Тишина словно уплотнилась.
— Мы должны двигаться, быстро и упорно, — сказал Тави. — На кону миллионы жизней, а враг знает, где мы. Что ж, значит, нас тут не будет. Завтра мы будем в Кальдероне, на день раньше, чем нас ожидают. Мы отыщем там Королеву ворда, и эта сука заплатит за всё, что она сегодня натворила.
Восемьдесят глоток издали яростный рёв одобрения.
— Шульц раздаст вам указания, — сказал Тави. — Выполнять.
Снова понялся рёв, и Шульц двинулся вдоль шеренги, слегка стуча каждому человеку жезлом по бронированному плечу и произнося имя алеранского или канимского офицера, с которым тот должен связаться.
Люди начали убегать в темноту, и спустя несколько минут раздались сигналы труб, командующие готовиться к маршу.
— Сэр, — сказал Шульц, отправив последнего посыльного. — Мы можем добраться до Кальдерона с такой скоростью, но не канимы с их зверями. Это невозможно.
Тави продемонстрировал легионеру самую канимскую ухмылку, какую только мог.
— Поверь, Шульц, — сказал он. — Если есть воля — найдётся и способ. А моя воля — чтобы мы все были в Кальдероне к следующему закату.
Шульц моргнул:
— Сэр?
— Твоя задача, Шульц, обеспечить общую готовность к выступлению, — сказал он. — А уж как нас всех туда доставить — это моя забота.
Ворд появился точно в названное Инвидией время.
До рассвета было ещё четыре часа, луна как раз спряталась за горами на юге, и вокруг было темно как в могиле.
Амара стояла на стене, ожидая подтверждения правдивости сказанного Инвидией.
Не было никакого предупреждения. Мгновение назад ночь была абсолютно тихой и спокойной.
В следующее мгновение по всему краю освещенного магическими светильниками пространства началось шевеление, и ночь словно взорвалась бликами на чёрном хитине орды, несущейся вперёд с грохотом миллионов ног, стучащих по выжженой земле.
Амаре подумалось, что, должно быть, к краю освещённого пространства они подбирались медленно и тихо.
Ни один алеранский легион не был способен передвигаться настолько бесшумно, тем более с такой численностью. Впрочем, у них и не было в этом надобности.
Легионеры на стенах ожидали в готовности.
Сотни Граждан создали составленную из мелких огненных шариков мерцающую завесу, впервые опробованную в битве у Ривы.
И, как и в битве у великого города, здесь она также доказала свою смертоносность для врага.
Воины ворда хлынули в зону выжженой земли у стены, погибая от вспышек огня и раскалённого воздуха, среди миллионов смертоносных светлячков на их пути.
Они гибли сотнями, тысячами, но, как и у Ривы, численное преимущество позволило ворду пробиться сквозь завесу, карабкаясь по телам павших соратников и прокладывая для идущих за ними дорогу из дёргающихся конечностей и трупов.
В считанные мгновения гибнущий ворд истощил заклинателей огня, и те стали падать без сил.
Их место тотчас занимали Рыцари Дерева — все, какие только нашлись в легионах, а также Граждане, обладающие подходящими способностями.
Полетели первые стрелы, посылаемые усиленными фуриями луками со сверхъестественной мощью.
Под смертоносный свист стрел в ночи Рыцари Дерева, разбитые на группы по десять и двенадцать человек, криками координировали распределение целей между собой, стараясь опустошить колчаны как можно быстрее.
Сотни потоков стрел метались там и тут по всей линии армии ворда, подобно струям воды, используемым пожарными в алеранских городах.
Амара подумала, что война с вордом гораздо больше похожа на тушение пожара, чем на бой с врагом.
Они мчались вперед с той же непримиримой жаждой пожирать и расти.
Потоки стрел, достигая ворда, отбрасывали его назад своей смертоносной мощью, но если поток стихал на несколько мгновений, ворд снова бросался вперед, словно огонь, пожирающий старое деревянное здание, такой же неудержимый и целенаправленный.
Амара облизнула губы, и её сердце забилось чаще, когда она увидела как первый воин-богомол ворда достиг стены и принялся выдалбливать в ней опоры для карабкания наверх.
Отряды лучников начали отходить назад, уступая свои места тяжеловооруженным легионерам.
Стоявший рядом с ней Бернард задумчиво кивнул головой:
— Думаю, пора.
Амара согласно кивнула и повернулась к ближайшему трубачу:
— Давай сигнал мулам.
Тот отсалютовал и немедленно заиграл быстрый сигнал.
В темноте под стеной мулы снова приступили к работе.
Рычаги скрипнули и со стуком ударились о деревянные перекрестия, а мулы загрохотали, широко раскачиваясь туда-обратно прежде чем успокоиться на своих местах.
Несколькими мгновениями позднее земля за стеной полыхнула выросшей стеной огня, сотнями испепеляя воинов ворда.
Но это их даже не замедлило.
Бернард ещё некоторое время наблюдал, как последние отряды лучников спускались со стен и занимали новые позиции.
Легионеры держались крепко, сбрасывая врага со стен мечами, щитами, копьями и магией.
— Есть сигнал? — спросил он Амару.
Амара окинула взглядом небо.
Не было видно даже звёзд на безлунном небе за пределами освещённого магией пространства.
— Пока что нет, — доложила она.
Бернард зарычал:
— А что насчёт тех вспомогательных сил?
Амара прошлась взглядом по стенам в поисках цветных огней сигнальных ламп, использовавшихся для передачи сообщений.
Голубые вспышки должны были сигнализировать, что кто-то обнаружил специальный отряд врага, описанный Инвидией.
— Пока что нет, — сказала Амара.
Бернард кивнул и продолжил наблюдать за битвой, неподвижный и невозмутимый.
Амара знала, что это всего лишь маска, чтобы не смущать солдат, и она постаралась поддержать мужа, приняв такой же спокойный и уравновешенный вид. Но, несмотря на все усилия, она не удержалась и прикусила губу, увидев молодого — совсем ещё мальчишка — легионера, схваченного косами воина-богомола и сброшенного в роящийся внизу ворд.
Его товарищи по оружию порубили богомола на куски — но для юноши было уже слишком поздно.
Целители выносили раненых со стены каждые несколько секунд.
Неподалёку ждали мараты со своими гаргантами, которые терпеливо дожидались, пока десятки раненых будут погружены на специальную упряжь для их перевозки, а затем разворачивались и мчались к Гаррисону.
— Здесь становится жарко, — пробормотал Бернард. — Они давят намного сильнее, чем раньше.
— Трубить отступление?
Бернард стоял, глядя на битву, ни жестом ни выражением лица не выдавая своего беспокойства.
