Чань не ответил. Вздохнув, Скилл поддернул поводья, понукая Черного Ветра ускорить шаг. Так можно было блуждать по степи до бесконечности.
Кони спустились в узкую балку, яркая зелень в которой свидетельствовала о наличии воды. После недолгих поисков Скилл обнаружил небольшой родник. Спрыгнув с коня, он развязал чаня. Пока напившиеся воды кони щипали траву, Скилл расстелил свой плащ и разложил на нем нехитрую снедь.
— Садись, подкрепимся. — Чань яростно мотнул головой. В глазах его сверкала столь откровенная ненависть, что Скилл удивился. — Похоже, ты недолюбливаешь меня, приятель, — заметил он.
— Я вырву твое сердце!
— Будь по-твоему, — согласился Скилл, запихивая в рот здоровущий кусок мяса. С аппетитом жуя его, скиф прибавил: — Но только потом. А сначала нам надо найти твоих собратьев.
— Зачем искать тех, кто уже нашел тебя? — криво усмехаясь, заметил чань. Взор его был устремлен куда-то за спину скифа.
Дикарь не походил на человека, склонного к шутке, и потому Скилл поспешил обернуться. На вершине холма, в нескольких десятках шагов по склону, стояли всадники. Их было много — может, пятьдесят, может, сто, и Скилл поразился тому, сколь бесшумно они подкрались.
— Ну вот, друг мой, — заметил он пленнику, — похоже, настала пора нам поменяться местами.
— Я вырву твое сердце! — стоял на своем кочевник.
— Возможно. Но лишь после того, как я переговорю с твоим вождем.
Покуда враги мило беседовали между собой, несколько всадников спустилось вниз.
— Кто вы и что здесь делаете? — бросил один из них, очевидно предводитель, о чем можно было судить по золотому знаку, украшавшему меховую шапку.
Чань хотел было ответить, но Скилл опередил его:
— Меня зовут Скилл, я — воин из племен скифов и в настоящий момент представляю интересы наместника Бактры, чьи земли вы подвергаете разорению.
Предводитель высокомерно усмехнулся:
— И чего же ты хочешь?
— Я хочу переговорить с вождями племени, поклоняющегося богу Хорру.
— Ты, должно быть, очень отважный человек или, наоборот, отъявленный глупец, если пришел сюда один, — задумчиво заметил чань.
Кочевник позволил себе улыбнуться, продемонстрировав два ряда ровных желтых зубов.
— Ты мне нравишься. Что это за человек рядом с тобою?
— Он из вашего племени, я взял его в плен.
Не успел скиф докончить фразу до конца, как человек с золотым знаком на шапке взмахнул мечом. Скиф отшатнулся, правой рукой выхватывая из-за спины лук, а левой из висяшего на боку колчана стрелу. Но удар предназначался не ему. Пленник-чань распростерся на траве с разрубленной надвое головой, а его соплеменник заметил, брезгливо отирая замаранный кровью клинок об одежду убитого:
— С чего ты взял, что этот человек из моего племени? Люди из нашего племени никогда не сдаются в плен. — Сурово взглянув на застывшего с луком в руках Скилла, кочевник велел: — Следуй за мной, и ты сможешь увидеть нашего вождя.
Путь был недолог. Стан орды находился в каком-нибудь парасанге пути от того места, где Скилл повстречал разъезд чаней. Окинув взором хаотично расставленные шатры, неровные ряды которых убегали к линии горизонта, скиф невольно присвистнул. Судя по всему, здесь расположилось племя, насчитывавшее многие тысячи, а может, и десятки тысяч людей. И каждый пятый из этих людей — воин. Таков обычный расклад в племенах варваров. Небольшая армия наместника Бактры обречена быть сметенной в единый миг этой толпою воинственных кочевников. Сопровождавший Скилла командир разъезда верно уловил то чувство, с каким скиф рассматривал этот бесконечный, тянущийся до края горизонта стан, полный копошащихся людей.
— Смотри, воин! — поощрил он. — Смотри! И расскажи обо всем, что видишь, своему господину.
— У меня нет господина! — отрезал Скилл. — Я вообще не люблю господ. И господа недолюбливают меня.
Чань ничего не сказал на это, но, похоже, ответ скифа пришелся ему по душе.
Всадники въехали в лагерь и неторопливо стали продвигаться вперед — к центру, где, как и положено, располагались шатры вождей. Незнакомец, восседавший на прекрасном черном жеребце, привлекал всеобщее внимание. Мужчины восхищенно цокали языком, выражая свое отношение — конечно, к коню, а не всаднику; женщины, напротив, с любопытством рассматривали ладную, скроенную из костей и жил фигуру скифа; бойкие, как и везде, мальчишки провожали гостя свистом. Скилл невольно улыбнулся, сравнив нравы чаней со скифскими. Они были очень похожи. Сопровождавший Скилла всадник оценил эту улыбку по-своему.
— Ты смеешься над моим народом? — В голосе чаня была различима злоба.
— Нет, просто твой народ очень похож на мой, и он нравится мне.
В этот момент они подъехали к шатру, перед входом в который был воткнут шест, украшенный связкой чудовищных трофеев войны — человеческими черепами и кистями рук, нанизанными на бечеву поочередно — череп — кисть — череп — кисть. Скиллу подумалось, что сооружать подобную конструкцию, должно быть, весьма увлекательное занятие.
— Обожди меня здесь! — Миновав стоящего на часах воина, не без любопытства взиравшего на Скилла, его провожатый вошел в шатер. Он отсутствовал недолго и, появившись вновь, поманил скифа рукой.
Картина, представшая глазам очутившегося в шатре Скилла, была достойна кисти великого художника. Почти все пространство шатра занимал громадный, сооруженный из досок и покрытый кошмами помост, за которым пировали предводители кочевников. Во главе стола сидел такой колоритный тип, при взгляде на которого у Скилла перехватило дыхание. По лицу — типичный чань, но вот размерам его могли позавидовать даже славящиеся своим крупным телосложением галлы, ибо это был богатырь, каких нечасто можно встретить на земле. Про таких говорят: косая сажень в плечах. Но такой косой саженью следовало мерить не только плечи, но и рост, а также необъятного размера живот, более всего поразивший воображение скифа. Обладатель подобного брюха мог без особого труда уничтожить теленка и заесть его на десерт парой зажаренных баранов.
Устремив на Скилла заплывшие жиром и оттого кажущиеся маленькими глазки, великан долго рассматривал его, после чего негромко бросил какую-то фразу сидевшему рядом с ним человеку. Угодливо кивнув, тот вскочил с места и подбежал к скифу.
— Великий вождь Шорду готов выслушать тебя, чужеземец. — Речь слуги была довольно косноязычна. — Говори, но быстрее, ибо великий вождь не любит, когда его отрывают от трапезы.
Быстрее так быстрее. Скилл не стал спорить. Сделав шаг вперед, он обратился к великану, изо всех сил стараясь, чтобы голос его звучал достаточно веско:
