между могил недолго, хотя успели вымазать в земле сапоги. Свежих могил было немало, но Гаота думала, что их могло быть и намного больше. Наконец впереди мелькнули слипшиеся от дождя локоны Юайса. Рядом с ним стоял щуплый мальчишка. Юайс закапывал могилу.
– А ну-ка, – перехватил лопату Фас.
Гаота посмотрела на мальчишку. Он был младше нее года на два. Увидев Глуму и Гаоту, Мор поторопился вытереть лицо рукавом, но слезы тут же снова выкатились из его глаз.
– Творец всевышний и Вседержатель неба над нашими головами, – проговорил Юайс, – прими тела и дух детей своих – Линкса и Ив, которая и так уже у тебя. И пообещай им доброй дороги в твои леса и равнины.
Фас собрал остатки земли, поправил холмик. Затем вместе с Юайсом поднял на место камень с железным колесом.
– Я тоже хочу здесь лежать, – неожиданно всхлипнул Мор.
– Твоя воля, – пожал плечами Юайс. – Но не спеши с этим делом. Я уже говорил тебе? Если хочешь противостоять тем, кто заставил твоего отца делать то, что он делал, тебе лучше поехать с нами.
– Вы всё? – послышался голос Дойтена. Он появился вместе с Тьювом. Осмотрев могилу, Дойтен коснулся колеса на камне и осенил себя тем же знаком.
– А мы похоронили Мадра, молочницу мою, Олту, Цая, Соса, ну и там еще помогли кое-кому. А к могиле Клокса меня и не допустили. Сами, сказали, справятся.
Дойтен хотел сказать еще что-то, но махнул рукой.
– Что дальше? – спросила Глума.
– Завтра мы возвращаемся в Приют, – сказал Юайс. – Я, Гаота, надеюсь, что и Мор. В городе ему оставаться опасно.
– Ты думаешь, что еще ничего не закончено? – спросила Глума. – Или может еще пролиться большая кровь?
– Большая кровь всегда может пролиться, – заметил Юайс. – Хотя Граброк и так уже весь вымазан в крови. Мы не можем знать, чем закончилось это явление и когда оно завершится. Может быть, уже теперь мчится по дорогам Арданы всадник, чтобы пролить где-то реки крови и назвать себя очередным именем слуги или тени Дайреда. Но узнаем обязательно…
– Кто там, в этом приюте? – шмыгнул носом Мор.
– Дети, – ответил Юайс. – Сироты или те, кому грозит опасность. Такие, как Гаота. Я тоже пока там. Наставляю воспитанников, учу их разному. Но насильно там тебя никто держать не будет.
– Я пойду, – прошептал Мор. – Мне все равно некуда идти. У меня никого не осталось.
– Хорошо, – кивнула Глума и посмотрела на Тьюва. – Ты еще не передумал?
– А что мне еще делать? – развел руками тот. – Еще раз попадусь Юайсу – со стыда сгорю.
– Не преувеличивай возгораемость своего стыда, – посоветовал Юайс.
– Тем более, – хмыкнул Тьюв. – Я с вами. А то ведь отберете меч Соса. А у него ведь еще и лошадь!
– Тогда мы втроем тоже с вами, – сказала Глума. – Я, Фас и Тьюв. Проводим вас до Рэмхайнской пустоши. А уж оттуда на Амхайн и по западному тракту на юг. Зима скоро!
– Вот и ладно! – обрадовался Тьюв.
– Что ж, я тогда в Сиуин, – сказал Дойтен. – Только лошадь Клокса мне придется забрать. А то храмовый сэгат с меня живого шкуру спустит. Буил отправляет нынче же вечером отряд стражи в столицу с отчетом о происшествии и костями дракона, так вот я с ним. Так что…
Дойтен махнул рукой.
– Ты спас кучу народа вчера, – сказал Юайс.
– Не знаю, – буркнул Дойтен. – Никогда еще так быстро не перезаряжался. Но радоваться не хочу. Семнадцать человек одним выстрелом… Поганое это дело. Хорошо хоть малец жив остался.
Сказал и пошел прочь.
– Меня отпустили, – прошептал Мор.
Уже поздно вечером, когда собрался, раскланялся со всеми, а кое с кем и обнялся Дойтен, а потом и скрылся за воротами трактира, в комнате наверху, куда перебрались и Глума, и Фас, а на занесенном внутрь Качем и Брогом лежаке нашлось место и для Мора, мальчишка начал говорить.
– Меня отпустили, – повторил он еще раз. – Я мог погибнуть вместе с остальными.
Его не перебивали, хотя он замолкал на минуту, на две.
– У меня было всего две связки, – прошептал он после паузы. – Когда погиб Скайтен, и последняя…
Глума поднялась, подошла к окну. Гаота посмотрела на нее. Напряжение не оставляло охотницу.
– Я не понимаю, – проговорил Мор. – Не могу понять, почему я помню то, что было не со мной. А Смуит сказал, что так должно быть. Сказал, что есть два секрета у слайбов. Первый, что их драконы – это они сами, пусть это и было давно. А второй в том, что их память смешивается. А если память общая, значит, и честь общая. Как это?
