— Но я могу приказать ему, — с раздражением пояснил Тави. — Кровавые вороны, что человеку нужно сделать, чтобы заполучить хоть немного уважения в этом месте? В конце концов, Первый Лорд я или нет?
Улыбка Доротеи стала шире, и она склонила голову.
— Хорошо, Ваше Величество. Охрана расставлена повсюду — как снаружи, так и внутри палатки. Только скажите — и они подойдут к вам.
— Спасибо.
Тави подождал, пока она уйдет, и выбрался из ванны.
Его трясло, но не больше, чем после любого целительского участия, которое он уже перенес.
Он выбрался без посторонней помощи и нашел около себя чистый комплект одежды.
Тави оделся, не смотря на болезненные ощущения в пояснице.
Шрам на месте пореза необычным мечом был столь же необычным: жесткий рубец почти фиолетового цвета окружала нежно-розовая кожа..
Он облачился в штаны и осторожно подпоясал тунику.
Резкий всплеск боли пронзил его, заставив стиснуть зубы и перехватив дыхание.
Почувствовав на себе взгляд, Тави оглянулся назад и увидел, что Крассус снова проснулся и смотрел прямо на него распухшими глазами.
— М-мама, — сказал Крассус, — она была жива. И ты не с-сказал мне.
Тави ошарашенно глядел на своего друга. Это была правда. Он не сделал этого.
Доротея Антиллус была предателем, наряду с ее братом, Верховным Лордом Каларусом.
Она была нарасхват за ее талант при восстании рабов, которое последовало после уничтожения Каларуса и хаоса в Каларе. Никого не заботило, кем она была. Её ценили за то, что она могла сделать.
Если бы он открыл её личность, то ему бы пришлось предьявить ей обвинения..
И что ещё важнее, она просила его не рассказывать мужу или сыну о том, что она пережила.
В ловушке рабского ошейника, который невозможно снять, не убив ее… В некотором смысле, это было лучшее решение.
Женщина, которая замышляла против империи, никогда не вернется.
Она спасла Крассуса однажды, когда он был без сознания, но он не просыпался во время процедуры, и она ушла, прежде чем он очнулся.
Она никогда не оставляла лагеря Свободного Алеранского или каравана и практически скрылась из виду в течение последних лет.
Но в этот раз Крассус увидел её.
Глаза Крассуса вспыхнули.
— Не сказал мне.
— Она просила меня не делать этого, — сказал тихо Тави.
Крассус закрыл глаза, как будто находился в агонии.
Учитывая его травмы, были все шансы, что так оно и было.
— Убирайся, Октавиан.
— Отдохни, — сказал Тави. Мы продолжим этот разговор, когда…
— Убирайся! — прорычал Крассус. — Как ты мог? Убирайся.
Захрипев, он опустился в воду и через секунду снова заснул или потерял сознание.
Тави сел на стул, освобождённый Доротеей. Его трясло.
Он опустил голову на руки и сидел так некоторое время. Вороны побери.
Он никогда этого не хотел. Кроме того, это лишь маленькая проблема среди множества других.
По правде говоря, он не задумывался об этом. И теперь, он чувствовал, что эта ложь так или иначе могла стоить ему любви и уважения друга.
— Такая маленькая неприятность, для человека с твоими проблемами, — спокойно заметила Алера.
Тави поднял голову и увидел великую фурию, появившуюся в своей обычной манере, но на этот раз также закутанную в туманный серый плащ с капюшоном, который скрывал её всю, кроме лица.
Её похожие на драгоценные камни глаза светились тихим весельем.
— У меня не настолько много друзей, чтобы я мог позволить себе не волноваться о потере хотя бы одного из них, — тихо произнес Тави. Он посмотрел на Макса, безмолвного и неподвижного в своей ванне. — Или двух.
Алера в упор смотрела на него.
— Я видел, как умер Фосс. Я увидел за несколько секунд, что это должно было произойти, но я не был достаточно быстр. Я не смог остановить Королеву. Он умер. Она убила так много людей. И они умерли ни за что. Она сбежала. Я подвёл их.
— Она очень могущественна. Ты это знал.
— Это не имеет значения. — тихо сказал Тави, его голос стал жёстче. — Это была моя ответственность. Мой долг. Я осознаю, что не каждый выживает во время войны, но, фурии, я больше не увижу своих людей, отдающих жизни ни за что.
— Я… Я не знаю. Я сомневаюсь, что подхожу для этого дела. Если бы… если бы я больше учился, если бы у меня было больше времени для практики, если бы я усерднее занимался …
— Ты задаёшься вопросом, изменило ли бы это что-нибудь? — сказала Алера.
— Да.
Она какое-то время обдумывала это.
Затем села, поджав ноги, возле стула.
— Нельзя быть уверенным в чём-то, что не произошло.
— Я знаю.
— Но ты продолжаешь терзаться по этому поводу.
Тави кивнул. Они оба какое-то время помолчали.
— Хорошие люди, — сказала она тихо, — именно так и должны себя чувствовать. В противном случае они вовсе не хорошие люди.
— Я не понимаю.
Алера улыбнулась:
— Хороший человек, по определению, будет сомневаться в правильности принятых им решений, если они приведут к таким ужасным последствиям для других людей. Особенно если эти люди доверились ему. Ты согласен?
— Да.
— Ты согласен, что тоже можешь ошибаться?
— По-моему, это более чем очевидно.
— А ты согласен, что мир опасен и неправедлив?
— Разумеется.
— Вот так оно и получается. — сказала Алера. — Кто-то должен командовать. Но никто, занимающийся этим, не идеален. Следовательно, он будет ошибаться. И, раз уж мир опасен и несправедлив, некоторые из этих ошибок неизбежно приведут к последствиям, подобным сегодняшним.
— Не могу не согласиться с твоими доводами, — сказал негромко Тави. — Но не понимаю, к чему ты ведёшь.
— Это совершенно очевидно, юный Гай, — сказала Алера, улыбнувшись, отчего в уголках её глаз собрались морщинки. — Логика неоспорима. Ты — хороший человек.
Тави удивленно поднял брови:
— И как это меняет дело?
— Исходя из моего опыта? — спросила она. — Очень сильно. Может быть, Китаи позже тебе объяснит.
Тави тряхнул головой:
— Ты следила за боем?
— Само собой.
— Королева настолько сильна, как ты и предполагала?
— Не совсем, — сказала Алера.
— О?
— Она сильнее, — спокойно сказала великая фурия. — И она контролирует себя почти так же хорошо, как и ты. Кто-то обучает её.
Тави уныло кивнул:
— Я заметил.
Он снова потряс головой:
— Я… Не могу поверить, что что-то может быть таким сильным. Таким быстрым.
— Да, — сказала Алера. — Я тебя об этом предупреждала.
— Тогда ты должна понимать, почему я сомневаюсь, на своём ли я месте, — тихо сказал Тави. — Если я неспособен перехитрить её, предугадать её действия, одолеть её… Почему вообще я пытаюсь вести за собой людей? Имею ли я право вести их вперёд, зная, что… что…
