Кроме меча на поясе Лиски висел еще и кинжальчик — в украшенной драгоценными камнями перевязи. Крупные желтые глаза блистали торжеством, пухлые губы раздвинулись, зубы ровные и белые, как у молодого зверька. Широко расставленные глаза да еще улыбочка от уха до уха так растягивала ее противное рыло, что оно казалось почти нечеловеческим. Зато человеческим был крупный кровоподтек под правым глазом — Олег покосился на свой кулак, в душе сладостно запели небесные девы.
— Пришла насильничать? — прохрипел Олег, не дал раскрыть рот, заговорил нагло, ехидно: — Давай, изгаляйся… Мне самому портки снять аль ты желаешь поиметь и от этого удовольствие?
Рослые стражи переглянулись. На глупых рожах появилось подобие ухмылки. Лиска вспыхнула, щеки зацвели, как алые маки.
— Грязное животное!.. Я пришла показать тебе настоящее положение. Я здесь, а ты — там. Я повелительница, а ты — раб!
— Как не понять? — ответил Олег тупым тягучим голосом. Он глупо раскрыл рот, подражая Таргитаю, закивал так, что ударился подбородком в грудь. — Иметь будешь сейчас? Аль потешишься споначалу: яствами заморскими да напитками хмельными себя усладишь, да и меня заодно, чтобы, значитца, силы были?
Улыбки на рожах стражей стали шире. Уши выдвинулись из-под шлемов, глаза косились на Лиску. Воительница топнула ножкой, но каблучок ушел в глину. Она дернула ногой, едва не упала, выволокла на подошве пуд желтой грязи.
— Я потешусь, — пообещала она таким тихим голосом, что Олегу послышалось шуршание в углу. — Еще как потешусь!.. У нас кожу любят сдирать медленно, без спешки!
— Это хоть сейчас, — обрадовался Олег. Он смотрел в ее крупные глаза, уже белые от бессильного бешенства. — Даже знаю, с какого места начнешь.
Воин справа от Лиски не выдержал, заржал как конь. Второй побагровел, раздулся как петух. Лиска метнула испепеляющий взор — хорошо, не магия, — повернулась к воинам:
— Приготовить для пытки!
Голос был срывающийся на поросячий визг. Она пронеслась мимо стражей, как разъяренная кошка. Один подмигнул, мол, не спасешься, зато умрешь по-мужски. Олег прислушался, как звенят засовы, щелкают замки. Самолюбие заставит ее придумать самое злобное, изощренное, чтобы отплатить за удар по роже — синяк замазать не сумела, — за постыдный плен, за наглые шуточки.
Внезапно ощутил, что думает о близкой смерти и даже пытках без привычного страха. Он не мог видеть крови на поцарапанном пальце, бледнел, если при нем разделывали оленя, но сейчас всего лишь тревожно? Или отупел настолько, что потерял ощущение опасности?
Снова загремел засов, грюкнуло. Дверь не успела открыться — отшвырнули. Через порог как буря перемахнул рослый воин — лик его был ужасен. Обгорелое лицо, выпирающая белая кость на месте левой скулы. Сизые и белые шрамы избороздили лицо. Вместо левой брови была выжженная незаживающая рана. Черные глаза полыхали лиловыми искрами.
В коридоре появились стражи — потные, взмыленные, с раскрытыми ртами. Воин вперил страшный взгляд в Олега, шумно выдохнул, словно гора упала с плеч:
— Наконец-то…
Олег ахнул. Перед ним стоял ненавистный Фагимасад, сын киммерийского кагана, полководец и воин.
— Ты?.. Уцелел?
— Лесные твари! Наконец-то я догнал вас!
Олег почувствовал, что дрожит, ладони вспотели. Он вспомнил Мрака, его насмешливую манеру разговоров, заставил себя глубоко вздохнуть и сказал обыденным голосом:
— Мы просто заманивали. А теперь ты сдуру сам влез в ловушку. А мы — р-р-р-р-аз! — и хватанем.
Вожак побледнел, дернулся. Олегу показалось, что свирепый воин едва удержался, чтобы не отступить на шаг. Воины за его спиной обнажили оружие.
— На этот раз вам не уйти, лесные твари, — сказал он сдавленным от ярости голосом. — Вы умрете сейчас!
Олег невольно улыбнулся, мучивший его вопрос разрешился сам собой. У него не было ощущения гибели от руки Лиски, потому что ее опередит этот шрамолицый. Значит, все в порядке, он не потерял способности предугадывать!
Опять не успел додумать, не дают, только осталось чувство, что какую-то мелочь все же упустил. Но Фагимасад опять побледнел, все-таки попятился, не так понял его ликующую усмешку. Воины устрашились, схоронились за щитами, только глаза выставили, как раки. Мечи в руках дрожат так, что звякают.
Царевич крепче сжал рукоять меча.
— Ты умрешь, раб!
— Сам ты раб, — ответил Олег непривычно мирно. Подумал, добавил: — И степная тварь. Противная. У тебя больше нет царства, Фагимасад. Ты — тварь на побегушках.
Изуродованное лицо дергалось. В уголке рта выступила пена.
— Узнай же напоследок, что за это время я кое-что узнал и о магии!
Неведомая сила подняла Олега на ноги. Стегнула боль. Он охнул. Невидимые руки не давали упасть, изуродованный враг стоял с мечом наготове. Тысячи острых жал впились в тело. Олег раскрыл рот для крика, но губы не слушались.
— Ну как, лесная тварь? — спросил противник почти ласково. — Сейчас ты умрешь, но будешь чувствовать свою смерть…
Боль стала такой острой, что перед глазами заплясали огненные мухи. Незримые руки сжимали даже челюсти, иначе постыдно выл бы и стонал. Жизненная мощь быстро таяла. Огненные искры погасли, пошел черный снег.
Сквозь грохот крови в ушах Олег слышал настойчивый голос, все более удаляющийся:
— Ты уже мрешь, тварь… Уже издыхаешь… Ящер тянет к тебе лапы…
Ему показалось, что доносятся другие голоса. Шум в ушах стал тише, просветлело. Олег обнаружил, что лежит на полу, у самого лица беспокойно постукивает каблучком сафьяновый сапожок. Раздраженные голоса раздавались сверху. Олег заставил себя слышать, хотя шелохнуться не мог, боль гнездилась в каждой клетке тела.
— Это мой пленник… Я должна его пытать… Оскорбил грязно… Нет, сперва я…
Олег повернул голову, вскрикнул от острейшей боли. Бывший царевич и Лиска стояли друг перед другом, злые, красные, готовые вцепиться друг в друга. За их спинами нерешительно переступали с ноги на ногу воины, по трое за каждым. Двоих Олег узнал, приходили с Лиской. В их глазах он уловил сочувствие, значит, ему в самом деле досталось на всю длину меча.
— Варваров захватил я, — раздраженно заявил изуродованный царевич. — Я — и никто другой! И, напоминаю, я вытащил тебя из каменного мешка, куда бросил тебя этот…
— Агимас, ты дурак! Захват башни поручили мне. К тому же за мной должок, я верну все, да еще и добавлю!
Он опустил руку на рукоять меча.
— Нет. За мной должок поболе. Видишь мое лицо? Когда-то я был сыном киммерийского владыки. Наше царство простиралось на весь мир… почти. Наша мощь не знала пределов. Я водил армии, где воинов было больше, чем песка в этих пустынях, чем капель во всех морях. Меня обожали самые красивые женщины мира, я готовился принять от отца трон. Понимаешь? Но в мою степную страну ворвалось трое диких людей из Леса. Они не только разнесли дворец, убили отца и знатнейших мужей, но и разрушили царство! Как смутный сон вспоминаю свою одежду царевича, толпы нарядных людей, смех, веселье… Во дворце во время той резни, которую устроили эти трое, уцелел я один. Теперь знаю, почему боги спасли! Знаю и то, почему позволили… поцарапать меня, мое лицо. Жажда мщения не дала мне забыть свое имя, хотя теперь его произносят иначе! Жажда отомстить помогла овладеть началами магии. Я должен отомстить! Только месть отличает зверя от человека!
