— Здесь становится жарко, — пробормотал Бернард. — Они давят намного сильнее, чем раньше.
— Трубить отступление?
Бернард стоял, глядя на битву, ни жестом ни выражением лица не выдавая своего беспокойства.
— Пока нет. Мы должны убедиться.
Амара кивнула и постаралась взять себя в руки. Это удалось ей с трудом.
Её учили быть спокойной и хладнокровной при столкновении с опасностью лицом к лицу, и она это умела.
Но совсем другим делом было смотреть, как люди умирают, крича в агонии — или, что ещё хуже, безмолвно — для исполнения замысла, к созданию которого она приложила руку.
К такому она не была готова.
У неё никогда не было талантов к заклинательству водяных фурий. Она едва могла создать волну на дне неглубокого поддона, даже в академии, когда она настойчиво тренировалась.
Теперь она желала этого таланта как никогда.
Она бы все отдала, чтобы чувствовать тот ужас, который оглушал её, не опасаясь, что на ее лице появятся слёзы, которые могут сделать еще хуже.
Она стиснула кулаки, отбрасывая эмоции прочь. Потом.
Она сможет позволить себе эти чувства потом, когда признаки паники среди командного состава не будут так опустошительны и опасны для боевого духа легионеров.
Она не знала, сколько простояла так, неподвижно и тихо.
Мгновения, конечно же, но эти мгновения ощущались как часы — часы кошмара, внезапно прерванного далёким треском сигнала в ночном небе.
Вскинув взгляд, Амара увидела расцветающие огненные шары зелёного, снежно-голубого и холодно-фиолетового цветов.
В их свете роились, подобно мотылькам, чёрные тени — тысячи и тысячи рыцарей ворда.
— Бернард!
Бернард глянул на неё, на небо, и игра света и тени от зарева вспышки после очередного залпа мулов вдруг сделала его ухмылку дикой и кровожадной.
— Хотели впотьмах прокрасться над стеной и, пока мы их не видим, уничтожить мулы, — сказал он. — Но Плациды и северяне обнаружили их первыми.
Он скривился на мгновение:
— Хорошо ещё, что не прямо над нашими головами.
Словно в подтверждение его слов, труп рыцаря ворда, лишившегося головы и двух третей поверхности крыльев, рухнул вниз и упал на землю недалеко от одного из обслуживающих мул людей.
От удивления тот подпрыгнул и взвизгнул, шлёпнувшись на пятую точку, чем вызвал бурное веселье коллег.
Рыцарей ворда становилось всё больше, они начали нырять вниз, к персоналу мулов, но к каждой машине были приписаны отряды Рыцарей Дерева, отступившие со стен, и люди были защищены смертоносным щитом из стрел.
Рыцари ворда посыпались с неба, шлёпаясь о землю словно перезревшие фрукты.
Один из них упал на небольшой фургончик с огненными сферами-зарядами для мулов, и тот взорвался с внезапным яростным рёвом огня, поглотившего рыцаря ворда, сам фургон, мула с вопящим персоналом и лучников, его защищавших.
Во все стороны полетели смертоносные осколки дерева от уничтоженного фургона, раня ещё больше людей, и Амара увидела, как один осколок, не меньше фута длиной, навылет проткнул бедро легионера, отправив бедолагу, заходящегося криком, на пол.
Амара сделала знак трубачу, и тот сыграл сигнал к воздушной атаке.
Сотни Граждан и Рыцарей Воздуха с рёвом поднялись в тёмное небо на бой с врагом.
Звук их воздушных потоков был похож на рокот волн, бьющихся о скалы.
Во главе каждого отряда был граф или лорд, многие из которых были заклинателями нескольких стихий, и в воздухе появлялось всё большее и большее количество взрывов — настоящий летающий арсенал, состоящий из разлетающихся, короткоживущих звёзд всевозможных оттенков.
Рёв воздушных потоков постоянно менял тональность, создавая причудливую музыкальную гармонию с разноцветными вспышками огня.
По всей Кальдеронской долине, взгляды людей, не занятых в бою за выживание, были прикованы к этому прекрасному и смертоносному зрелищу.
— Самое время для внезапной атаки, пока наше внимание приковано к небу, — сказал Бернард. — Ваша светлость, не будете ли вы так любезны осветить поле.
Лорд Грэм, стоящий рядом с ним, согласно заворчал.
Несмотря на то, что Принцепс назначил Бернарда командующим обороной, муж Амары много лет служил Грэму в качестве одного из первых стедгольдеров, находящимся в его, тогда ещё графа, зоне влияния.
Теперь Грэм был лордом, пусть и номинально, так как земли его были захвачены врагом, но всё же лордом, и её муж, несмотря на боль в челюсти, всё равно прилагал усилия, чтобы высказать ему почтение.
И хоть Грэму это было и не нужно, подумала Амара, и он отлично мог обходиться без лишних церемоний, но даже сейчас, когда всё находилось на грани уничтожения, Бернарду удавалось оставаться тактичным.
И тактичность эта, как ей казалось, была символом тех великих вещей, за которые они сражались — за сохранение красоты, пусть и бесполезной.
Грэм шагнул вперёд и вытянул руку с поднятой вверх ладонью.
В его сложенных чашей пальцах вспыхнул огонь, и на него тотчас же слетела небольшая пернатая фигурка, крылья которой размазывались в воздухе от скорости.
Ветер, поднятый их движением, растрепал Амаре волосы.
Грэм прошептал что-то крошечной огненной фурии и тряхнул запястьем.
Огненный колибри взметнулся в небо, набирая скорость и светясь всё ярче.
Он промчался над полем битвы, словно шар яркого дневного света в несколько сотен ярдов в диаметре.
Он скользнул над бесчисленными воинами-богомолами, затем пролетел сквозь тело одного из Рыцарей ворда, бросившегося ему наперехват, даже не замедлившись.
— Плохая идея, — сказал Грэм, тряся головой, — вот так вставать на пути у Филлис.
— Филлис? — спросил Бернард.
Заткнись, Кальдерон, — раздражённо сказал Грэм. — Я назвал её в честь моей первой жены. Горячей факела, ни минуты не сидит на месте, и лучше не оказываться у неё на пути.
В ответ Амара улыбнулась и проследила путь Филлис — и в следующее мгновение она увидела приближающиеся особые силы, как раз там где они и должны были появиться по словам Инвидии.
— Кровавые вороны, — сдавленно проговорил Грэм, словно ему не хватало воздуха.
Амара полностью разделяла его чувства.
Приближающийся ворд был огромен.
Они не были огромными как гаргант. Они были огромными, как дом.
Их было полдюжины, каждый размером в два или три больших торговых корабля.
Они передвигались на четырех ногах, каждая из которых была толще любого дерева, когда-либо виденного Алерой.
Их почти треугольные головы заканчивались зазубренными клювами из чёрного хитина, напоминающими осминожьи, но настолько огромными, что могли вместить в себя сразу три или четыре больших бочки.
