задумку.
Но как заставить молчать куртизанок и всех причастных к событиям?
Эти и другие вопросы вертелись у меня на языке.
* * *
Войдя в комнату и закрыв дверь, Небесный Дар присел за стол и жестом указал мне на место напротив себя.
– Итак… кто же ты, девушка? – начал он допрос.
– Лиса.
Он хмыкнул.
– Это я уже понял и без тебя. Какая именно Лиса? Из какого клана и рода? Какое твое настоящее имя? Ты же полукровка? Не слышал, чтобы полукровки перенимали дар, – задавал он вопросы.
– Господин! Если я отвечу, то правда может стоить мне жизни, – затрепетала я, надеясь, что он не будет продолжать расспросы.
Не тут-то было!
– Если не ответишь – в любом случае понесешь наказание! – рявкнул он. – Уверяю, в допросных Драконьего дворца умеют задавать вопросы.
Если он хотел добиться эффекта, то достиг явно противоположного результата. Что ж, ничего не поделаешь. Я погибну, но не предам брата или прочих родственников, как бы они ко мне ни относились.
Замкнувшись в себе, я молчала, полная спокойной решимости.
– Вот, значит, как? – прошелестел голос, и офицер вновь стал меняться.
Прямо на моих глазах выплавлялись другие черты, кожа бледнела, радужка становилась серо-голубой, а чешуя покрывала открытые участки на скулах и щеках.
Если он хотел запугать меня, как в комнате куртизанки, то просчитался. Я испугалась не его, а своих воспоминаний.
– Почему, господин? – вдруг спросила я.
– Что? – удивился он и прервал трансформацию.
– Почему вы спасли детенышей? Они ведь вырастут и будут убивать, – пояснила я.
От резкой смены темы он немного опешил и уже без гнева посмотрел на меня.
– Сюда проникло животное из дворца. Самка. Она убежала в город из-под присмотра, потому что собиралась размножаться, а для этого требуется много пищи, – ответил он.
Хм… пищи. Значит, люди для этой твари были пищей? В особенности молодые и здоровые девушки. Видимо, что-то у них в крови такое… Привлекательное для чудовища.
– Но я никогда не слышала о столь опасных животных. Чего ради их держат во дворце? – вслух размышляла я, выражая сомнение. – И как оно сбежало, если его охраняли? Может, его кто-то специально выпустил? Иначе бы потерю сразу обнаружили.
– Хм. А ты неглупа. Я об этом как-то не подумал, – признался Небесный Дар. – Если рассуждать так… Хорошо. С этим я как-нибудь сам разберусь. – Дракон привстал, перегнулся через столик и опять приподнял мой подбородок, не позволяя отвести взгляд. – А что касается тебя… Не смей покидать город без моего ведома. Мы еще поговорим. Позже.
Небесный Дар, господин офицер… Дракон грозил мне. Однако угрозы не ушли дальше сказанного. Он только запретил покидать город.
Меня допросили в Управе. Господин офицер лично записал показания и передал мне бумаги, чтобы я ознакомилась.
– Умеешь читать? – спросил он.
– Да, господин.
Почерк был убористым и очень аккуратным. Каждый мазок кисти, каждая линия на своем месте. Однако знаки были лишены индивидуальности и ничего не говорили о человеке, который написал эти строки. Как странно! Впрочем, он не человек.
Я заверила написанное с моих слов подписью и отпечатком пальца. Красная тушь так похожа на свежую кровь… После того случая она всюду мне мерещилась.
Потом мужчина заполнил еще один документ, и я не узнала ни единого знака. Тайный драконий язык! Я решила, что он излагал то же самое, поскольку изредка заглядывал в официальные бумаги и протокол. Пока он писал, я размышляла о судьбе куртизанки – Алого Пиона.
– Что-то еще? – спросил офицер, заканчивая с формальностями.
– Да, господин, – кивнула я. – Алый Пион. Что с ней стало?
– Лекарь сказал, будет жить, – поднял он на меня взгляд, оторвавшись от бумаг. – Зачем ты спрашиваешь?
– Просто…
Я не могла объяснить, почему это важно для меня. Мне казалось, что ее история еще не окончена.
Как может драгоценный нефрит стать хуже оттого, что упал в грязь? Алый Пион была куртизанкой, которая служит мужчинам, заплатившим за ее время. Однако же, кто бы ни пил из драгоценной чаши и какой бы напиток в нее не вливали, она останется прежней.
А теперь, после того, как она утратила красоту? Это лишь малая толика ее умений. Мужчин отныне не будет. Но ум и талант все еще при ней. Как сложится дальнейшая жизнь куртизанки?
– Тебе больше нечего сказать? – резко бросил стражник, и я очнулась.
– Нет, господин, – поклонилась я, скрыв покрасневшее лицо. – Благодарю вас за милость. Мне позволено уйти?
– Да. Помни о том, что я тебе сказал, – ответил он. – И не покидай столицу без нужды.
«А то что?» – вдруг пришла мне в голову дерзкая мысль. Что может сделать со мной Дракон? Что может и что захочет? Нет, не так! Что сделает или не сделает – вот что должно меня интересовать.
– Без нужды, господин? – уточнила я. – А если мне понадобится посетить кварталы на окраине или выехать за город? Хозяйка мастерской часто посылает меня с поручениями.
Офицер вздохнул, и глаза его на мгновение посветлели, будто выцвели.
– Ты в списках стражи. Днем тебя пропустят, – ответил он. – Но если не вернешься до закрытия городских ворот, тебя ждут неприятности.
Неприятности, господин? Что вы о них вообще знаете? Неприятности – когда твое жилище объято огнем, почти все родичи убиты или изгнаны из дома. Неприятности – когда ты скрываешься и вечно опасаешься, что тебя раскроют и казнят. Это ежечасный страх. За прошедшие годы я почти утратила разъедающее душу чувство, но господин офицер снова подарил его мне.
– Уходи, – сказал он с досадой. – Ступай, пока я не передумал.
* * *
С тех пор минуло два лунных месяца. Похолодало. Трава пожухла и побурела. Багрянец на время окутал лес и сгинул без следа. Деревья давно облетели, обнажив голые, причудливо изогнутые ветви и стволы, сплошь покрытые трещинами. И чем старше, тем краше!
Так и время, оставив след на людских лицах, делает их по-настоящему неповторимыми. Кого-то привлекают только прелести весны и лета, но и зима по-своему прекрасна. Первый снег! Как он красив, пока его покрова не коснулась нога одинокого путника. Лишь петляют звериные тропки, пятная белизну.
Только сосны, все такие же пышные и зеленые, как и прежде, в сравнении с обычными деревьями напоминают бессмертных богов.
Из опасения выдать родичей я не встречалась ни с кем из клана Второй Ветви. Но я оставила в условленном месте записку. В лавке, где работал один из наших лисов, я подала знак молчать. Потом отдала в заточку ножи для раскроя и
