Мрак запротестовал:
— То был не я!… Не бреши, то был, скорее всего, ты. Твои замашки, будто тебя не знаю! Ладно, можешь не признаваться. Но если сейчас все это спалим, то я и Александрийку на тебя повешу.
Олег тяжело вздохнул, но в глазах уже появилось знакомое жестокое выражение, самые лютые люди — идейники, и с губ кроткого Олега сорвалось безжалостное:
— Заканчивай. Через десять минут силовое поле исчезнет.
На поверхность вылетели, будто ими выстрелили из жерла гигантской пушки. Странно и страшно было видеть красное пылающее небо — сплошную рану, даже видны
обнажившиеся оранжевые вены пространства, белесые нити нервов, истерзанную взрывами ткань или даже внутренности. Хотя это чересчур, такое для космоса не крупнее ничтожнейшей царапины.
— Что увидят на Земле? — спросил Мрак внезапно.
— Особенно… гм… Ирма…
— У тебя есть Ирма, — обронил Олег и умолк.
В спину едва слышно толкнуло. Впереди по красной ткани космоса затрепетали оранжевые зарницы. Не оборачиваясь, он знал, что за спиной горит, превращаясь в ничто, в свет, самая ценная планета в Галактике.
— Наддай, — велел Мрак.
— Впереди лучшая в Галактике планета, лучшие существа!
— А если…
Вспыхнул свет. Слова застряли в горле. Космос исчез, а взамен синее небо проглядывает сквозь зеленые кроны, могучие дубы-великаны по кругу, неподвижные, как космические часовые. Солнечные лучи пронизывают зеленую листву, по лужайке бесшумно двигаются взад-вперед ажурные тени. Могучие ветви благосклонно простерли ветки над поляной, заботливо укрывая от солнца. По толстой коре ползают жуки-рогачи. Пестрые бабочки слетелись к выступившей полоске сока из трещины, там блестят зелеными спинками жуки-бронзовки. В ветвях мелькнул рыжий хвост, а с самой вершинки дуба понеслась рассыпчатая трель соловья.
В центре поляны на большом пне жмурится, как кот на солнце, Таргитай с дудочкой в руках. Лицо круглое и румяное. Увидев Олега и Мрака, заулыбался, воскликнул счастливо:
— Олег! Мрак! Как долго я вас не видел!
Олег посмотрел ошалело себе под ноги. Мягкая шелковая трава, но дальше, к центру поляны, все заботливо вытоптано. Рядом гулко засмеялся Мрак, вскинул руки, и на вытоптанном вспыхнул костер, моментально прогорел и тут же погас. На его месте возникли багровые груды крупных углей, похожих на драгоценные рубины с кулак размером. По бокам появились толстые рогульки, грубо вбитые в землю, а сверху на толстом шесте…
Рот Олега наполнился слюной. Нежная тонкая кожа молодого кабанчика уже начала румяниться, прозрачные капельки срывались под действием гравитации, летели медленно навстречу жару, половина превращалась в пар, еще не достигнув, а оставшееся, коснувшись багровости, шипело и выстреливалось вверх тонкими сизыми струйками.
Нежная кожа из розовой стала коричневой, начала слегка отслаиваться. Кое-где даже лопнула, из трещин выстреливаются почти прозрачные струйки пара, а крупные капли блестят, как жемчужины.
Таргитай вскрикнул счастливо:
— Мрак! Ты тоже все умеешь?
Олег, двигаясь как деревянный, сел на толстое бревно с отслоившейся корой. Мрак исчез, тут же возник сидящим у костра. В ладони блеснул острый нож, от кабанчика отделился кусок мяса с бока. Олег увидел блеснувшие ребра, там же самое нежное мясо, наконец что-то в нем проснулось, руки поднялись как будто сами по себе, пальцы жадно ухватили большой горячий ломоть.
Ели молча, быстро, жадно, разгрызали кости, доставая сладкий мозг. Мрак рычал от удовольствия.
— Зачем? — сказал вдруг Мрак. Он на миг перестал жевать, оглядел всех блестящими коричневыми глазами.
— Мне почудилось… что эти… которых мы в распыл… слишком рано отказались… даже забыли, что такое жаренный на углях кабанчик. Пусть даже у них жареным кабанчиком была ящерица, рыбопаук или большой кристалл осмия. А это… опасно. Мне смутно чудится, что вот так быстро перейдя к… ну, понятно… и отказавшись от жареного кабанчика, потеряем нашу дикую составляющую… что и есть наш наступательный дух!… А это, как говорит один мой мудрый друг, не есть бардзо карашо…
Олег доедал ножку, хрустел, чавкал, прорычал с набитым ртом:
— От эстета слышу. Это говоришь постоянно ты.
— Хреново то, — закончил Мрак, он с тревогой посматривал, как быстро тает мясо на кабанчике, — что после короткого… или долгого периода благополучия… начинаешь с опаской смотреть по сторонам: а не появились где-то молодые да дерзкие, что нарушат уют да покой? Если появятся, не прихлопнуть ли их заранее? Пока не начали беспокоить варварскими набегами, созданием новых звезд, переделкой космоса, добавлением новых констант…
Таргитай ел, перепачкался жиром, поглядывал на них счастливыми глазами, спросил:
— А где это вы были?… Появились, что-то наговорили, исчезли…
Мрак отмахнулся:
— Да ерунда, не бери в голову. Злобная империя ящеро-подобных монстров пыталась поработить нашу гордую Землю. Мы в последний миг сумели противопоставить им честь и достоинство землян… Словом, гады разбиты, стерты с лица земли. В смысле, из космоса. Так и запишем.
Лицо Олега дернулось, он задержал дыхание, как будто пережидал приступ боли, что теперь останется с ним навеки.
— Да, — сказал он хриплым голосом, — историю пишет победивший… Подай-ка мне, человек с топором, вон ту заднюю ногу, а то подгорит.
— У меня ничего не подгорит, — возразил Мрак с дьявольской гордостью.
— Эх, а какой был Информарий! Знания миллионов миров за десять миллионов лет… Подумать только. И я его грохнул. А там, может быть, имелся самый лучший рецепт поджаривания кабанчика.
Олег на миг замер, к чему-то прислушался, покачал головой:
— Нет в нем такого рецепта.
Мрак застыл на миг, глаза впились в Олега. Потом выдохнул, сказал уже почти не дрогнувшим голосом:
— Тогда и хрен с ним.
