Обычным хвитрам не дозволяется смотреть на короля и королеву или заговаривать с ними. Они должны демонстрировать полную покорность и смирение. На принцев глядеть можно, но только не пристально.
– Мы караульные, ваше высочество, – хрипло отвечает Ристин, непривыкшая к людскому языку. Она выучила его еще в детстве и пока что не разучилась на нем говорить. Даже несмотря на то, что он звучит совсем не так красиво и певуче, как наречие хвитр.
Но принцу, кажется, все равно. Он смотрит на волшебные палочки и горестно вздыхает.
– Я струсил, – говорит он. – А вы? Вы тоже струсили? Что вы такого натворили, раз вас поставили меня охранять?
– Ничего, ваше высочество. Это наша обязанность.
– Долг, обязанности, – бормочет принц. – В них нет ничего хорошего.
Он качает головой и задумчиво трет лоб, на котором виднеется странная красная отметина.
После чего ложится обратно в постель и закрывает глаза.
– Вы можете идти, хвитры, – сонно бормочет он.
Ристин вопросительно смотрит на Кари. Принц действительно болен или просто отравился? Всем известно, что в подземных туннелях под горой встречаются странные, непонятные грибы и пиявки. А кроме них еще много чего такого, о чем она даже понятия не имеет.
Но им с Кари не остается ничего другого, кроме как выйти и закрыть за собой дверь в покои Хранителя Палочек.
И тут по коридорам замка разносится громкий клич, созывающий всех на сбор.
Ристин прислушивается, смотрит на Кари и кивает на Завитушку.
Кайте зовет их. Значит, что-то случилось.
Дом с привидениями
К концу дня по дороге к озеру Веттерн у Йорана порвалась кожаная сандалия на правой ноге.
Левая уже давно была порвана.
И старина Роскиль совсем расхромался и уже не мог везти на себе юношу.
И теперь Йоран ковылял рядом с конем в своих изорванных сандалиях. Несколько раз он спотыкался и падал на твердую землю, которая неласково встречала его притаившимися в траве камнями и выпирающими на поверхность корнями деревьев.
Йоран ободрал себе лоб и в сердцах выругался, но это мало помогло. Так дальше продолжаться не может. Его конь хромает, а сам он почти босой. А хуже всего то, что у него совсем нет воды. Много часов минуло с тех пор, как ему повстречался весело журчавший лесной ручеек. Но он слишком торопился добраться поскорее до озера, поэтому выпил совсем немного. И теперь горько раскаивался в своей поспешности.
Йоран уселся на обочине тропы. Сидеть куда приятнее, чем идти, а если прилечь на мягкий мох, то будет еще приятнее.
Роскиль устало всхрапнул и лег рядом. Старый, но такой теплый. Йоран похлопал коня по морде и устало закрыл глаза.
Пусть хоть тролли нас забирают, отрешенно думал он, но больше я не сделаю ни шагу.
В лесу царила тишина, даже птицы не пели. Солнце скрылось за темной тучей.
Спустя какое-то время начал накрапывать дождик. Одежда на Йоране намокла и отсырела.
Его пробил озноб. Надо было вставать и искать укрытие от непогоды.
Сквозь завесу дождя Йоран разглядел за деревьями крытую соломой крышу. Небольшой сложенный из камня домишко прятался в чаще леса.
– Эй? – крикнул Йоран, но ему никто не ответил.
Тогда он привязал Роскиля к дереву, а сам осторожно двинулся по тропинке к дому. Вскоре он очутился на поляне. Домик стоял на ее дальнем конце, рядом с небольшим полем. Должно быть, раньше на нем сеяли рожь и пшеницу, но сейчас оно выглядело заброшенным.
Едва Йоран подумал о пшенице, как его рот наполнился голодной слюной, и он сделал еще несколько шагов вперед.
– Эй! Дома есть кто? – крикнул он снова.
Домик молчал. У него даже двери не было – вход занавешивало старое, потрепанное покрывало.
Роскиль тревожно заржал за его спиной.
Но Йорана это не остановило и, приподняв край покрывала, он заглянул внутрь.
– Эй, хозяева?
Нет ответа. Домик хранил зловещее молчание. Но Йоран все-таки переступил порог, желая укрыться от дождя и обсохнуть.
Обстановка внутри напомнила ему родную усадьбу семьи Вострых. Здесь стояли дубовый стол со скамьями, возле очага висела кухонная утварь.
Но все было холодным и отсыревшим. В очаге уже давно не разводили огня.
Земляной пол был хорошо утоптан. И деревянная крыша выглядела вполне сносно, а это хороший знак.
Йоран прошелся по комнатке, выискивая что-нибудь съестное.
– Эй? – позвал он снова, но никто не отозвался. Только стук дождевых капель по треснутой плошке в углу – местами крыша протекала.
Нигде не нашлось даже самого завалящего кусочка хлеба, да и стол стоял пустой. Но тут над головой Йорана что-то хрустнуло.
Он посмотрел наверх. В настланном из широких досок потолке виднелся люк, из отверстия которого свисал короткий обрывок веревки.
Йоран подпрыгнул и, ухватившись за веревку, вскарабкался наверх.
Крышка люка отодвинулась, и нечто холодное обрушилось сквозь отверстие вниз, прямо на Йорана.
Чьи-то страшные волосатые тела. С костлявыми руками, острыми когтями и которые жадно вцепились ему в голову.
Хвитры!
Йоран оказался на полу, заживо погребенный под голодными хвитрами.
Среди мечей
– Ну, нет худа без добра, – и Самуэль ободряюще похлопал Никлиса по плечу. – Зато теперь мы всегда будем рядом с едой, и нам не придется голодать во время похода на север.
Ему пришлось повысить голос, чтобы перекричать их отряд, напиравший на плетень. Поросята хрюкали и пронзительно орали, требуя кормежки.
– Рядом с едой, – проворчал Никлис, – но далеко от солдат. – И он отступил подальше от борова Келлера, который тыкался в него своим рылом.
В лагере ему хотелось быть рядом с кнехтами. Разговаривать с ними, может даже подружиться.
Но когда Никлис встретил первого кнехта, эта встреча чуть было не стала для него последней.
Кнехты – парни крепкие, здоровенные, как медведи. Когда кнехт выходит из своей палатки, то только держись. Он даже не подумает уступить кому-либо дорогу. Прет напрямую к своей цели, угрожающе потряхивая когтями и зубами, снятыми с убитых им троллей.
Их предводитель, Карл Вагнер, был огромен, как глыба. На широком кожаном ремне он носил длинный тяжелый меч в черных кожаных ножнах.
Однажды Никлис сделал попытку заговорить с ним.
– Господин Вагнер?
Вагнер как раз вышел из палатки, голый по пояс. На его руке виднелось пять черных отметин – должно быть, они обозначали число убитых им хвитр.
– Мир вам, господин Вагнер! – начал было Никлис. – Разрешите мне поупражняться…
Но Вагнер не то, что не остановился. Он даже головы не повернул.
– Прочь! – рявкнул кнехт и, не глядя, ударил Никлиса.
Слава богу, он ударил его не кулаком, а всего лишь ладонью. Но удар оказался настолько крепким, что Никлиса оторвало от земли, и он отлетел в сторону, прямо на густую траву, которая обеспечила ему мягкое приземление. Но в ушах все шумело от удара.
А Карл Вагнер потопал дальше, даже не оглянувшись.
Никлису было так плохо, что хотелось лечь и не вставать, но он заставил себя подняться и похромал через луг, очень надеясь, что никто ничего не видел.
