Оставшиеся в поселке взломали дверь винного погреба под домом старосты, выкатили бочки на площадь и принялись одну за другой провозглашать здравицы в честь нового Князя, за людскую погибель и победу своего народа. Увлекательное занятие длилось до самого рассвета, обернувшись для многих тягостным утренним похмельем.
Хеллид тоже пребывал в мрачности, но совсем по иной причине. Новоиспеченный владыка Лесного Края, едва покинув соборную площадь, приказал ему в кратчайшие сроки создать боеспособную армию, — а верный порученец Князя, при всей его обстоятельности, имел довольно смутное представление о воинской стратегии и тактике. Уже полтысячелетия в Рабирах не велось никаких сражений. Редкие же стычки с жившими вдоль Незримой Границы людьми и вылазки в города на «охоту» считать настоящими военными действиями просто смешно. Любой из рабирийцев был прирожденным лазутчиком, умеющим оборачиваться тенью среди лесных теней — однако воевать, подобно смертным, они не умели.
К тому же во многие горячие головы пришла запоздалая мысль о том, что охотничьи луки, кинжалы и легкие клинки не идут ни в какое сравнение с человеческим оружием, особенно с тяжелыми арбалетами. Умением же изготавливать доспехи, хотя бы самые простые, из толстой кожи, в Рабирах не владел почти никто — гулям подобные вещи совершенно не требовались. Несколько стариков славились талантом плести удивительно легкие кольчуги, но гроза наверняка прибрала тех умельцев, а имелись ли у них ученики и где таковые могут находиться — это еще вопрос.
Как ни досадно, опыт пришлось заимствовать у злейших врагов, то бишь людей. Итогом усилий стала конная сотня — почти бесполезная в лесах, сберегаемая на крайний случай — и выглядевший более внушительно отряд стрелков числом около пяти сотен. Трудности возникли еще и из-за того, что изрядная часть явившихся в Малийли хотела сперва вернуться в свои поселения, дабы поделиться новостью о том, кто нынче правит Лесным Княжеством, и только затем обещала явиться к людской крепости. Однако да Греттайро приказал — и в начале Второй летней луны разношерстная армия потекла по тропинкам и лесным дорогам на Полночь, пылая жаждой оставить от стен Токлау только щепки.
…Из всей молодежи, составившей армию нового князя Забытых Лесов, едва ли четверть видела прежде единственную в Рабирах крепость. На тех же, кто раньше не бывал в Токлау, сочетание гульской основательности и человеческой крепостной архитектуры произвело устрашающее впечатление. Сложенный из мощных бревен шестиугольный форт с обширным внутренним двором и приземистыми наблюдательными башенками громоздился на вершине пологого холма. Скрытно подобраться к укреплению казалось невозможным, по крайней мере днем, — еще при строительстве лес вокруг Токлау свели шагов на триста, оставив пустошь, заросшую буйным разнотравьем. В иные времена заезжие купцы и ремесленники из местных, бывало, устраивали на луговине торжище. Теперь же широкий проселок пустовал, а единственные ворота были наглухо заложены массивными засовами. Ленивый ветер трепал сухие метелки ковыля и шевелил на башне складки темно-синего пуантенского стяга — вот и все движение, какое мог уловить сторонний наблюдатель, никаких звуков, кроме шелеста листвы да пения птиц.
— Слишком тихо, — проворчал Хеллид. Он и Блейри смотрели на крепость из-под раскидистых ветвей старого бука, росшего как раз на границе между лесом и зеленой луговиной. Позади раздавались едва слышные команды новоиспеченных десятников — пять сотен лесных охотников брали Токлау в кольцо, выбирая позиции для предстоящего штурма. — Не нравится мне эта тишина, Князь… Голову даю, они там затаились и поджидают нас.
— Да, они знают, — спокойно подтвердил Блейри, даже не повернув головы. Все его внимание приковывал к себе бревенчатый форт на вершине холма. Пристальный взгляд блестящих черных глаз Князя проник в темные бойницы, задержался на массивных воротах, ощупал надвратное укрепление, скользнул по крытым галереям и квадратным угловым башням под островерхими крышами. — На каждой башне десяток арбалетчиков, на стенах стрелки через каждых пять шагов, стрелы на тетивах. Есть еще воины во дворе и внутренних помещениях, но этих я плохо вижу. Кто-то их предупредил, улизнув из Малийли днем раньше. Я почувствовал измену слишком поздно, к тому же не знал, кто предатель. Только поэтому ему удалось уйти.
Хеллид только крякнул — от досады и от удивления. Сам он, обладая великолепным зрением прирожденного охотника и следопыта, сколько ни вглядывался, лишь пару раз смог уловить отблеск солнца на стали — возможно, наконечнике стрелы или части доспеха — да и то не поручился бы за достоверность увиденного.
Впрочем, новые способности Блейри, появившиеся после его странной коронации, многих повергали в изумление, а порой и в суеверный ужас. Да Греттайро теперь точно знал, кто находится через две стены от него в запертой комнате, безошибочно чувствовал даже самую безобидную ложь и малейшие перемены в настроении собеседника. Случалось, он отвечал прежде, чем ему задавали вопрос, а также безусловно, почти мгновенно и без всяких видимых усилий подчинял себе любого человека или гуля — если вдруг возникала у него такая надобность или прихоть. Однажды Хеллид видел, как Князь забавы ради приказал трем лучникам стрелять в него с тридцати шагов — и перехватывал перед самым лицом боевые стрелы, летящие почти непрерывным потоком… Приказы, отдаваемые Князем своим подручным, были неизменно краткими, четкими и разумными. И исполнялись они со всей возможной поспешностью, ибо Блейри теперь ничего не повторял дважды. Участью тугоухого, упрямого или нерасторопного могла быть только немедленная смерть.
Вот только смотреть на Князя стало жутко. Не потому, что физический его облик претерпел некие уродливые изменения, скорее наоборот — гордый бесстрастный профиль рабирийского владыки впору бы чеканить на полновесных золотых самого высокого достоинства. Просто рядом с Князем все, даже не склонный к излишней чувствительности Хеллид или Раона-Стрегия, не боявшаяся никого и никогда, вдруг испытывали одно и то же жуткое ощущение: будто под ногами вместо твердой земли — тонкий канат, натянутый над ледяной бездной…
Хеллид знал — стоит Князю приказать, и рабирийцы кинутся на штурм безоружными, не обращая внимания на то, сколько перед ними противников. Иное дело, что захват форта таким способом не принесет ничего хорошего: новые потери среди без того оскудевшего народа Холмов не восполнить ничем.
— И что же теперь? — осведомился Хеллид, пытаясь скрыть замешательство. — Может быть, отменим…
