фотографии, сделанной два года назад, были мы с мамой. 20 мая. Мой шестнадцатый день рождения. Снимок был всего лишь кляксой, но я помнила, как она выглядит, сердцем.
Фотографию сделал Тьерри днем в Яме. Мы с мамой сидели на каменной скамейке, моя щека покоилась на ее плече, и в моих руках была розовая машинка Барби. Я в шутку попросила ее в качестве подарка на свой день рождения. В шутку по двум причинам: ни у кого в общине не было машин. Все ходили… или летали. И я бы никогда не села за руль. У меня не хватало на это глазных яблок. Но мама есть мама, и она подарила мне машину в качестве одного из подарков.
Это было… так похоже на нее.
Книга тоже принадлежала маме. Ее любимая. Старое издание в мягкой обложке конца 80-х с обнимающейся парой: женщина с тоской смотрела на мужчину. «Пылающие сердца» Джоанны Линдсей. Мама была большой поклонницей исторических романов и читала эту книгу сотни раз.
Я прочитала по меньшей мере дюжину раз, прежде чем шрифт стал для меня слишком мелким, чтобы я могла прочесть его даже в очках.
Боже, я скучала по чтению, потому что в некотором роде оно заставляло меня чувствовать себя ближе к маме. Я загрузила электронную версию книги на свой айпад, но это было не то же самое, что держать бумажный вариант.
Это никогда не было похоже.
Сев, я поправила очки. Изображения на экране телевизора были в основном размытыми даже после того, как Тьерри модернизировал его с тридцатидюймового до пятидесятидюймового. Я взяла пульт.
– Кто эти незнакомые задницы в Большом Зале? Одна из них только что переехала в мою спальню, Тринити. В мою спальню!
Я подскочила от этого вопроса, уронив пульт на кровать, когда Арахис вошел в дверь моей спальни – мою закрытую дверь спальни.
Арахис – странное прозвище, но он сказал мне, что так его называли друзья из-за роста, который едва превышал полтора метра. Это было имя, которое он предпочитал, и я понятия не имела, как его зовут на самом деле.
Арахис был… Что ж, он скончался при странных обстоятельствах – на концерте Whitesnake [1], если уж на то пошло, где-то в 1980-х. Он умер после того, как по-идиотски забрался на одну из концертных башен во время шторма, доказав, что не был самым смышленым. История гласит, что рядом с башней ударила молния, напугав парня. Он разбился насмерть.
Это был его семнадцатый день рождения.
Трагично.
Впервые я увидела его около восьми лет назад, когда мама с Тьерри отвезли меня к окулисту в Моргантаун, который находился всего в двух часах езды отсюда. К тому моменту мне стукнуло десять. Я уже видела достаточно призраков и духов, чтобы понять, кем был Арахис, когда заметила его на тротуаре, где он стоял со скучающим и немного потерянным видом.
Концертная площадка, на которой умер парень, находилась неподалеку, и он провел бог знает сколько времени, бродя по улицам Моргантауна. Он привязался ко мне в тот момент, когда понял, что я его вижу и могу с ним разговаривать. Он сделал то, что делают некоторые призраки.
Последовал за мной домой.
Я пыталась заставить его перейти на другую сторону, но Арахис отказался двигаться дальше. Это означало, что он застрял в своем предсмертном состоя- нии и выглядел так, как в момент гибели – вместо того, чтобы быть цельным, как большинство духов. На нем была явно винтажная рубашка – название группы выведено белым цветом, а на футболке изображен солист. Джинсы Арахиса были черными и обтягивающими, и он носил пару красных кроссовок «Чак Тейлор».
По иронии судьбы, то, что он носил, сейчас было в моде.
Волосы Арахиса были лохматыми и черными, и это отлично скрывало небольшую вмятину на затылке, которую я однажды имела несчастье заметить. Он получил серьезную черепно-мозговую травму.
Так что да, Арахис был призраком – призраком, который так сильно застрял в 80-х, что половину времени я даже не понимала, что он пытался мне сказать.
Арахис был уникумом, то есть знал, что мертв, и мог взаимодействовать со своим окружением. Он умер десятилетия назад, не перешел в великое потусторонье и все еще умудрялся быть порядочным и добрым.
Арахис теперь был чем-то вроде соседа по комнате, которого могла видеть только я, и который должен был постучать, прежде чем проплыть сквозь дверь моей спальни.
Это было буквально единственное правило.
Ну и еще ему нельзя лазить в моих вещах, особенно с тех пор, как он научился пользоваться айпадом и ноутбуком. Кроме того, у Арахиса была эта ужасная привычка – выворачивать мою одежду наизнанку.
Это казалось особенно странным.
– Ты должен был постучать, – напомнила я, и сердце замедлилось. – Таковы правила.
– Прости, моя маленькая чувиха, – Арахис поднял прозрачные руки, по какой-то причине перевернув знак мира. – Ты хочешь, чтобы я вернулся в холл и постучал? Я сделаю это, и получится идеально. Я буду стучать, пока дом…
– Нет. Мне не нужно, чтобы ты делал это сейчас, – я закатила глаза. – Где ты был?
– Расслаблялся… как злодей, – он скользнул к окну – скользнул, потому что его ноги не касались пола. Верхняя половина тела Арахиса исчезла за занавеской, когда он выглянул наружу. – Кто этот чувак в моей спальне?
Я нахмурилась, глядя на него:
– Как ты думаешь, какая комната является твоей спальней?
– Все комнаты в Большом Зале – моя спальня.
– Эти комнаты – не твои спальни.
Он отодвинулся от окна, уперев руки в бока:
– А почему бы и нет?
– Ты призрак, Арахис. Тебе не нужна спальня.
– Мне нужно пространство, чтобы бродить, жить, дышать и творить…
– Ты не живешь и не дышишь, а здесь есть дополнительные пустые гостевые спальни, – заметила я. – Таким образом, ты можешь креативить в них.
– Но мне нравится та комната в Большом Зале, – заныл Арахис. – Та, которая выходит в сад. И у нее есть собственная ванная.
Я уставилась на него:
– Ты мертв. Тебе не нужна ванная.
Арахис встретился со мной взглядом:
– Ты меня не знаешь. Ты не знаешь моей жизни, моих желаний и потребностей!
– Боже мой, Арахис. Серьезно, – я подвинулась к краю кровати, спустив ноги на пол. – Другие спальни тоже классные.
– Не согласен!
Я покачала головой.
– Кто находится в твоей комнате, которая на самом деле не твоя?
– Какой-то чудовищно большой блондин.
Мое сердце пропустило удар. Должно быть, это несварение желудка… Хотя раньше у меня не случалось несварения желудка.
