«Мило[64] Барсукку – в надежде, что пригодится, от Б.Б.» – на ручке с золотым пером и чернильнице. Мило славился тем, что никогда не отвечал на письма.
«Анжелике – от дяди Бильбо, в личное пользование» – на круглом вогнутом зеркальце. Анжелика принадлежала к юному поколению Бэггинсов и, мягко выражаясь, не скрывала, что считает себя первой красавицей Заселья.
«Для библиотеки Гуго Перестегинса – от одного из внесших посильный вклад» – на пустом шкафчике для книг. Гуго охотно брал почитать чужие книги, но возвращал уж как–то особенно туго, если возвращал вообще.
«Лобелии Саквилль–Бэггинс – в подарок» – на шкатулке с серебряными ложечками. Бильбо подозревал, что за время его первой отлучки Лобелия позаимствовала из Котомки немало столового серебра. И Лобелия знала о его подозрениях лучше кого бы то ни было. Когда старуха прибыла и прочитала надпись, она сразу взяла в толк, на что намекает Бильбо, – но ложки тем не менее взяла.
И подарков, и надписей было, конечно, гораздо больше. За долгую жизнь Бильбо в его жилище накопилась уйма вещей. В хоббичьих норах зачастую повернуться негде от всякой всячины – в основном из–за обычая задаривать гостей множеством подарков. Нельзя, правда, сказать, чтобы подарки дарились всегда новые. Было, например, несколько старых мэтемов, которые кочевали по всей округе, от владельца к владельцу. Но у Бильбо заведено было дарить всегда только новые подарки, а те, что получал он сам, – хранить. Теперь старая нора могла наконец избавиться хотя бы от толики хлама.
На каждом из прощальных подарков белело по ярлычку, снабженному собственноручной надписью Бильбо – иногда шутливой, иногда не без намека. Но конечно, большинство вещей попали туда, где в них нуждались, и встречены были с радостью. Так, больше всех повезло хоббитам победнее, особенно тем, что жили в Отвальном Ряду[65]. Старикан Гэмги получил два мешка картошки, новую лопату, шерстяной жилет и горшочек с мазью для больных суставов. Почтенный Рори Брендибэк отхватил, в благодарность за хлебосольство, дюжину бутылок «Старого Виноградника», крепкого красного вина из Южного Предела, как следует выдержанного, – еще бы, ведь эти бутылки в свое время закупоривал еще отец Бильбо! Едва распробовав вино из первой бутылки, Рори тут же даровал Бильбо полное прощение и с тех пор стоял за него горой, доказывая, что Бильбо всегда был хоббит что надо.
Фродо получил кучу всякой всячины, не считая, конечно, основного добра: книг, картин, мебели, причем в итоге всего этого набралось даже больше, чем нужно для скромной, но безбедной жизни. Однако о деньгах и драгоценностях помину не было. Бильбо не завещал племяннику ни гроша, и среди подарков не отыскалось даже какой–нибудь завалящей стеклянной бусинки.
Этот день стал для Фродо настоящим испытанием. Словно лесной пожар, по окрестностям распространился слух, будто имущество Бильбо все до последней пуговицы будет роздано бесплатно. Вскоре Котомка наполнилась хоббитами, у которых никакого дела к хозяину не было, – но и выставить их не удавалось. В прихожей царил тарарам. Ярлыки кто–то посдирал, подарки перепутались, там и сям вспыхивали перебранки. Некоторые не сходя с места предлагали меняться подарками и заключали сделки, другие норовили смыться с какой–нибудь мелочью, адресованной другому, или просто тащили, что казалось невостребованным (или плохо лежало). От двери и до самых ворот выстроился ряд возков и тачек.
В разгар неразберихи заявились Саквилль–Бэггинсы. Фродо как раз отправился отдохнуть ненадолго, попросив своего друга Мерри Брендибэка[66] приглядывать за всем происходящим. Когда Ото[67], ввалившись, громогласно потребовал Фродо, Мерри вежливо поклонился в ответ:
– Приема нет. Хозяин отдыхает.
– Прямо, отдыхает! Говори уж лучше сразу «прячется»! – не поверила Лобелия. – Мы пришли с ним поговорить, и нас никто не остановит. Иди и передай ему это!
Мерри заставил их долго ждать, так что у Саквиллей оказалось в запасе достаточно времени, чтобы обнаружить в общей груде прощальных подарков адресованную им шкатулку с ложками. Настроение у них от этого, прямо скажем, не улучшилось. Наконец их провели в кабинет. Фродо сидел за столом перед кучей бумаг. На его лице явственно читалось, что гостей он принимать не склонен, тем более если эти гости – Саквилль–Бэггинсы. Увидев их, он встал, теребя в кармане какую–то вещицу. Впрочем, правила учтивости он все же постарался соблюсти.
Саквилль–Бэггинсы, наоборот, с первого слова взяли тон самый оскорбительный. Начали они с того, что пожелали купить у Фродо некоторые ценные вещи, не отмеченные ярлыками, однако предложили за них смехотворно мало (какая меж своих торговля?). Когда Фродо ответил, что, кроме вещей, отобранных самим Бильбо, ничего продавать не собирается, Саквилли объявили, что вся эта история с подарками – сплошное надувательство и выглядит крайне подозрительно.
– Мне ясно только одно, – раздувался от ярости Ото. – Ты на этом деле неплохо поживился. Требую, чтобы мне показали завещание!
Если бы не вклинился (так некстати!) Фродо, Ото считался бы наследником старого Бэггинса. Изучив завещание вдоль и поперек, он разочарованно фыркнул. Увы, бумага не оставляла места кривотолкам и составлена была так, что не подкопаешься (хоббичьи законы требуют, кроме всего прочего, чтобы под ценным документом значились подписи семи свидетелей, причем красными чернилами).
– Опять нас обвели вокруг пальца! – бросил Ото жене. – А ведь мы целых шестьдесят лет ждали. Серебряные ложки! Тьфу!
Он щелкнул пальцами под самым носом у Фродо и, громко топая, направился к выходу. Выпроводить его супругу оказалось куда сложнее. Когда Фродо вышел наконец из кабинета посмотреть, что делается вокруг, первым делом он наткнулся на Лобелию: та внимательно исследовала ниши, осматривала углы и простукивала половицы. Он решительной рукой проводил Саквильшу к выходу, избавив попутно от нескольких довольно ценных вещиц, неведомо как застрявших в ее зонтике. На лице Лобелии читались потуги сочинить на прощание какую–нибудь сокрушительную отповедь, но в итоге она не нашла ничего лучшего, кроме как прошипеть с порога:
– Ты об этом еще пожалеешь, юнец! Почему ты не ушел вместе с ним? Ты не здешний. Ты не Бэггинс. Ты… ты… Брендибэк, вот ты кто!
– Слыхал, Мерри? Оказывается, это оскорбление, – сказал Фродо, захлопнув за нею дверь.
– Какое там оскорбление, – возразил Мерри Брендибэк. – Это грубая лесть. А следовательно, неправда.
Они обошли нору и выставили за дверь трех молодых хоббитов (двух Боффинов и Булджера), которые ковыряли дырки в стенах одной из кладовых. Кроме того, Фродо пришлось вступить в потасовку с несовершеннолетним Санхо[68] Большеступом (внуком старого Одо Большеступа), который устроил раскопки в главном чулане, – ему, видите ли, показалось, что там пол слишком гулкий. Легенды о золоте Бильбо давали пищу не только любопытству, но и надеждам, потому что золото, добытое таинственным, а то и вовсе неправым путем, принадлежит, как известно, тому, кто его найдет, – если только добытчику не помешают.
