в жидкость пару таблеток, которые вытащил из кармана халата, и отхлебнул прямо из горла. Пара капель попала прямо в ямочки на ключицах, оставив три сладких полосы.
– Конспирация, понимаешь же, да? – сказал он и, когда вернулся на место, начал рассказывать. – Понимаешь, на базе творится что-то невообразимое. Если не особо вдаваться в подробности, Академия раздает очень странные поручения, а Штаб не хочет их подписывать. Я их не видел, но поговаривают, что они связаны с кодом генетики и биологических разработок. Ну, ты же помнишь, что после твоих выходок некоторые выводы образцов вообще закрыли, Почитателей больше не выпускают, потому что боятся. Магистры и Академиусы что-то не поделили и сейчас срывают злость на Шаттле. А там сейчас несколько тысяч Аспирантов выпущенных, им не дают работу. Говорят, что эту программу заселения вообще зря запустили и больше открывать не будут. Будто с нуля строить плоские платформы Шаттла сейчас выгоднее, тем более урбания в последних Планетах достаточно. Особенно на Земле, тут выкачивать очень долго можно. Я слышал, что Штаб подал двадцать три заявления на закрытие проектов! Двадцать три! А это не те Планеты, которым по несколько лет, там долго образцы жили. – Годрик откупорил мартини и разлил по бокалам. – Там есть Планеты, которые постарше твоей будут. Не понятно, чего они хотят. Если только не сворачиваются совсем.
– Но зачем им это?! – изумился Вильгельм и отхлебнул мартини. Запах алкоголя из неприятного стал вкусным и сладким. – Им разве достаточно колоний? Им никогда не бывает достаточно! Почитательство – венец науки! Они ведь только и трепались о колониях, нас учили выращивать образцы. Все платформы, все зрители только и говорили о том, что мы станем творцами новых жизней.
– Они много чего говорили, Вильгельм,но после тебя так никого и не выбрали новым Почитателем,– сказал Годрик и, пододвинувшись к Вильгельму вплотную, шепнул. – Они все просто сумасшедшие, просто не знают, что такое бывает!
После этого он рассмеялся. Рассмеялся так громко и звонко, что Вильгельм от неожиданности пролил мартини себе на брюки.
– Чего тебе так смешно?
– А то, что они начинают рейд по всем Планетам. И твою не пропустят тоже. – Он нагло всучил Вильгельму бутылку шоколадного ликера и заставил отхлебнуть. – Давай, расслабляйся. А то ты совсем какой-то напряженный, мне совсем не нравишься.
– На моей Земле им нечего смотреть. Люди, которые им могли бы понравиться, закончились, а, может, и не появлялись.
– А сейчас? – с придыханием спросил Голден.
– А сейчас они совсем испортились.
– Да, но в них есть что-то, что всех очень интересует, иначе бы они не болтали только о тебе и твоей работе, – тихо проговорил Годрик, которого сложившаяся ситуация совершенно не пугала.
– Еще бы они хорошее что-то болтали, а не грязью за спиной поливали, – сказал Вильгельм и покрутил мартини в бокале. – Они ведь столько мне писем прислали про загрязнения на Планете. Думаешь, я не читал? Читал. А что я сделать могу? Уже ничего.
– Но шлют ведь письма, значит не забыли. – Годрик улыбнулся.
– Лучше бы забыли. Я им в двадцатом веке замучился объяснять, почему люди решили воевать столько раз друг с другом!
– А они разве раньше не воевали?
– Воевали. Только оружия не создавали, которым можно легко половину Планеты уничтожить, – хмыкнул Вильгельм и отпил мартини. – А теперь видишь? Еще веселее! Они сами не понимают, как себя в могилы загоняют. А может и понимают, но им все равно. Не всем, конечно, но у многих есть причины, по которым и глаза закрыть на уничтожение Земли можно.
– Какие например? – Годрик пододвинулся.
– Деньги? – предположил Вильгельм, усмехнулся, а потом, словно смертельно устав, застонал. – Деньги, власть, какая-то возможность развеселить себя на свои жалкие годы. Они не видят дальше себя, вот в чем дело. Думают, что хаос их рассосется как-то. А как? Даже я его исправить не могу!
Годрик отставил бокал, поправил одежду и, казалось, хотел сказать что-то ободряющее. Он даже задумался, улыбнулся, а потом нахмурился, почесал подбородок и выдал то, что смог придумать:
– А тебя ведь когда-то поддерживали, Вильгельм. Не все, но хоть кто-то. Помнишь, как Шаттлы обрадовались, когда увидели модель Земли и ее природы? Когда-то у тебя были толпы поклонников, даже сейчас несколько штук осталось, наверное.
– А сейчас не осталось никого, даже друзей, – тихо вздохнул Вильгельм, но Годрик услышал. Слова эти его совершенно не обидели – ему и не нужно быть его другом. Он никогда им и не был.
– Ладно, хватит о грустном. Давай выпьем, отпразднуем нашу встречу. Когда это еще повторится! – Годрик отошел к столу, изящно нагнулся и вытащил из маленького холодильника несколько бутылок. Вильгельм, хмыкнув, кивнул. Алкоголь казался не таким уж и плохим способом заглушить темные мысли.
За мартини пошел коньяк. За коньяком – вино, которое еще чем-то запивалось. Приятная девушка становилась приятнее с каждым разом, когда приносила заказ. Она мило улыбалась. Заказы и вправду приходили быстро.
Годрик смеялся, вытаскивал коллегу на импровизированный танцпол, где они, уже пьяные, пытались танцевать мазурку. В ранние годы они выглядели как братья-близнецы, но были совершенно разными. В основном внутренне, Вильгельм ведь тоже когда-то был очень обаятельным. Из-за этих различий никогда и не дружили. Они чем-то говорили, но о чем именно – никто уже и не вспомнит. Но в тот вечер Вильгельму было хорошо.
Пили они до глубокой ночи, пока Эльгендорф не допился до такого состояния, что и не понимал уже, что пьет. Годрик все продолжал запудривать ему мозги, подливать напитки в бокал и подпихивать в сторону закрытых дверей. Тогда Вильгельм и решил сворачиваться.
Он чинно попрощался с Годриком где-то после полуночи, вышел на улицу и побрел куда-то прямо, проветриться. Холодный воздух обдавал горячие щеки и хлестал их короткими пощечинами. Он помнил, как прошел через крепость, вышел на набережную, куда-то свернул. Людей вокруг не было. По дороге он присел на лавочку и закурил. Потом достал флягу, которую стащил у Годрика, отхлебнул, почувствовал хруст Академских таблеток на зубах.
А проснулся уже у себя в квартире.
Когда Вильгельм вспомнил, что делал, его накрыло волной стыда. Он лежал в кровати, накрывшись одеялом по подбородок, и медленно покрывался красными пятнами.
«Я обещал, что больше не возьмусь за рюмку! – твердил он. – Говорил, а сам взял и напился».
В темной голове сразу же всплыл тот номер телефона, который висел на доске объявлений во дворе. Маленькая бумажка, со всех сторон окруженная предложениями купли-продажи компьютеров, дач, найма на работу студентов
