— Однажды Вега сказала, что ты попросил ее оставить что-то из потребностей в играх, чтобы чувствовать себя живым. Как насчет голода, Кай? — предлагает Акросс. Он сидит не напротив, чуть в стороне от Кая, и в то же время на одинаковом расстоянии от гостей.
— Нет, — сквозь стиснутые зубы выдыхает Кай, старательно отворачиваясь. Произносит так, будто к нему поднесли какое-то пыточное устройство. — Ты меня не заставишь.
— Тогда может быть сон? — не обращая на это внимания, рассуждает Акросс. — Но оставлять сон здесь — глупо. Я лучше вас всех знаю, как сложно во время игры полноценно поспать.
Гранит улыбается, отечески прибавляя:
— Акросс спит по двенадцать-восемнадцать часов, когда возвращается в штаб.
Гидра пробирается осторожно. Конечно, глупо думать, что ее передвижение к своему капитану не заметно, но ею владеет иллюзия, что пока она не делает резких движений, ее не попытаются остановить. В конце концов Гидре тоже приходится сделать над собой усилие, чтобы взять тарелку с человеческим мясом и вышвырнуть в угол, от стола подальше. Гранит ей не мешает, даже когда она быстро возвращается на место, хотя Гидра уверена — попытайся бы Кай избавиться от «угощения», ему бы не позволили.
— А оставлять себе боль в мире, где главное правило — любыми способами тебя убить — глупо, — тон Акросса все же меняется, Гидра и Кай настораживаются от этого и даже Гранит подавляет улыбку, откашливается.
— Какой дурак из всего предложенного ему выберет боль, — смеется Гидра, откидывается на спинку стула. — Да и какая же это потребность — в боли?
Получается у нее настолько искусственно, что Акросс переводит на Кая такой торжествующий взгляд, будто она только подтвердила догадку.
— Она права. Я не мазохист. В этом нет смысла, — Кай, напротив напряженно-серьезный, отрицательно качает головой, но улыбка Акросса становится шире, поза вольготнее, будто мало того, что он тут хозяин, а они его пленники. Отвечает он как бы и не Каю, а Гидре:
— Ну да. Я неудачно выразился. Потребности в боли нет. К тому же, Кай ведь мог ничего не выбирать и не просить. Значит, что-то такое, с чем в придачу получил и боль.
— Я не чувствую боли, — уже более упрямо возражает Кай, не отводя глаз. И снова напрягается, когда за его спиной Гранит достает один из своих охотничьих ножей. — Ты что, собрался проверять? И что это даст?
— Понятно же, что тот, кто чувствует боль и не чувствует ее — реагирует по-разному, — пожимает плечами Акросс.
Кажется, проходит целая вечность, прежде чем Дроид добирается до более-менее обитаемых камер. Хаски он обнаруживает по запаху крови. И вот что странно — никакой стражи тут нет. Наверное потому, что на весь замок всего пятеро слуг, а стальные двери и так сдержат оставленных здесь гнить. И все же, Дроид до самого открытия камеры ждет подвоха, поэтому в ужасе орет даже когда из темноты камеры выходит давно уже знакомый ему Хаски в собачьем обличии. Не благодаря, он втягивает носом воздух, задрав морду вверх.
— Да, я слышал, что дела у нас снова не очень, — оправившись, пытается храбриться Дроид, поправляя очки трясущимися руками. — Близнецы тут. И Гранит. Бросили Кая на одну только девушку.
Хаски фыркает, будто чихнул, идет к лестнице, оставляя на полу темные следы. Дроид мельком заглядывает в камеру, из которой он вышел, просто чтобы убедиться, что преследовать их некому и, выдохнув с деланным облегчением, закрывает дверь и уже уверенней бежит за собакой.
Гидра могла бы надеяться на то, что Акросс слишком хороший для пыток в его присутствии, но по-прежнему не питает иллюзий о характере их противника. Она знает, что когда доходит до Кая — Акросс чуть ли не садист. Во всяком случае, Акросс не считал необходимым убивать Хаски как можно более жестоким способом, хотя вот к нему как раз ему и было за что мстить. Но Кай еще ни разу не выбрался из игры после быстрой и безболезненной смерти.
Гидра поднимается со своего места снова, но на этот раз Гранит реагирует — жестом приказывает сидеть, и, когда она не слушается, приставляет нож в паре сантиметров от лица Кая:
— Я твоему капитану ухо отрежу, если не сядешь.
— Какой сложный выбор, — Гидра третьим широким шагом останавливается у плеча Акросса. Тот смотрит на нее как бы насмешливо. Может, потому что она безоружна, может, потому что слабее. — Если не сяду на место — Каю отрежут правое ухо, если сяду, то левое. К чему этот концерт, Акросс?
— Было бы лучше, если бы я вас пытал?
— А сейчас ты что, по-твоему, делаешь? — фыркает Гидра, сложив руки на груди. Иногда ей не верится, что Акросс старше ее на девять лет, а потом она вспоминает, что все парни с возрастом так и остаются мальчишками.
— Спрашиваю. Ваш капитан чувствует боль? Гидра?
Она молчит и, хотя это стоит усилий, продолжает смотреть на него как мама в ожидании, что ребенок поймет, что заигрался. Тогда Акросс отворачивается к другому собеседнику:
— Кай?
Кажется, ничего страшного, если признаться. Может, Акросс даже перестанет так издеваться. Но Гидра принимает Акросса таким, какой он есть. А какой он есть — узнав правду улыбнется и прикажет Граниту воткнуть Каю нож в спину и провернуть, чтобы убедиться и осознать, что не только сделал больно, но и боль эта дошла по адресу, а не пронеслась пустым осознанием.
— Кай, — зовет Гидра, не отрывая глаз от Акросса. Напрягается за спиной Кая Гранит и, не доживаясь никаких приказов, меняет направление ножа, чтобы приложить лезвие к горлу. Акросс снова оборачивается к ней, готовый отскочить. — Пятнадцать секунд.
— Действуй.
Это становится условным сигналом для всех четверых в комнате. Кай, который за два года игры уже привык убегать, успевает вытащить из-за пояса нож, царапнуть им по руке Гранита, заставив того отступить и, не теряя времени, перескакивает через стол. Акросс не успевает даже обернуться, тем более, что у него другая проблема. Гидра, можно сказать, что обнимает его при попытке вскочить и броситься следом.
— Не церемонься с ней! — орет Гранит. — Почему ты не обыскал его, не отобрал все оружие?!
Он медленнее, чем Кай, но все же торопится, перелезает через стол, оказавшись рядом с капитаном. Гидра прижимается сильнее, не отпуская Акросса, но теперь ей страшно. Она успела досчитать только до шести. Гранит, чтобы не тратить время, заносит нож, держа обеими руками, как для жертвоприношения, но Акросс отталкивает своего, качнувшись в его сторону всем телом. И после такого спасения холодной рукой перехватывает запястья Гидры и, легко оторвав от себя, швыряет ее об пол. Она забывает считать на тринадцать, долго кашляет, и, уже отдышавшись, не осмотревшись толком, убеждает себя, что пора.
