– Отыщи ее, – говорила мне Телима. – Ты, наверное, все еще ее любишь.
– Я люблю тебя, – отвечал я.
– Найди ее, привези сюда в качестве своей рабыни и сделай между нами окончательный выбор. Если хочешь, мы сами поможем тебе принять решение и сразимся на ножах на берегу Воска, – как-то предложила Телима.
– Она была моей свободной спутницей, – напомнил я.
– Теперь это осталось в прошлом. С тех пор минуло больше года, и ваши отношения утратили силу, поскольку в нужное время вы их не возобновили.
– Это верно.
По законам Гора отношения свободных спутников должны ежегодно подтверждаться, или, как говорится, освежаться вином любви. В противном случае они считаются прерванными.
– А кроме того, – напомнила Телима, – вы оба в свое время были обращены в рабство, что разрушает саму суть отношений свободного спутничества. Рабы не могут иметь спутника в жизни.
Ее напоминания вызвали у меня глухое раздражение.
– Ты ведь еще не забыл, что произошло в дельте Воска? – поинтересовалась она; когда у Телимы начинались приступы ревности, она умела говорить гадости.
– Я помню об этом, – сухо ответил я.
Я действительно никогда не забывал о том, что произошло со мной в дельте Воска, о своем низком падении и нарушении священных принципов свободного человека. Я знал, что являюсь существом презренным, который некогда предпочел позорное рабство возможности умереть с честью и достоинством.
– Прости меня, мой убар, – прошептала Телима.
– Прощаю, – ответил я.
Глаза мои снова устремились к северным лесам.
Прошло уже так много времени, но я никак не мог забыть Талену. Она осталась для меня не воспоминанием, а, скорее, светлой мечтой, некогда вошедшей в мою жизнь. В этой женщине для меня воплотилась мечта о первой юношеской любви, осветившей все мое дальнейшее существование.
Я помнил каждое мгновение наших встреч, я снова и снова видел ее в топких лесах к югу от Ара, в зарослях ка-ла-на, где освободил ее из крепких челюстей паука Нара; видел ее в караване Минтара, торговца, рядом с Казраком, моим братом по оружию; видел ее танцующей в своей палатке и во Дворце правосудия в Аре, где она ожидала сурового наказания и, возможно, смерти. Я помнил каждый час наших отношений свободного спутничества в Ко-ро-ба и свое пробуждение от этого волшебного сна. Я не мог выбросить ее из памяти. Это было выше моих сил.
– Я пойду с тобой, – предложила Телима. – Я знаю, как обращаться с рабынями.
– Если я решу идти, – сказал я, – я пойду один.
– Как пожелает мой убар, – пробормотала она и ушла, оставив меня одного на вершине крепостной стены.
Я стоял и смотрел на заболоченную дельту Воска и набегающие на берег волны блистательной Тассы, залитой густым лунным светом. Мне было грустно и одиноко.
По каменным ступеням на стену поднялся Турнок. Через плечо у него был перекинут длинный лук и колчан со стрелами,
– К рассвету “Дорна” и “Тела” будут готовы к осмотру и выходу в море, – доложил он.
– Я чувствую себя таким одиноким, Турнок. – признался я; повседневные дела казались мне сейчас такими мелкими и далекими.
– Все люди время от времени чувствуют себя одинокими, – сказал Турнок.
– Я совсем один.
– Каждый мужчина, за исключением коротких моментов близости с женщиной, идет по жизни в одиночку.
Я посмотрел на дальний конец крепостной стены, выходившей на болота. Там, как обычно в этот вечерний час, стояла моя новая рабыня, Эли-нор, и смотрела на протянувшуюся по поверхности болота лунную дорожку. Она тоже была одинокой.
– Пора заковывать ее в цепи, – напомнил Турнок.
– Еще нет девятнадцати часов, – возразил я.
– Не хочет ли мой капитан выпить со мной по кружечке паги?
– Да, Турнок, наверное.
– Утром нам придется рано вставать.
– Да, нужно будет встать пораньше.
Я смотрел на одинокую фигурку девушки, устремившей неподвижный взгляд в неведомую даль теряющихся за горизонтом болот.
– Самые одинокие из людей те, кто познал однажды прикосновение любви и был оставлен своим возлюбленным, – внезапно родились у меня слова.
В эту секунду из-за низко плывущих облаков вынырнул тарн и у самой воды расправил широкие крылья. Вот уже несколько дней я ожидал, когда это произойдет. Черной тенью, со скоростью выпущенной стрелы птица скользнула над замершей поверхностью воды и на мгновение застыла над крепостной стеной.
Часовые подняли тревогу. На стену выскочили охранники.
Тарн вцепился когтями в ограждение крепостной стены и, запрокинув голову, издал пронзительный крик. В свете факелов я различил фигуру сидящего в седле воина, голову которого скрывал глухой железный шлем. Воин наклонился в седле и протянул руку к стоящей на стене девушке, Эли-нор. Она вскрикнула, бросилась к нему и через секунду уже лежала в тарнском седле, поднятая сильными руками воина.
Турнок сорвал с плеча лук со стрелами и натянул тетиву.
– Нет! – приказал я, удерживая его руку. Он ошеломленно посмотрел на меня. Глаза его пылали яростью.
– Нет! – настойчиво повторил я.
Человек в глухом шлеме величественным жестом бросил за ограждение крепостной стены какой-то предмет. У самой его головы просвистели две выпущенные охранниками стрелы. Со всех сторон по крепостной стене к нему бежали люди. Я слышал их крики и грохот оружия. Еще две стрелы со свистом ушли в ночное небо; одна из них зацепила крыло тарна. Птица пронзительно вскрикнула, оторвалась от стены и стала медленно набирать высоту, уходя от града провожающих ее стрел. Ее черный силуэт ясно вырисовывался в свете горианских лун.
– Я мог бы уложить его на месте! – воскликнул Турнок. 439
– Именно этого мне и не хотелось, – признался я.
– Преследовать его, капитан? – крикнул снизу один из охранников.
– Нет, – ответил я. – Все спокойно. Продолжайте отдыхать.
– Вы потеряли девчонку! – не мог успокоиться Турнок. – Он забрал ее с собой!
– Принеси мне предмет, который он бросил на стену, – попросил я.
Турнок направился к месту, где только что находился дерзкий похититель, и вскоре вернулся, неся в руках кожаную сумку. Это оказался большой кошель, доверху набитый золотом. При свете факелов мы насчитали сотню золотых монет. На каждой из них стоял герб Трева.
– Ну вот, Турнок, – сказал я. – Теперь мы можем пропустить по кружечке паги и – спать! Утром мы должны встать пораньше. Нам нужно будет осмотреть “Дорну” и “Телу”.
– Да, мой капитан, – ответил Турнок. – Да!
