обращались со мной лучше, чем я заслужил.
Она знала, что не стоило с ним спорить.
— И я совсем тебя не виню за то, что ты не хотел идти в гнездо! — заявила Мириамель.
Он медленно покачал головой.
— Да, леди. И так бы поступил любой человек, даже герцог, если бы он знал…
— Что знал? — резко спросила она. — Что с тобой случилось, Кадрах? Ты не все рассказал мне про Прайрата и книгу?
Рот монаха отвердел.
— Я не хочу об этом говорить.
— О, клянусь милосердием Элизии, — разочарованно проговорила Мириамель, потом сделала несколько шагов и взяла его за руку. Кадрах вздрогнул и попытался вырваться, но она крепко его держала. — Послушай меня, если ты ненавидишь себя, другие будут разделять твою ненависть. Это известно даже ребенку, а ты образованный человек.
— А если ребенка ненавидят, — прорычал Кадрах, — он станет взрослым и будет ненавидеть себя.
Она не поняла, что он имел в виду.
— Но, пожалуйста, Кадрах. Ты должен научиться прощать, и начни с самого себя. Я не могу смириться с таким плохим обращением с другом, пусть даже он обижает сам себя.
Попытки вырваться внезапно прекратились.
— Друг? — хрипло спросил он.
— Друг. — Мириамель сжала его руку и тут же отпустила. Кадрах сделал шаг назад, но остановился. — Пожалуйста, мы должны быть добры друг к другу, пока не доберемся до Джошуа, или мы все сойдем с ума.
— Доберемся до Джошуа… — Монах повторил ее слова.
Внезапно у него сделался отстраненный вид.
— Конечно. — Мириамель собралась продолжить путь к лагерю, но остановилась. — Кадрах?
Он ничего не ответил.
— Что? — спросила Мириамель. — Ты знаком с магией, не так ли? — Он продолжал молчать, и она устремилась вперед. — Ты многое о ней знаешь — ты ясно дал мне это понять. И я думаю, что ты способен ее творить.
— Что вы такое говорите? — раздраженно заявил он, но она уловила в его голосе страх. — Если вы имеете в виду огненные снаряды, так в них не было никакой магии. В Пердруине их изобрели много лет назад, хотя использовали масло другого сорта. Они применяли их во время морских сражений…
— Да, ты замечательно придумал, — ответила Мириамель. — Но ты прекрасно знаешь, что за этим стоит нечто большее. Зачем еще ты бы стал изучать такие вещи, как… эта книга? И мне известно о докторе Моргенесе, так что, если ты являешься членом… как ты его называл? Орден Манускрипта?..
Кадрах сделал раздраженный жест.
— Искусство, миледи, — это не просто сумка с набором волшебных фокусов, а возможность понимания вещей, умение увидеть, как мир устроен, так строитель разбирается в работе рычагов или уклонов.
— Вот! Ты знаешь!
— Я не «творю магию», — твердо сказал Кадрах. — Один или два раза я воспользовался знаниями, полученными в результате занятий. — Несмотря на искренний голос, Кадрах не смотрел Мириамель в глаза. — Но это совсем не то, что вы думаете о магии.
— Даже если и так, — не сдавалась Мириамель, — подумай о том, какую помощь ты можешь оказать Джошуа. Моргенес мертв. Кто еще расскажет принцу, что собой представляет Прайрат?
Теперь Кадрах посмотрел на нее. Он выглядел несчастным, точно загнанная в угол собака.
— Прайрат? — Он глухо рассмеялся. — Вы думаете, я смогу помочь в борьбе с Прайратом? Он лишь малая часть сил, которые выступают против вас.
— Тем более! — Мириамель снова потянулась к его руке, но монах ее отдернул. — Джошуа нуждается в помощи, Кадрах. Если ты боишься Прайрата, то насколько больше ты будешь бояться мира, в котором он и Король Бурь одержат победу?
Как только она произнесла ужасное имя, послышался далекий раскат грома. Удивленная Мириамель огляделась по сторонам, словно за ними наблюдало огромное существо, спрятавшееся в тени. Она оглянулась и увидела, что Кадрах, спотыкаясь, бредет обратно к лагерю.
— Кадрах!
— Ни слова больше! — прокричал он.
И опустив голову, он исчез в тени подлеска. Мириамель слышала, как он ругается, шагая по предательской грязи.
Мириамель направилась за ним в лагерь, но Кадрах категорически отказался продолжить разговор. Она ругала себя за то, что произнесла не те слова как раз в тот момент, когда смогла до него достучаться — так она надеялась. Какой же он безумный и печальный человек! Иногда он вызывал у нее ужасное раздражение, вот и сейчас, во время их трудного разговора, она забыла рассказать ему о своей новой мысли, связанной с Прайратом, мысли, которая не отпускала ее прошлой ночью, — что-то про отца, смерть, Прайрата и книгу Ниссеса. Ей казалось, что это важно, но теперь она очень не скоро сможет задать Кадраху свой вопрос.
Несмотря на то что вечер выдался теплым, Мириамель поплотнее завернулась в плащ, когда легла, однако сон не приходил. Половину ночи она прислушивалась к странной, не стихавшей музыке болота. Кроме того, ей приходилось мириться с постоянным присутствием ползавших и летавших насекомых, но неудобства от них не могли сравниться с раздражением, которые несли тревожные мысли.
К удивлению и радости Мириамель, следующий день привел к резкому изменению окружавшего их мира. Промежутки между деревьями увеличились, и теперь плоскодонка часто оказывалась посреди широких и неглубоких лагун, гладкую поверхность которых лишь изредка беспокоил легкий ветерок, шевеливший водоросли.
Казалось, Тиамак был доволен, и вскоре он заявил, что внешняя граница Вранна уже совсем близко. Однако это не помогло ему избавиться от слабости и лихорадки, и бо`льшую часть времени смуглый маленький мужчина дремал, периодически просыпаясь, — в такие моменты он бормотал что-то невнятное, пока не приходил в себя.
Во второй половине дня лихорадка Тиамака усилилась, ему стало хуже, все его тело покрывал пот, он непрерывно что-то бормотал и лишь изредка открывал глаза. Во время одного из таких моментов вранн пришел в себя настолько, чтобы сыграть роль аптекаря для самого себя. Тиамак попросил Мириамель приготовить для него отвар из лекарственных растений, на часть из которых он просто указал — цветущую траву под названием галинсога, а также ползучее растение с овальными листьями, его названия он не смог вспомнить.
— И еще желтый корень, — добавил Тиамак, тяжело дыша. Он выглядел ужасно: глаза покраснели, кожа блестела от пота. Мириамель растирала ингредиенты в порошок на гладком камне, изо всех сил стараясь, чтобы у нее не дрожали руки. — Желтый корень, чтобы ускорить связывание, — пробормотал Тиамак.
— А что это? — спросила она. — Он здесь растет?
— Нет. Неважно. — Тиамак попытался улыбнуться, но вместо этого стиснул зубы и тихо застонал. — Немного есть в моей сумке. — Он едва заметно кивнул в сторону мешка, позаимствованного в деревне Роща, где теперь лежали все его вещи, которые он так ревностно оберегал.
— Кадрах,
