По устланной розовыми камешками дорожке, между клумбами, покрытыми узором, составленным из множества цветов, бродили ручные лани и пестрые павлины.
Неторопливо поднявшись по мраморным ступеням, Наставник шагнул в широко распахнутые двери. Оказавшийся бы здесь впервые ахнул бы от удивления, сколь бесподобно было внутреннее убранство замка. Дивной чеканки панно из серебра и бронзы, изящные канделябры, украшенные радугой безупречно подобранных самоцветов, ковры и парчовые гардины окружали его. Стены и потолок были отделаны пластинами перламутрово переливающегося матового камня, за которыми сияли невидимые светильники. В нишах стен стояли разнообразные, зачастую довольно гротескные скульптуры. Зоргорн остановил взгляд на одной из них, показавшейся ему самой необычной. То была статуя из зеленоватого золота, изображавшая существо с торсом мускулистого мужчины, ярко выраженными признаками пола и напряженными мышцами. Руки, готовые вцепиться и терзать чужую плоть, свисали ниже колен, за спиной были сложены огромные крылья, но не птичьи, а скорее летучей мыши или ящера.
Голова представляла собой нечто среднее между змеиной и львиной, а оскаленные клыки могли навести страх на кого угодно. Завершал картину драконий хвост, украшенный гребнем, обвивавшийся вокруг ног скульптуры. Статуя производила весьма отвратительное впечатление и, вместе с тем, не могла не восхищать мастерством исполнения. Почему-то казалось (и это еще боле усиливало зловещее впечатление) что это не фетиш, не идол, измышленный больным воображением, а нечто такое, что неведомый скульптор видел своими глазами.
Зоргорн еще долго бродил по замку, равнодушно обозревая древние статуи, коллекции оружия и украшений, картины и книги извлеченные из сотен миров. Читала ли их та, которая сейчас где-то в этом парке в одном из домиков развлекается с его учеником?
Факт оставался фактом, а Высший остается Высшим. Зоргорн же никогда им не станет, и этим сказано все. Теперь уж не важно, почему. И не играет роли, что кто-то в прошлом был великим магом, а другой – потрошителем древних гробниц, казненный за святотатство, еще кто-то – девицей для удовольствий в гареме.
Должно быть, он стареет. Тело жителей Мидра времени не подвластно, но душа… Наверное, не так уж далеко время, когда он ощутит усталость от жизни, и лишь страх перед неведомым посмертием удержит его от того, чтобы в один из дней поднять в небо аэр, бросив последний взгляд на Мидр сверху вниз, и взмыть в межпланетную пустоту, туда, где стихии Мидра сотрут его, обратив в ничто…
Быстро, будто подгоняемый чем-то, он вышел из замка и направился вдоль по широкой, вымощенной гранитными плитами дороге вверх, к холмам, где оставил аэр.
С них открывался вид на равнину, на которой, среди деревьев там и сям возвышались удивительные, непохожие друг на друга жилища ирганских Демиургов и Хранителей, совершенно непохожие на урбанизированные поселения Аэллы.
По пути ему встречались высокие, все в белых брызгах и маленьких радугах водопады, прыгающие со ступенчатых гранитных уступов. В чаще на склонах били хрустальные ключи, с холодной, ломившей зубы водой, обложенные окатанными камешками.
Брызги воды летели во все стороны, со звонким шелестом исчезая где-то в низине. Капли влаги были похожи на маленькие драгоценные камни, будто разлетающиеся в стороны из под точильного камня неумелого ювелира.
Зоргорн вздохнул и зашагал прочь от миниатюрного водопада. Таргиз не так глуп, чтобы не понимать – случись что, связь с женщиной из числа Высших ему не поможет.
А если не понимает и на что-то надеется… Что ж: даже самый лучший Наставник не в силах передать свой ум.
* * *
…Горячий ветер, несущий сжигающую глаза красную пыль с эргов, утих. Бескрайнее песчаное море великой пустыни, чьи волны-барханы, возвышавшиеся над его головой, как горы, вновь успокоилось. Как красиво оно сейчас, в эти утренние часы, когда лучи беспощадного светила еще так обманчиво ласковы и нежны! Какой чистой, глубокой синевы небо над гранями песчаных дюн!
Но Владислав знал, что пройдет еще немного времени, и всё вокруг будет залито беспощадным солнечным огнем, небо выгорит, побелев, а горизонт скроет колышущееся марево, подобное полупрозрачным одеяниям восточных танцовщиц.
Тысячи и тысячи лет сияло солнце над этим мертвым миром, выжигая всякую жизнь из сухих, как пепел самого Ада песков, из глинистых мертвых равнин, усыпанных крупным щебнем, странно похожим на окаменевшие цветы…
Когда-то, может быть до потопа, как говорил отдавший им карту звездочет, здесь был цветущий, благодатный рай; росли пышные леса, текли полноводные реки, чьи высохшие русла и доныне не в силах скрыть всепобеждающий песок. Быть может, это и впрямь было так: Владислав сам видел рисунки на скале, где неведомый живописец изобразил невиданных животных, и странных людей. Но это уже не важно. Для него сейчас важно только одно.
Он должен был умереть, и неизбежная смерть ждать себя не заставит. Лишь один день и одну ночь может прожить человек в этом песчаном аду, лишившись тени и воды. Следующим вечером он будет уже мертв, а вскоре его кости, мертвые и сухие скроет песок, как скрыл он мертвые и сухие руины неведомых городов, стоявших тут когда то…
Он был один, а вокруг него была Сахара. Бескрайний песчаный океан, где бесследно исчезали караваны в тысячи верблюдов и тысячи людей. Целый мир, куда как больше Европы, больший чем Средиземное море, с которым может сравниться разве что Туманный океан, омывающий край материка, где он родился.
Мир, названия мест которого звучат как имена древних демонов – Аххагар, Атакор, Танесфурт, Хоггар, Аханат. Названия, пришедшие из такой глубины веков, что даже тень подлинного их значение стерлась.
Мир, по которому, как верят жители оазисов ночами проезжает сам Хозяин Преисподней, верхом на скелете исполинского верблюда.
Он был один. И рядом нет ни караванщика Махмуда, ни длиннобородого Федаллы, ни Анжелло Джилли – никого из тех, кто, как и он, отправится вглубь бескрайних песков к покинутым уже одному Иблису сколько ведомо золотым рудникам. И Матвея тоже нет рядом с ним.
…Но если он умрет, что же будет с Матвеем?
…Владислав вздрогнул, пробуждаясь от тяжелого забытья, в котором вернулся на полтора десятка лет назад, и в этот момент громко скрипнула дверь землянки. Он повернулся в ее сторону – остатки сна вмиг исчезли, и сердца его коснулось нехорошее предчувствие. К нему пожаловала гостья. Это была та самая девчонка, которую он видел среди тех, кто привез их с Матвеем сюда.
– Здравствуй… – она спокойно и чуть насмешливо смотрела ему в глаза.
