«Почтенный, нет у меня монет, но есть мудрый совет. Прими его вместо платы и пропусти к источнику старика, умирающего от жажды».
«Хорошо, – ответил стражник, – говори. А я посмотрю, стоит ли твой совет хотя бы одной медной монеты».
«Не обольщайся блеском сокровищ, золото горит, пока светит солнце, – медленно, нараспев произнес старик, – с наступлением ночи сокровища обращаются в прах. Бойся одного – остаться нищим, когда закатится солнце твоей жизни».
Молодой стражник выслушал и рассмеялся:
«Это мудрость детей и нищих, – сказал он, – она ничего не стоит. Убирайся вон».
Страшно разгневался старик. И произнес слова, которые и по сей день помнят мудрые:
«Будь же по-твоему, жадный юноша. Я не войду в эти стены. А ты не выйдешь отсюда. И будешь сторожить ворота до тех пор, пока кто-нибудь не принесет тебе сокровище, равное моему совету, который ты отверг».
В тот же миг потемнели небеса, и страшная песчаная буря обрушилась на город, а когда все стихло, уже не было ни богатого города, ни базара, ни дворца правителей. Исчез город Санджапур, и имя его забылось. На закате вырос благословенный Эрак, на восходе – богатый Хорасан и караванные тропы пролегают теперь в стороне от города Фуручи. Но дух жадного юноши-стражника до сих пор бродит в развалинах, и горе тому, кто войдет в город и не заплатит богатой пошлины. Великие несчастья обрушатся на его голову. Нищета будет ходить за ним по пятам, в руках его не станет силы, в голове – разума, он будет пить воду вместо вина и носить халат с чужого плеча.
Нет, как хотите, а я ни за что не останусь на ночлег в городе, который некогда предпочел монету мудрому совету. Жадных и глупых не любит никто. Ни боги, ни дэвы. Вот только обожду, пока отдохнет мой конь, и покину это проклятое место.
С этими словами Мердек кинул под голову седло и растянулся прямо на песке, весьма довольный сказкой, которую только что сочинил.
– Эй, Мердек, – через некоторое время позвал синеносый, – если это правда, то отчего с нами до сих пор ничего не случилось?
– А разве вы счастливы? – изумился Мердек. – Разве нищета не ходит за вами по пятам? Разве не пьете вы воду вместо вина и не носите халат с чужого плеча?
Разбойники переглянулись.
– Эй, Мердек, – снова позвал синеносый.
Мошенник открыл один глаз, притворяясь, что уже задремал и только оклик разбойника разбудил его.
– А что же делать, Мердек?
– Что делать, что делать… Седлать коней и уходить из проклятого города, пока не поздно, – ответил Мердек.
– А куда уходить-то, – растерялись разбойники, – Керам оставил нас без добычи. Сам ушел. Хаим не примет нас назад. Когда мы уходили от него, то прихватили шестерых самых лучших коней. И в Эрак нам не войти. И в Хорасан не вернуться. У нас нет денег, чтобы заплатить стражнику за вход.
– Попробуйте расплатиться мудрым советом, – зевнул Мердек и повернулся на другой бок, спиной к озадаченным разбойникам.
Через некоторое время он услышал фырканье коней, шум бестолковых сборов, стук копыт по камням, и вскоре все стихло. Разбойники покинули мертвый город, и Мердек готов был заложить свою голову, что скоро они не вернуться. Хитрец напугал их изрядно. Должно быть, отправились грабить караваны. Не будет им удачи. Но не оттого, что переночевали в мертвом городе, а оттого, что отроду глупы. Хаим-Лисица на них напрасно злился, право же, шесть коней совсем не дорогая плата, чтобы избавиться от таких дурней.
Однако глупцы не глупцы, а когда-нибудь они поймут, что Мердек их попросту одурачил и, пожалуй, вернутся, чтобы спросить, какая тому корысть в обмане. Так что лучше бы ему этим шестерым больше не попадаться. Мердек снова сел, а, убедившись, что разбойники и вправду уехали, встал и торопливо пошел вдоль стены. Через несколько шагов хорошее настроение его и довольство жизнью испарились. Тайник, который он был послан отыскать, завалило рухнувшей стеной. И так завалило, что одному не управиться за целую луну. Если с этим вообще возможно управиться.
* * *
Могучий рык встряхнул землю и небо. Жалобно заревели верблюды. Игреневый конь Йонарда жалобно заржал и попытался сбросить седока. Варвар с трудом удержался, намотал на руку поводья и попытался направить коня назад, туда, где случился переполох, но тот хрипел, косился, прижав уши к большой треугольной голове, и с места не двигался, только перебирал копытами и тонко, жалобно ржал. Йонард бросил упрямое животное, соскочил и поспешил на звук, расталкивая широкими плечами бестолково мечущихся купцов и погонщиков. Охрана красавицы сбилась в кучу, заслоняя паланкин. Воины не мигая смотрели в одну точку.
Йонард повернулся туда же. И, несмотря на все свое северное хладнокровие, едва не попятился. Огромный палевый зверь, почти не отличимый цветом от песков, возник на тропе, словно из ниоткуда. Припав на передние лапы, он переводил свой жуткий взгляд с людей на сбившихся в кучу верблюдов и гибкий длинный хвост его метался из стороны в сторону. Верный признак того, что лев зол. Или голоден. А скорее – и то и другое.
Воздух прорезал тонкий испуганный крик. Это мог быть один из мальчиков-погонщиков, но Йонард был отчего-то уверен, что крик раздался из паланкина. Мечи охранников давно покинули ножны, но пускать их в ход аланы не торопились. Лев снова рыкнул. Странно прозвучал этот рык. Грозный и яростный, он закончился нотой, весьма похожей на жалобное мяуканье. Йонард вытянул из-за спины копье и, стиснув зубы, послал его в цель коротким, сильным броском, почти не целясь. Лев испустил хриплый вой. В янтарных глазах зверя мелькнули тоска и смятение. Кровь зверя плеснула в лицо тугой струей и Йонард невольно отступил. Тяжелое, длинное тело несколько раз дернулось, разбрасывая песок широкими, когтистыми лапами, и затихло. Копье северянина вошло в аккурат под левую лопатку.
Охрана дамы подоспела вовремя. Как раз когда царь зверей перестал шевелиться. Для того чтобы оттащить его в сторону и помочь подняться залитому кровью Йонарду. Германец зыркнул на них с плохо скрытым презрением и перевел взгляд на распластанного льва.
– Интересно, откуда он здесь взялся? – задумчиво проговорил Ритул. – Зубы сточены по самые десны. Лет тридцать зверю, если не больше, – и с легким сожалением добавил: – было.
– Должно быть, подыхать сюда пришел, – предположил Зикх, которого необычное происшествие отвлекло от верблюдов с поклажей.
Ритул подошел к паланкину и, похоже, выслушав какое-то приказание, вернулся.
– Северянин, – он тронул Йонарда за рукав.
Тот зло развернулся. Насмешки по поводу «убийства безобидной старой киски» ему изрядно-таки надоели. Небось, когда лев возник на тропе и до смерти перепугал верблюдов, он никому не казался безобидным. Даже этим дюжим аланам. Но Ритул и не думал смеяться.
