class="p1">Моя нога опустилась на что-то прочное! Я оказался внутри арки; занавес из искр разделился, пропуская меня. Я снова оказался в туннеле, и Ванарк шел в дюжине шагов передо мной, и звук его шагов гулко отдавался у меня в ушах.
Какое-то время проход шел под уклон, потом резко повернул направо. Я дошел до поворота, прошел в него и оказался на галерее, идущей вдоль гладкой вогнутой стены огромной пещеры.
Продолжая быстро идти, я смог посмотреть на пол этой огромной пещеры в пятидесяти футах подо мной. Пол кишел маленькими существами этого подземного мира.
Маленькими существами. Хоть они не меньше меня, мое восприятие снова стало нормальным! Потому что подо мной жуткими рядами лежали трупы людей нормального размера, человеческого размера, трупы мужчин, и женщин, и маленьких детей, гигантские по сравнению с упырями, суетящимися вокруг них – суетящимися очень целеустремленно.
Это несомненно люди, и я видел признаки того, что они несомненно мертвы. Потом их заслонили от меня огромные машины, которые жужжали, двигали фиолетовые стержни, вертели колеса, заслонив этот ужасный морг. Но в дальнем конце сводчатого пространства была поднятая высоко платформа, и ее я мог видеть поверх машин, продолжая быстро идти, не в силах остановиться, не в силах закричать, не в силах сделать что-нибудь, только смотреть на то, что происходит на этом помосте.
Полдюжины маленьких людей теснились вокруг лежащего здесь обнаженного трупа. Было что-то гротескное в этом лежащем теле, что-то неуклюжее в этой фигуре. Это происходило слишком далеко от меня, чтобы я мог понять, что именно меня тревожит, но недостаточно далеко, чтобы я не увидел лежащее рядом существо в фут ростом и какую-то связь между их руками, смутно похожую на аппарат для переливания крови, который однажды у меня на глазах использовал доктор Кортни.
Группа маленьких людей возбужденно суетилась вокруг. А потом – а потом…
Мертвый человек вздрогнул! Его свободная рука поднялась, двинулась по груди и начала возиться с другой рукой, как будто его первым ощущением был дискомфорт, от которого он должен избавиться.
Стена помешала мне видеть, стена другого туннеля, в который привело меня мое быстрое продвижение. Я пытался убедить себя, что ошибся. Человек не был мертв. Он не ожил у меня на глазах, жизнь не перекачивалась в него из вен маленького человека.
Почему я в этот момент подумал о рассказе, который я слышал – несколько дней или несколько эр назад? Рассказ об утонувшем фермере, который вернулся домой и передвинул фигуры на пыльной шахматной доске? Почему пальцы ледяного ужаса сжали мне сердце?
Потому ли что видел следы разложения, ботинки в зеленой грязи, ржавые коньки. Или я начал тогда понимать ужасную правду, у меня появилось страшное подозрение о смысле отвратительного плана, созревающего в этой пещере?
[Примечание издателя. Обратите внимание на то, что с этого момента мистер Ламберт начинает упоминать другие цвета, кроме фиолетового. Это происходит не потому, что изменился характер освещения в этой подземной пещере, но потому что его мозг научился снова интерпретировать в терминах нормального спектра полученные впечатления.]
Думаю, что именно тогда, впервые после погружения в озеро, я подумал о внешнем мире и о том, как было там воспринято мое исчезновение. Как реагировала на него Энн Доринг?
Письмо Ричарда Доринга, из старшей группы в лагере Ванука, кадета военной академии США, Энн Доринг, компания «Уорлд Пикчурз», Голливуд, Калифорния.
Лагерь Ванука. Черверг.
30 августа 1934 года
Дорогая сестра.
Наверно, ты удивишься, узнав, что я еще в лагере. Что ж, ты удивишься не больше меня.
Я проснулся темной последней ночью, что само по себе удивительно, потому что обычно меня трудно разбудить утром. Я подумал, что это из-за всей суеты в связи с концом лагеря, лежал и думал о том, что буду делать в Нью-Йорке три недели, оставшиеся до школы.
Очень скоро в открытое окно над своей кроватью я увидел огни в деревьях. Было также очень много шепота, и все вообще выглядело загадочно.
Ночь казалась полной какого-то тайного возбуждения. Я посмотрел на свои светящиеся часы. Почти час ночи, а это очень поздно здесь. Я понял, что что-то произошло.
Что ж, на меня не похоже, если что-то происходит, не сунуть в это нос. Я встал, надел купальный халат и кроссовки и вышел на цыпочках.
Неслышно выходя из двери, которая была открыта, я споткнулся обо что-то и должен был схватиться за косяк, чтобы не упасть. Странно, но когда я посмотрел, за что споткнулся, я ничего не увидел. Вообще ничего не было.
На секунду я испугался. Очень испугался. Потом решил, что просто запутался ногой в полах своего халата. Но на это не было похоже, скорее на что-то плотное – и живое.
Огни мелькали в северном конце лагеря. Я пошел туда, стараясь, когда возможно, держаться в темноте, миновал дом, в котором размещается офис, и остановился на краю леса за ним. Эд Хард и Боб Фальк шарили в кустах с фонарями в руках.
– Странно, – говорил Боб, – что мы нигде не можем найти следы.
Тогда Эд сказал о ком-то, что тот в последнее время странно вел себя, и, может быть, он прыгнул в озеро.
Я видел, что фонарь Боба слегка дрожал. Они говорили о мистере Ламберте, и Боб сказал, что он никогда бы такого не сделал, и посмотри, как лежит на земле его одежда. Потом я услышал, как меня окликнула сестра Норн, и прежде чем я смог ответить, подбежали Боб и Эд и принялись орать на меня.
Но мисс Норн велела им оставить меня в покое. Она сказала, что раз уж я оказался здесь, они должны рассказать мне, что случилось, и надеяться на то, что я буду держать рот на замке. У нее было напряженное, доброе и очень бледное лицо.
Я знаю, что могу доверять тебе: ты никому не скажешь. Поэтому рассказываю.
Мистер Ламберт исчез. Примерно час назад он спустился к озеру и исчез с лица земли!
Мы еще какое-то время искали его, но все было бесполезно. Боб Фальк патрулировал эту сторону лагеря, Эд Хард с другой стороны вдоль дороги, и мисс Норн не спала, она упаковывала лекарства и медицинскую аппаратуру. Мистер Ламберт не мог уйти из лагеря так, чтобы кто-нибудь из них не заметил. Наконец мы оставили поиски, и они заговорили о том, что делать.
Воспитатели хотели известить полицию, но мисс Норн не разрешила им. Она сказала, что
