Девушка – откуда силы взялись! – без устали вертела головой, ахала и охала. И то: в Корварене дома не отделывают изразцами и мозаикой, не разоряются на ступени из цветного мрамора и прозрачное стекло в окнах. И улицы здесь чистые, широкие – без труда разъедутся две окруженные всадниками кареты. А вывески не из дерева вырезают, а чеканят на меди, и по-летнему жаркое солнце пылает в них, разбрасывая вокруг рыжие блики.
Да, думал Барти, когда я попал сюда впервые, тоже глазел вокруг, как мальчишка. А сейчас только и осталось, что раздражение. Слишком шумно здесь. Толпятся вдоль домов лоточники, зазывают покупателей. Вьюнами снуют в толпе мальчишки-водоносы, гостиничные зазывалы и подозрительного вида босяки. Грузовыми баржами дрейфуют служанки с огромными корзинами. Рассекают людские волны патрули императорских сабельников – все на вороных конях, в обшитых золотым галуном багряных куртках и синих шароварах, празднично-нарядные под стать городу.
В гостинице задерживаться не стали. Умылись, наскоро пообедали, переоделись в чистое. Девушка удивленно приподняла брови, увидев на Барти поверх походной одежды рыцарский плащ. Спросила:
– Зачем? Сам же говорил, таргальцев здесь не любят!
– Не любят, – кивнул Барти. – Но даже на прием к секретарю пробиться трудно, а нам нужен брат провозвестник. Правая рука главы Капитула, не шутка! Так на нас скорее обратят внимание. Да и не к лицу мне скрывать, кому служу.
Рыцарь гордо вскинул подбородок. Мариана расправила плечи: прав ее спутник, не к лицу им маскироваться под смиренных паломников. Они не грехи замаливают, они здесь с поручением во славу Церкви.
На них и впрямь косились, но дальше неприязненных взглядов не шло. Мощный рыцарский конь взрезал толпу, как фрегат волны; красавица-кобыла, выбранная за сходство с Пенкой, переступала тонкими ногами, как вязь плела; дорога неторопливо взбиралась на холм, палило солнце, шелестел ветер в листве незнакомых, похожих на колонны деревьев, и казалось, что здесь, на святой земле Ич-Тойвина, и впрямь сходятся все земные пути.
Бастион Капитула венчал холм слепящей глаза беломраморной короной: обруч высокой стены, зубцы башен и шпилей. Паломники нитью втягивались в игольное ушко калитки; дорога для верховых сворачивала к воротам.
Странная робость охватила Мариану, когда они с Барти спешились у этих ворот – из окованного железом дуба, плотно пригнанных к стене: не то что нож, иголка в щель не пролезет. Сердце девушки заколотилось; здесь, в шаге от цели, та надежда, что вела ее и поддерживала, вдруг показалась донельзя глупой. Но Барти уже стучал в привратницкую, настойчиво и уверенно. Мариана нащупала письмо, сглотнула. Отворилось окошко, невидимый во тьме караулки страж хрипло окликнул:
– Кто такие, чего надо?
– Курьеры из Корварены, – отозвался сэр Бартоломью. – С письмом к брату провозвестнику.
– Ого, – буркнул привратник. Отворил калитку – ровно настолько, чтобы пропустить человека с конем в поводу. Поторопил: – Живо.
Лица его Мариана так и не разглядела.
Копыта коней зацокали по булыжнику, отскакивая эхом от стен и свода. С улицы полумрак здесь казался непроглядной тьмой. Не всякая крепость, думала Мариана, может похвастать такими воротами, и бойниц в эту кишку наверняка смотрит столько, что до выхода во двор не пробиться даже самой яростной атакой. Хотя кому взбредет в голову штурмовать Капитул?
Их ждали: похоже, у привратника был способ сообщать о визитерах.
– Это вы из Корварены? – уточнил вышедший навстречу дюжий монах. Из-под тяжелых бровей буравили посетителей маленькие поросячьи глазки.
– Мы, – коротко подтвердил рыцарь.
– От кого письмо?
– Аббата монастыря Софии Предстоящей.
– Покажите.
– Пресветлый сказал: лично в руки, – подала голос Мариана.
– Я не сказал «отдайте», – в деловитом голосе прорезалась нотка брезгливости. – Я сказал «покажите».
– Покажи, – напряженно уронил Барти.
Мариана достала письмо. Монах бросил короткий взгляд на печать, кивнул.
– Ступайте за мной. Коней оставьте, о них позаботятся.
Узкие коридоры явно не относились к парадной части дворца; странно, подумал Барти после пятого или шестого поворота, с чего бы простым курьерам показывать изнанку… Рыцарь покосился на Мариану: девушка поймала его взгляд, уголки губ нерешительно дрогнули.
Провожатый оставил их в пустой комнатушке, похожей на тамбур. Велел:
– Ждите.
Долго скучать не пришлось. Всего через несколько минут отворилась незамеченная ими дверь, и монашек с перепачканными чернилами пальцами вымолвил:
– Входите, брат провозвестник примет вас.
Барти, уже настроившийся на долгие объяснения с секретарем, выпрашивание аудиенции и в лучшем случае два-три дня ожидания, едва не присвистнул. Немыслимо! Разве что…
Разве что пресветлый по уши в заговоре, кивнул сам себе рыцарь, а брат провозвестник – его руководитель. А почему нет? Отец предстоятель крупнейшего монастыря Таргалы – не последнее лицо в ее церковной иерархии и вполне может быть в курсе тайных планов.
Но тогда письмо…
Однако письмо уже ушло от них, и не Мариану в том винить. Он, а не девушка, слушал рассказ Сержа о заговоре! Он мог бы вспомнить видение Анже – видение, в котором этот самый брат провозвестник, что читает сейчас привезенное из Корварены письмо, предрекал Таргале проигрыш в войне! Острый взгляд бежит по строчкам, губы зло сжимаются; что за весть привезли мы ему?
– Я благодарю вас, чада мои, – голос священника приторно-благостен. – Вы оказали Церкви услугу из тех, что засчитываются во спасение души.
– Служить Господу – великое счастье, – чуть слышно ответила Мариана.
Уверенности в ее голосе Барти не уловил. А вот страх – глубоко загнанный, наверняка не видный самой девушке – навряд ли ему примерещился. Спасение души – дело хорошее, но до Света Господнего надо еще достойно прожить отпущенные земные годы. А с этим, похоже, Святая Церковь благородной Мариане не помощница…
Сэр Бартоломью склонился под благословение молча. По чести говоря, давненько славный рыцарь не ощущал себя таким дураком.
– Скажите, чада мои, окончены ли дела ваши по эту сторону моря?
– Да, отец, – коротко ответил рыцарь. – Разве что поклониться святыням…
– Непременно, – с жаром подхватила Мариана. – Уж если повезло оказаться в святом городе!..
Брат провозвестник тонко улыбнулся:
– Похвальное рвение, чадо, и отрадно мне сие у столь юного и очаровательного создания. Я советую тебе посетить сегодняшнюю службу, дочь моя: нынче праздник Юлия и Юлии Беспорочных.
Барти понадеялся, что священник не услышал судорожного вздоха девушки, – а если услышал, так истолковал по-своему. Юлию и Юлии Беспорочным, покровителям духовной любви, посвящен тот самый монастырь, куда чуть не упек Мариану ее жадный до мирских благ духовник.
