– И что бы проклятому колдуну не оставить в покое молодого Фродо! – возмущались хоббиты. – Глядишь, прижился бы малый, пустил корни, остепенился помаленьку…
По–видимому, волшебник все–таки внял пожеланиям публики и оставил Фродо в покое. Молодой Бэггинс без помех «пустил корни» и зажил в мире и спокойствии, но… остепеняться не торопился. Напротив: за ним с первых дней закрепилась та же репутация, что и за Бильбо. Оплакивать Бильбо он отказался наотрез и уже на следующий год шумно отпраздновал день рождения дяди, назвав его «Стократным Пиром». Хотя какой там пир – всего двадцать приглашенных! Зато ели в несколько приемов, и снеди было – хоть заройся, а питья – хоть плавай (как гласит засельская поговорка).
Многие были неприятно поражены этим неуместным весельем, но Фродо продолжал из года в год отмечать День Рождения Бильбо – и в конце концов к этому привыкли. Фродо не уставал повторять, что Бильбо, скорее всего, жив. Но когда его спрашивали: «Так где же он?» – Фродо только пожимал плечами.
Как и Бильбо, Фродо не стал обзаводиться семьей, однако у него было немало приятелей – особенно среди хоббитов помоложе (по большей части из рода Старого Тукка). Как и Фродо, все они с детства обожали Бильбо и частенько наведывались к нему в Котомку. Тут были и Фолко[70] Боффин, и Фредегар[71] Булджер, но ближайшими друзьями Фродо слыли Перегрин Тукк (обычно его звали Пиппином[72]) и Мерри Брендибэк (его полное имя звучало как Мериадок, но мало кто вспоминал об этом). Фродо часто гулял с друзьями по Заселью, но еще чаще – без них. К удивлению степенных, добропорядочных хоббитов, его иногда видели вдали от дома, в лесу, на холмах, под звездами. Мерри и Пиппин подозревали, что Фродо хаживает к эльфам – как и Бильбо в свое время.
С течением лет хоббиты стали замечать, что Фродо тоже как–то уж слишком «хорошо сохраняется». С виду он так и остался крепким, бодрым хоббитом лет этак тридцати. «Парень–то, гляньте, счастье обеими руками загребает», – говорили про него, но по–настоящему странным это стало казаться, только когда ему перевалило за пятьдесят, – возраст, в котором самые буйные головы начинают понемногу трезветь.
Сам же Фродо, оправившись от первого потрясения, нашел, что быть самому себе хозяином и зваться господином Бэггинсом из Котомки – не так уж и плохо. Несколько лет подряд он был вполне доволен судьбой и не слишком беспокоился о будущем. Но втайне от себя он все больше жалел о том, что не ушел вместе с Бильбо. Иногда – особенно осенью – он подолгу бродил среди пустынных холмов, и ему все чаще снились горы, хотя он никогда гор не видел.
Порой он говорил себе: «Как знать, может, в один прекрасный день я тоже переправлюсь за Реку и уйду отсюда». На что сам же себе и возражал неизменно: «Еще не время».
Так все и шло, пока Фродо не разменял наконец четвертый десяток и не приблизился к пятидесятилетию. Число пятьдесят казалось Фродо знаменательным (и зловещим). Именно в этом возрасте на Бильбо свалилось Приключение. Фродо почувствовал, что ему не сидится на месте, но все засельские тропинки были хожены–перехожены вдоль и поперек. Он перелистывал карты, гадая, что может лежать за границами Заселья, – но на засельских картах все, что было за пределами хоббичьих земель, почти сплошь покрывали белые пятна. Мало–помалу Фродо пристрастился к дальним прогулкам и перестал брать с собой спутников. Мерри и остальные наблюдали за ним с немалым беспокойством. Его часто видели беседующим с чужестранцами, которых как раз в то время проходило через Заселье великое множество.
Ходили слухи, что в мире за пределами Заселья творится неладное. Гэндальф не появлялся уже несколько лет, весточек от него не приходило, и Фродо старался разузнать как можно больше своими силами. Эльфов в Заселье раньше было не встретить, а теперь они появлялись то и дело. Правда, в здешних местах эльфы задерживались ненадолго: они спешили на запад и обратно уже не возвращались. Эльфы покидали Средьземелье[73], и его тревоги их больше не занимали. Прибавилось на дорогах и гномов. Через Заселье проходил древний Западно–Восточный Тракт, который вел в Серую Гавань, и гномы часто пользовались им на пути к своим копям, в Синие Горы. Именно гномы приносили хоббитам вести о том, что творится в далеких странах, – если, конечно, хоббиты давали себе труд слушать. Как правило, гномы не отличались разговорчивостью; ну а хоббиты особо к ним и не приставали. Но теперь Фродо частенько встречал необычных гномов, бредших на запад издалека в поисках убежища. Они были явно обеспокоены, и некоторые из них, переходя на шепот, рассказывали о Враге и о стране, которая называется Мордор.
Название это хоббиты знали только из преданий глухой и мрачной старины. Для них оно было всего лишь тенью на задворках памяти, но, произнесенное вслух, звучало угрожающе и заставляло поежиться. Похоже было, что злая сила, долго таившаяся в Чернолесье и недавно изгнанная оттуда Белым Советом[74], только выиграла от своего поражения: она объявилась вновь, на этот раз в крепостях Мордора, несравненно укрепившись и умножившись. Ходили даже слухи, что отстроена заново Черная Башня. Зло расползалось оттуда на все четыре стороны. На дальнем юге и востоке уже гремели войны, и в сердцах рос страх. В горах вновь расплодились орки. Вышли на охоту тролли – не дубинноголовые, как прежде, но хитрые и коварные, со смертоносным оружием в руках. А еще из уст в уста вполголоса передавались слухи о тварях куда более страшных, имени которым не было.
До ушей простых хоббитов из этого всего, конечно, мало что доходило. Но даже глухие ко всему упрямцы и замшелые домоседы, как ни затыкай они уши, не могли время от времени не слышать странных новостей, а тем, кого дела заставляли бывать невдалеке от границ Заселья, случалось иной раз видеть весьма необычные вещи. Разговор, происшедший однажды весенним вечером в «Зеленом Драконе», что в Приречье (Фродо шел тогда пятидесятый год), доказал, что даже в укрытом от всех бурь и непогод сердце Заселья пустили корни неспокойные слухи, – правда, большинство хоббитов пока над ними посмеивалось. Сэм Гэмги сидел в уголке у камина, напротив устроился Тэд Сэндиман, сын мельника; вокруг расположились другие хоббиты из окрестных деревень и вполуха слушали их беседу.
– Странных вещей нынче наслушаешься, что верно, то верно, – заявил Сэм.
– А, чепуха! – возразил Тэд. – Не слушай – вот и все дела. Мне за этими сказками да всякими там страшилками дальше своего порога ходить не надо.
– Кто ж спорит? – оскорбился Сэм. – Только в этих сказках иногда больше правды, чем ты думаешь. Ведь они откуда берутся, сказки–то? Возьми хотя бы драконов.
